— Кошмар на востоке! Падение роковой двенадцатой звезды! Волшебный фонарь покажет всё — смерть, огонь и ядовитый газ! Снято с натуры!..
Принцесса пожала плечами. Когда успели — «с натуры»? Падение было позавчера…
Миновали патруль у портала дворцового парка. Суета улиц и площадей Руэна осталась позади, за чугунными решётками оград. Вдоль аллеи — ровные зелёные шпалеры из мелких, от корня сучковатых лип. На лужайках — белые статуи дам, гордых героев и нагих ручейных дев, за колоннадой дугой изогнулась голубая гладь пруда. Вот и летний дворец, нежно-бежевый, со скульптурами крылатых воинов на углах иссиня-серой кровли.
У подъезда кавалергарды салютуют тяжёлыми саблями. Можно поднять с лица вуаль.
— Доложите Его Величеству — покорнейше прошу государя-отца о личной аудиенции, — на ходу молвила Ингира статс-даме. — Ванну, парикмахера, мою стилистку. Откройте малую капеллу, я буду молиться.
Из-под козырьков блестящих касок кавалергарды провожали ан-эредиту взглядами. Не просто хороша — великолепна.
Высокая — правящий род Лагвардов отличается завидным ростом, — с красивыми чертами лица, черноволосая и сероглазая точь-в-точь как старший брат. Ингира была стремительна, легка и отлично сложена. Если Эриту, Красную деву Востока, салонные поэты сравнивали с жеребёнком, вступившим в пору зрелости, то Лазоревой деве Запада подходил образ царевны лесов — благородной оленихи.
— Батюшка, — почтительная дочь, она поцеловала руку Дангеро III, — счастлива видеть вас в добром здравии.
Государь принял её, одетый в повседневный бирюзовый мундир астраль-командора, без наград. Всякий раз он подчёркивал свою любовь к заоблачным ракетам и веру в мощь астрального оружия. Этот статный муж с ранней проседью в волосах становился увлечённым словно юноша, стоило заговорить с ним о махинах, на столбе огня уносящихся в зенит. Но Ингира его увлечение не разделяла.
— Вы так долго были заняты делами милосердия, дочь моя. — Дангеро с нежностью удержал тонкую ладонь принцессы в своей — жёсткой, с выпуклыми суставами. — Мы очень грустили в разлуке. Порадуйте нас с матушкой, останьтесь в столице неделю-другую.
Она невольно вздохнула, обводя глазами милую, с детства знакомую гостиную: тёмно-медовый шёлк на стенах, муаровые гардины, мебель на гнутых ножках. И старый камин с часами, изображавшими в бронзе семейное счастье — заботливый отец, добрая мать, к ним ластятся весёлые детишки.
Прежде Ингире казалось, что часы посвящены её семье. О, если бы!..
— Увы, государь, меня ждёт множество забот. Из Эстеи, с места падения звезды, везут сотни раненых. Монастырские обители святой Уванги переполнены. Всех надо разместить, утешить и ободрить. Кроме того, беженцы…
— Уверяю вас, доченька, у царя Яннара хватит средств, чтобы помочь им в беде.
Кому чего хватает — на сей счёт у Ингиры было своё мнение. Конечно, титул ан-эредиты заставляет чиновников кланяться ей и быть предельно вежливыми. Но когда речь заходит о деньгах на костыли, лекарства, масло и крупу… о, гром божий, такие гримасы скупости! Можно подумать, их вынуждают платить из собственного кошелька!
Ссылка батюшки на богатство Красного царя вызвала у Ингиры раздражение.
— Я говорю о лазаретах Синей половины. Там недостаёт средств. Вот смета на лечение и содержание… нужна ваша подпись, батюшка, и печать канцлера.
Выдержка Дангеро была железной, как слава Лагвардов, но при виде суммы даже у него глаза расширились.
— Инге, милая, на эти деньги можно снарядить полк самоходчиков.
— Позвольте дать совет, государь: поменьше отправляйте денег в космос без возврата. Тогда хватит на всё — и на самоходки, и на лечебницы.
Девушка ясно сознавала, что наступает папе на любимую мозоль. Твёрдость — фамильная черта династии.
Такой выпад заставил Дангеро нахмуриться.
— Прошу не вмешиваться в политику. Ваше дело — доброта, а война и власть — дело мужчин.
— …что касается войны, осмелюсь заметить: держать Цереса в дальней крепости, когда он нужен державе на полях сражения — непозволительная роскошь.
Ах, она и о брате решила замолвить словечко!.. Да как вызывающе! Сдвинув брови, государь хмуро уставился на дочь.
Хотя газетная шумиха о смещении принца с поста главкома Синей половины давно стихла, событие начала лета до сих пор будоражило семью Лагвардов. Прошло уже два месяца, а слухи о мятеже Цереса всё ходили, сплетни всё ползали, и никакой тайной полиции обуздать их было не под силу. Правящая семья делала вид, будто ничего не произошло, но между собой…
Самые сильные обиды, самые злые распри — междоусобные!
Внешне сдержанный, внутри император едва не кипел.
«Господи боже, вот семейка!.. Малые дети — малые заботы, а большие дети — государственная катастрофа! Власти ему мало и империя мала!.. Всё порушить, жениться на дочке Яннара! на летучей ведьме, ещё в возраст не вошедшей!.. Сынок наколобродил, заварил горячий суп — с бандой медиумов и пришельцев, — а я это блюдо кушать должен, улыбаясь, словно не обжёгся. И доченька с претензиями. Сколько можно испытывать моё терпение?»
— Церес — мятежник и неблагодарный сын.
— Он мой брат, — с нажимом отвечала Ингира. — Я знаю его заблуждения, но при всех недостатках он решительный военачальник, которого нам не хватает.
— Вряд ли Церес будет полезен на войне, — холодно молвил император. — Его заговор провалился… от неумения повелевать.
— Его предали. Принц хотел расширить вашу власть, батюшка, на восток до Ганьских гор. Ради величия империи.
— Свою личную власть!
— Власть Лагвардов. Вы же предпочли дружбу с Красным царём.
— Кто вам это нашептал? попы и монахи?
— Сердце, государь!
— О, женщины… вами руководят чувства, а нами — разум.
— Именно разум подсказал вам брать кредит у банкиров Золотой Лозы? Разве империя сама не в силах…
«Она пришла за деньгами для больниц? неужели?.. Или в семье давно не было скандала, пора рассориться по-крупному?»
— Довольно, дочь моя. — Дангеро решил отложить скандал на потом. Может, страсти улягутся сами собой. Утро вечера мудренее. Инге остынет, а её колючие слова смягчатся. — Оставьте мне смету; это дело не срочное. Сегодня я очень занят, мы обсудим вашу просьбу завтра.
— По-моему, поездку в варьете, где девушки показывают ножки до подвязок, нельзя отнести к делам государственной важности. Тем более когда на Красной половине дымит свежий кратер, а солдаты гибнут за империю…
В голосе дочери звучала едкая ирония. Ужаленный намёком на свою слабость к хорошеньким певичкам, император сорвался:
— Прошу вас удалиться, сударыня, — в личные покои, под замок!.. Полагаю, две недели молитв в одиночестве пойдут вам на пользу!.. после чего мы продолжим беседу. Кроме того, я уверен, что замужество направит ваш пыл в нужное русло.
— Моя свадьба — после войны, — напомнила Ингира. — Батюшка, идея посадить всех детей под домашний арест — не лучший ваш замысел. Можно ли повидать матушку? мы бы по-семейному провели с ней время, пока вы…
— Вон! — закричал Дангеро, нажав кнопку звонка в кордегардию.
— Если вам так дороги добрые отношения с Яннаром, я готова предложить…
— Вы будете заперты, пока не угомонитесь!
— …будь Церес в силе, он сказал бы сам, но придётся мне. Республика Делинга в панике, после разгрома Сардины власть там висит на волоске — вы с Красным царём можете поделить республику…
— Не нуждаюсь в женских советах!
— …иначе туда проникнут ганьцы. Даже вейцы!
— Знайте свои лазареты, а политику оставьте!
Сразу за дверями Ингиру ожидал конвой, прятавший в усах сочувственные улыбки.
Странная, печальная мысль посетила принцессу по пути к своим покоям: «Худшие враги высочайших персон — это они сами».
C. Вертеп науки
— «На греховную Сарцину пал Молот Гнева Господня». Как вам это нравится, граф? — Кавалер Карамо в раздражении бросил на скатерть свежий номер «Пастырской речи».
Едва они с директором школы медиумов сели за стол — и тут принесли утреннюю прессу. Тьфу! Словно жабу на подносе подали.
— А дальше… читайте! Преподобные отцы обнаглели. Красная армия ведёт ожесточённые бои, а они позволяют себе писать… — Карамо вновь развернул газетные листы. — «Перст Божий явно указал на Эстейскую равнину, где священство нарушает правила церковного устава…»
— Друг мой, — тихо молвил граф Бертон, — не будем омрачать встречу. Нам есть о чём поговорить, кроме происков храмовой партии.
Отложив газету, кавалер обвёл взглядом постный стол. Угораздило же явиться в Гестель к началу недели, когда поварам запрещено готовить мясное!.. Правда, карп в сметане и грибное рагу пахнут привлекательно. Да и вино отменное.
