После ужина этим вечером Джулиан сначала посмотрел на свои книги, потом на Нону. Во время ужина она, казалось, все время была погружена в какие-то свои мысли.
— А что за странный музыкальный инструмент вы с собой принесли? Сыграете для меня?
Она пристально и серьезно посмотрела на него:
— Вам это может не понравиться. Звук, думаю, слишком громкий для этой комнаты. Я часто беру кроту в горы, где звуки многократно отражаются от Скал.
— Концертный зал в горах. Это, должно быть, замечательно. А все же не могли бы вы сыграть мне тихо, чтобы я хоть получил представление?
Нона кивнула, и Джулиан побежал наверх за кротой.
— Сэмми, полагаю, лучше поместить в клетку, не думаю, что зайцы музыкальны, — бросил он на ходу.
Вернувшись, он с любопытством следил, как девушка вынула инструмент из бархатного футляра. И хотя крота напоминала обычную скрипку, все же формой несколько отличалась от нее.
Нона дернула струну, положила кроту и взглянула на Джулиана:
— Говорят, игрой на кроте призывают духов. — Джулиан засмеялся, но с удивлением увидел, как ее темные глаза загорелись от гнева.
— Не смейтесь! Этот инструмент имеет власть над духами! Так говорила мама, когда я была маленькой.
— Но вы, конечно, были слишком малы, чтобы это понимать?
— Я всегда знала о… духах. Они окружают нас, и смеяться тут не над чем. Это неразумно и опасно.
Джулиан покачал головой, сдерживая улыбку.
— Вскоре вы заставите поверить в это и меня! Но думаю, мы рискнем, и вы попытаетесь их вызвать. Что вы для меня сыграете?
— «Давида с Белой скалы». Это об умирающем артисте, обращающемся к своей арфе. Он слышит голоса и умоляет Бога позаботиться о детях после его смерти. Я буду петь на валлийском, как учила меня Ханна.
Нона мягко провела смычком по струнам и начала играть и петь ясным, как колокольчик, юношеским голосом. Она то водила смычком по струнам, то дергала их пальцами, и коттедж наполнился странной, но приятной музыкой, которую он никогда не слышал. Нона, гибкая, как цыганка, сидела, раскачиваясь в такт музыке, и она снова кого-то ему напомнила. У него создалось впечатление, будто эта жалобная музыка обволакивает его, отражаясь от стен. В конце концов она стихла на низкой ноте, и в коттедже воцарилась тишина.
Услышав громкий стук в дверь, Нона вскрикнула. У Джулиана перехватило дыхание.
— Это все музыка, — шепнула побледневшая Нона. — Духи ее услышали… я же вам говорила!..
— Вздор! Быстро идите в другую комнату. Я посмотрю, кто это, — прошептал Джулиан, придя в себя.
Убедившись сначала, что Нона ушла и взяла с собой кроту, Джулиан осторожно открыл дверь и, выглянув в темноту, увидел на пороге Ханну.
Он впустил ее и позвал Нону:
— Все в порядке. Выходите…
В следующее мгновение Нона была уже в объятиях Ханны.
— Ну, ну, моя малышка! — Ханна погладила ее по голове, разжала кольцо объятий и сняла шаль.
Джулиан подвинул ей кресло ближе к огню.
— Может быть, хотите поговорить наедине? — предложил он, взяв со стола книгу и направившись к лестнице.
— Нет… нет, сэр! Я была бы рада посоветоваться с вами, потому что не знаю, что делать, а вы были добры к девочке!
— В чем дело, Ханна? — Нона опустилась на колени у ног Ханны и тревожно посмотрела ей в лицо. — Кто-то обнаружил, что я здесь?
Ханна покачала головой:
— Насколько мне известно, нет. Ваш отец… — Она перевела взгляд с Джулиана на Нону. — Ума не приложу, что делать? — Она взяла Нону за руку. — Вам надо уехать… подальше отсюда. Гриффит Талларн совсем взбесился, так что здесь небезопасно. Уходите отсюда, мисс Нона.
— Что случилось? — тихо спросила Нона.
— Вчера… был рыночный день, и ваш батюшка ушел из дому рано, чтобы продать овец с нижнего луга. Примерно во время вечернего чая мне показалось, что во двор въехала повозка. Я услышала голос Гвиона и еще подумала, что на него не похоже в рыночный день так рано возвращаться. Затем я услышала тяжелые шаги в коридоре и, когда он вошел на кухню, закричала от страха. Он нес хозяина на руках, а лицо у вашего батюшки… было все в крови… — Ханна закрыла лицо руками.
— Ах, Ханна, Ханна! Он не… умер?
— Нет… нет… жив! Мы положили его в постель, но у него очень неприятная рана на голове, и, вы же его знаете, от врача он отказался. Он в постели… слабый, полагаю, от потери крови и тряски в старой телеге, которую у кого-то одолжил Гвион.
— Но что случилось? — тревожно спросила Нона.
— Он затеял драку с Мэттью Рисом возле трактира «Медведь». Оба были уже изрядно навеселе… и ваш отец упал на мостовую и разбил голову.
— Кто такой Мэттью Рис? — спросил Джулиан.
Обе женщины вначале промолчали, затем Нона в раздумье произнесла:
— Это… молодой фермер. Его овцы вечно забегают и на наши поля. Мой отец его ненавидит. — Нона опустила голову. Теперь будет еще хуже. Они поссорились. Это я виновата.
— Нет… нет, — возразила Ханна. — С тех пор как вы ушли, отец сам не свой. Обыскав всю гору и не найдя вас, он сказал, что больше… никогда не пустит вас в дом. Он обзывал вас самыми ужасными словами, пошел на старое поле, граничащее с полем Мэттью Риса, ходил взад-вперед вдоль изгороди и кричал, когда видел в поле молодого Риса. Я сама терпеть не могу эту семью, но подобное сумасшествие никому не принесет пользы. — Она тяжело вздохнула.
— Я должна вернуться и ухаживать за ним, — сказала Нона.
Ханна подскочила.
— Нет… нет… нет! — страстно возразила она. — Я за этим и пришла. Боялась, что вы узнаете и придете, а если он вас сейчас увидит, ему станет еще хуже… да и вам тоже. Вы должны уехать отсюда подальше, а рана заживет. На моем веку бывали и более тяжелые случаи. — Она взглянула на Джулиана. — На ферме всякое случается.
— Может быть, я могу чем-либо помочь, — предложил Джулиан.
На лице Ханны мелькнула улыбка, но она покачала головой:
— Я вам, конечно, очень благодарна, но, думаю, он не позволит вам приблизиться к себе. — Она взяла шаль и посмотрела на Нону: — Вам, мисс Нона, лучше на время куда-либо уехать.
— Но куда, Ханна? Куда я могу поехать? Некуда!
Ханна вынула из кармана листок бумаги, на котором был написан адрес, и протянула его Ноне:
— Это моя кузина, она замужем за фермером. Я много, лет о ней ничего не слышала. Да мы и не переписываемся почти, если только кто-нибудь умирает или женится. Но Анна будет добра к вам. Вы поживете у нее до тех пор, пока не решите, что делать… куда идти…
— Но как она туда попадет? — спросил Джулиан. — Насколько я понимаю, оставаться здесь ей небезопасно, но надо точно знать, куда ехать. — Он посмотрел на притихшую Нону, неотрывно глядящую на Ханну. По выражению лица Ноны он понял, что от тревоги за нее говорит резче, чем намеревался. — Не сегодня же ей уезжать?
