- А не слишком ли грубо? - Мистер Юг - полный мужчина с отёчными щеками и маленькими глазками, прищурился, от чего лицо стало совсем напоминать бульдожье.
- Это же Россия, мой друг. - Мистер Север, презрительно оттопырил нижнюю губу. - Генетический мусор по недоразумению владеющий ценнейшими ресурсами.
- Я так понимаю, что по сути вопроса возражений нет.
- Да, мистер Запад. - Северо-восток кивнул седой головой, и бросил взгляд на часы.
- Отлично, значит принято. - Председатель кивнул, и с улыбкой окинул взором собравшихся. - Я понимаю, господа что время - деньги, но я всё же просил бы вас задержаться ещё на некоторое время. Наша очаровательная хозяйка - госпожа Эбигейл и её юные воспитанницы, и воспитанники подготовили для вас нечто необыкновенное, что наверняка придётся вам по вкусу...
...На другое утро дети завтракали одни. Впрочем, завтрак был не менее интересным, чем в выходной день: утром Василий обнаружил, что Сашка-немец уже куда-то исчез, и решил это выяснить. Он мгновенно растолкал Артема, и они оба ринулись во двор.
Но 'Немца' там не оказалось. Артем повертел головой и, понурив голову, собрался, было, идти обратно, однако Василий удержал его за рукав:
- Тёмка, послушай...
Откуда-то издалека раздавались азартные выкрики. Ребята пошли туда, индейцами проползли сквозь густые кусты, осторожно, прячась за деревьями, выглянули...
Двое здоровенных парней-охранников пытались поймать Сашку-Немца, а тот уворачивался от них, то распластываясь по земле, то отскакиваяв разные стороны, а то и просто прыжком взмывая вверх. При этом его движения, в отличие от резких выпадов охранников были какими-то плавными, чуть смазанными. Но вдруг все изменилось: охранники кинулись с двух сторон, неожиданно один из них резко изменил направление своего броска, и отскочивший Сашка угодил ему прямо в руки. Охранник издал торжествующий возглас, тут же сменившийся воплем боли: Немец ловко извернулся и коротко, но сильно ткнул парня куда-то в правый бок. Мальчишка тут же выскользнул из ослабевших на мгновение рук и кувыркнулся в сторону.
- Да ты сдурел, пионер! - вскинулся ударенный, держась за бок. - А если б я тебя ударил?
Василий и Артем, раскрыв от изумления рты, смотрели на Сашку, который виновато понурился:
- Извини, Леха. На рефлексах сработал, - он подошел и положил ему руки на ушибленное место. - Дай помассирую. Пройдет. Меня учили...
- Да иди ты! - мотнул головой энкавэдэшник, но руки Немца не скинул.
В какой-то момент боль, видимо, усилилась, и парень скривился, но тут же расслабился и с удивлением посмотрел на Сашку:
- Ловко у тебя выходит, товарищ. И вправду отпустило.
- Цигун - китайская медицина - заметил Белов.
- Научишь?
- Научу. Это долго, но научиться можно.
- А нас? - завопил Артем, выскакивая из-за дерева. - Нас с Васькой?!
Василий вышел следом. Подошел к Саше, долго смотрел ему прямо в глаза. Затем промолвил негромко:
- Цигун-мигун... Вот драться, как ты - научишь?
Саша улыбнулся:
- Это - много проще. Побежали? - и как стоял, так и сорвался на бег, легко и непринужденно.
Василий и Артем несколько мгновений смотрели на бегущего названного брата, затем побежали следом...
Этот кросс они запомнили надолго. Три километра бегом, да еще в рваном темпе, с ускорениями, резкими сменами направления, и даже с перекатами. А потом была растяжка, какие-то непонятные, но очень сложные упражнения, отжимания на скорость и на счет, подтягивания на обеих руках и на одной, кувырки вперед и назад, падения...
Словом, на завтрак ребята вползали следом за Сашей, похожие на французов после Березины. Светлана, уже сидевшая за столом изумленно смотрела на братьев, которые морщась, охая и стеная, полезли было за стол, но были остановлены коротким и властным Сашиным 'Куда?!!'
Василий с трудом поднял голову, повернулся к Александру всем телом:
- За стол... изверг!
Саша, который чувствовал себя хоть и лучше измотанных до крайности Василия и Артема, но не на много, покачал головой:
- Вот такие - потные и вонючие? - Он попробовал сплюнуть, но во рту пересохло, -В душ - марш!
Артем застонал, Василий мрачно посмотрел на своего мучителя и тяжело зашагал на кухню. Вскоре оттуда донесся дикий визг, какие-то шлепки и грохот ведра.
Это было выше Светланиных сил. Она выскочила из-за стола, стараясь не шуметь, прошмыгнула к кухне и с любопытством заглянула в щелку двери. И тут же, покраснев не хуже Красного, отскочила, словно ошпаренная. В тазу стоял совершенно голый Артем, Василий, тоже раздетый, удерживал его, а Саша, обмотавший бедра полотенцем, поливал Сергеева из ведра. Артем даже не визжал, а пищал, пытаясь вырваться из цепких объятий Василия, но тот держал его крепко.
- Ну холодно же, - услышала Светлана задыхающийся голос Артема.
- Сейчас разотрем - жарко станет, - это Саша. - Давай, Вася, отпускай карася!
Теперь Артем взвыл в голос, снова загремело ведро, лязгнул по полу таз с водой. Девочка поняла, что сейчас ребята выйдут, и поспешила в столовую на веранде. К тому времени, когда мокрые, красные, но довольные ребята стали усаживаться за стол, Светлана уже чинно ела гречневую кашу с молоком.
И тут Саша снова удивил всех. Посмотрев на скромное угощение, он обратился к подавальщице:
- Нам еще шесть бутербродов с салом.
Подавальщица растерялась:
- А сала нет...
- А что есть?
-Ветчина, только товарищ Сталин...
Но Саша, не дослушав, оборвал ее:
- Давайте с ветчиной! - И добавил не очень понятно, - Калории надо восполнять.
Ребята устали настолько, что почти не хотели есть. Однако под строгим взглядом Немца съели все до крошки. А вот Светлана, с удивлением смотрела на своего нового брата, который быстро, словно и не жуя, как удав, проглотил все, что ему было положено, выпил большую чашку сладкого чая, откинулся назад на спинку стула и обвел стол глазами. И девочка была готова поклясться, что сейчас Саша ищет взглядом папиросы и спички. Вот точно такой вид был у отца, когда тот не находил своей трубки на привычном месте...
Она слезла со стула, подошла к Саше и тронула его за руку:
- Саша, а ты - куришь? - И, приподнявшись на носочки, шепнула ему в самое ухо, - Хочешь, я тебе папиных папирос принесу?
Мальчик посмотрел на нее каким-то странным взглядом, и Светлана решила, что он ей не верит, а потому тем же шепотом добавила:
- Правда-правда, принесу. Вот честное слово, я знаю, где они лежат...
Но Саша вдруг приобнял ее, посмотрел ей прямо в глаза и очень серьезно произнес:
- Спасибо, Светик. Большое спасибо, но я не курю... - И, видя, что девочка ему не верит, поправился, - Больше не курю. Это вредно.
В то утро в Центральном универмаге Мосторга было людно. Кроме обычных покупателей, которых летом всегда было больше, чем зимой, сегодня, в первый день шестидневки, в магазин прибыло пополнение. Под лозунгом 'Учиться торговать по социалистически!' в ЦУМ пришли двести человек с путевками от комсомольских организаций. Новичков развели по отделам, но пока от них не было ни какого проку, если не считать 'проком' создание дополнительной толчеи и суеты...
ЦУМ Мосторга был одним из немногих советских магазинов, в котором использовались кассовые аппараты. Громоздкие, красного дерева, отделанные медью, никелем и настоящим серебром, звенящие и стрекочущие машины 'NATIONAL' доверялись только самым опытным сотрудникам. Старшим кассирам.
Старший кассир отдела промтоваров Вера Степановна Беляева с самого утра была не в духе. Мало того, что она сама с трудом умещала свои телесав будочке кассы, так теперь рядом с ней еще трется кудрявая, словно овца, 'эта девица'! Тоже мне, комсомолка! Девятнадцать лет, а выглядит, словно мальчишка-подросток! И это особенно нервировало Веру Степановну: Саша - ее Саша! - пропал, и уже третий день от него ни слуху, ни духу! А ведь обещал... Только позвонил в магазин, попросил передать, что все - нормалек и пропал... Вера Степановна смахнула непроизвольную слезинку: мальчик запал ей в сердце. Такой маленький, а уже строгий, серьезный... А вдруг с ним что-то случилось? Мало ли, что там на ЗИСе могло произойти? Тем более продавцы шептались, что там кто-то то ли стрелял, то ли взрывал... А Саша - ЕЕ САША!!! - был там. Вдруг... Нет, не может быть! Но все-таки, вдруг...
- Товарищ Беляева, а вот когда вы сумму пробиваете, вы сами складываете? - робкий девчоночий голосок отвлек Веру Степановну от тягостных раздумий.
