свои подмышки, сглатываю комок в горле и смотрю на себя в зеркало в прихожей. Ярко-красное лицо смотрит на меня в ответ. Дурацкая светлая кожа. Она буквально кричит о каждом чувстве, которое я испытываю.
— Нора, прекрати волноваться и тащи сюда свою задницу, — кричит Рейчел, и внезапно я перестаю нервничать, а хочу треснуть свою подругу по ее красивому лицу.
Нехотя я выхожу из-за угла и направляюсь к ним. Неловко улыбаюсь Дину и замечаю, что сегодня на нем нет очков в темной оправе. Его карие глаза сейчас действительно выделяются, сегодня они напоминают мне карамель.
— П-привет, Мозер? — заикаюсь я и тереблю свою куртку.
— Нора, ты выглядишь лучше, чем клубничный крупон со сливками, — говорит Дин без обиняков. Его взгляд скользит вниз по моему телу, и я чувствую, что могу описаться.
Я прочищаю горло и указываю на дверь.
— Давай поскорее покончим с этим?
Дин самодовольно улыбается.
— Все, что я когда-либо хотел услышать от женщины.
Рейчел смеется.
— Попробуй напомнить ей, чтобы она немного повеселилась, Дин.
— Приложу все усилия.
Дин подмигивает мне, и я игнорирую порхающих бабочек в животе. Он всегда был сексуальным; это не ново. Трепет в животе — это просто нервы. Сегодняшний вечер — это деловая сделка и ничего больше. Я могу это сделать.
Мои родители живут на окраине пригорода Боулдера. Они построили дом, когда я училась в средней школе, и я помню, как у меня текли слюнки, когда мама поставила на кухне двойную духовку. Сколько себя помню, мама сидела дома, а отец работал долгие часы в своей юридической конторе. Когда я росла, именно мама научила меня печь, готовить и делать все домашние дела. Ирония в том, что она никогда не хотела, чтобы я сделала на этом карьеру.
Все эти бессмысленные вещи я произношу Дину, пока он везет нас на вечеринку. Не думаю, что я замолкала достаточно, чтобы нормально вдохнуть воздуха, потому что к тому моменту, когда он ведет меня к закрытому входу на задний двор моих родителей, я почти теряю сознание.
— Уверен, что нам стоит это делать? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом и вытирая потные ладони о платье. — Мы могли бы просто уйти отсюда и напиться.
В глазах Дина пляшет веселье.
— Ты когда-нибудь расслаблялась настолько, чтобы напиться, Нора?
Я хмурю брови.
— Я напивалась раньше… кажется.
Дин качает головой и открывает калитку.
— Все будет хорошо. Пойдем, повеселимся.
— Все продолжают твердить, чтобы я веселилась, — шиплю я, сжимая руки в кулаки. — Какая часть в барбекю на заднем дворе с кучей шестидесятилетних яппи звучит весело?
Плечи Дина трясутся от смеха, и аромат его одеколона окутывает меня, когда он наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо:
— Нора, сегодня ты выглядишь очень красиво. Пожалуйста, постарайся расслабиться.
Я сглатываю комок в горле и не обращаю внимания на мурашки, пробегающие по моей шее от его горячего дыхания. Он жестом приглашает меня пройти вперед, и мои бабочки исчезают, потому что задний двор моих родителей выглядит так, будто там проходит большая свадьба, а не небольшая вечеринка для близких друзей, о которой рассказывала мама.
— Живой оркестр? — изумленно восклицаю я, узнав кавер-версию песни Брайана Адамса.
Мои брови поднимаются от удивления. Моя мама, может быть, и чопорная, но именно она привила мне любовь к балладам семидесятых и восьмидесятых, так что это действительно впечатляет.
Однако, как только я вижу, что она наняла официантов в галстуках-бабочках, которые, вероятно, вспотели в такую жару, весь фактор крутости сходит на нет.
Дин кладет руку мне на поясницу.
— Никаких прикосновений к спине, — шиплю я ему на ухо, а по позвоночнику пробегают мурашки. Мое тело серьезно подводит меня сегодня, и мне не нужно, чтобы он распускал руки, превращая меня в еще больший беспорядок, чем я уже есть.
— Извини, я только наклонился спросить, знает ли твоя мама, что я приду?
Мои глаза широко распахиваются, и я поворачиваюсь к нему лицом.
— О, боже, я собиралась написать ей и совсем забыла.
Дин улыбается, глядя куда-то через мое плечо.
— Мне стало интересно, потому что идущая к нам женщина, у которой твои глаза, смотрит на меня так, будто у меня две головы.
— Нора! — Голос моей матери раздается сзади, и я так быстро поворачиваюсь, что чуть не падаю лицом вниз.
Дин обхватывает меня за талию теплыми руками, помогая удержаться в вертикальном положении, когда она приближается.
— Привет, мам. С годовщиной. — Я вырываюсь из объятий Дина и наклоняюсь, чтобы крепко обнять ее.
— Кто это, тыковка? Водитель такси?
Я отшатываюсь назад.
— Нет, мам. Это Дин.
— Кто такой Дин? — спрашивает она, ее глаза расширяются, как будто она собирается загипнотизировать меня.
— Дин — мой спутник. — Я натягиваю улыбку, и мне кажется, что слышу, как хрустят мои зубы. — Дин, это моя мама, Элейн Донахью.
Рот моей матери многократно открывается и закрывается, как у тех нелепых говорящих рыб, отскакивающих стены.
— Я… я не знала, что ты кого-то приведешь. Ты никогда…
— Сюрприз! — Я одариваю ее еще одной широкой улыбкой.
Дин протягивает руку моей матери.
— Миссис Донахью, поздравляю вас с годовщиной. Тридцать пять лет — это невероятно. Везло бы так и всем остальным.
Мама на мгновение замирает, не находя слов, но, к счастью, мой отец приходит как раз вовремя, чтобы спасти ее.
— Тыковка, выглядишь великолепно. — Он притягивает меня к себе в объятия, и, клянусь, я чувствую, как он заставляет меня выдохнуть. — Кто этот молодой человек с тобой?
— Дин Мозер, сэр. — Дин пожимает руку моему отцу. — Поздравляю вас с годовщиной.
— Большое спасибо. Меня зовут Джеффри, но, пожалуйста, зови меня Джефф. — Папа протягивает руку и хлопает Дина по спине. — Ты храбрец, раз пришел на такое сборище. Эти люди съедят тебя живьем.
Дин непринужденно смеется и делает жест в мою
