В буфете он взял себе два салата – фруктовый и овощной, омлет с сыром и кофе с круассанами и уже занял свое привычное место у окна, как в зал размашистой походкой вошел Станислав Крячко. Подойдя к очереди, он потребовал пропустить его вперед, сыпля направо и налево вопросами, почему все не на рабочих местах. Расшугав всех сержантов, довольный Крячко взял себе с полдюжины булочек с сахарной посыпкой, двойной кофе и с улыбкой на круглой физиономии направился к свободному столику, неся поднос на вытянутых руках.
Тут взгляд его упал на Гурова, и поначалу на его лице отразилось радостное удивление. Но, вспомнив, что находится в состоянии кровной обиды на лучшего друга, быстро затормозил и свернул к другому столику. Однако от резкого торможения его занесло на повороте, и Стас, потеряв равновесие, ухватился рукой за соседний столик. Легкая конструкция накренилась, готовая повалиться на пол, качнулось блюдо в руках Крячко, и он, наплевав на столик, принялся на лету подхватывать посыпавшиеся с него булочки. С поразительной виртуозностью ему удалось подхватить все и даже почти не расплескать кофе. Столик же с грохотом упал, задев собой расставленные вокруг него стулья. В последний момент Гуров, сидевший совсем рядом, схватил столик за ножку и аккуратно водрузил на место.
Крячко оказался в сложной ситуации: с одной стороны, он должен был поблагодарить Льва, но с другой – выдержать характер. Станислав решил пойти на компромисс. Буркнув сквозь зубы «спасибо!», принялся расставлять стулья по местам. Гуров наблюдал за ним с беззлобной насмешливостью.
– Ты чего такой радостный? – спросил он. – Никак отчет закончил?
– А ты что тут делаешь? – проигнорировал вопрос Стас. – Тебя же вроде на важное спецзадание отправили как лучший мозг отдела? Это нам, сирым и убогим, приходится всякой ерундой заниматься.
– Сообщаю к твоей великой радости, что в своем спецзадании лучший мозг зашел в тупик, – улыбнулся Гуров. – Прямо-таки безвыходная ситуация.
– Да? – недоверчиво покосился на него Крячко и тут же добавил: – Впрочем, мне без разницы. Меня все равно к этому делу не допустили!
– Да нет никакого дела. Ладно, Стас, кончай обиды из пальца высасывать, давай лучше с тобой перекусим и поговорим спокойно.
Крячко не умел долго злиться. Он уже и сам считал инцидент исчерпанным, к тому же, его не покидала мысль как-то подступиться к тому таинственному заданию, которое поручил Гурову Орлов, и набиться к нему в помощники. Все это исключительно ради того, чтобы избежать возни с документацией.
Гуров кратко изложил ему ситуацию и подвел итог словами:
– В общем, осталась эта молодая семья, на которую я вообще не возлагаю никаких надежд – мало ли, почему люди передумали покупать квартиру! Ну и эти рок-музыканты. Насколько мне известно, они пока никакого помещения не приобрели и обитают в некоем полуподвальном помещении на Бауманской. Ехать туда лучше всего ближе к вечеру, так как они народ творческий и вряд ли приезжают на работу к восьми утра.
У Крячко заблестели глаза.
– Слушай, Лева! – придвинувшись к Гурову ближе, просительно заговорил он. – Отдай мне этих музыкантов, а?
– То есть, что значит – отдай? – не понял Лев.
– Ну, давай я к ним поеду! Не боись, я все узнаю – чего они там и у кого покупать собрались!
– Стас, тут особая специфика. Люди другие, с ними нельзя разговаривать так, как с Тарановым. Здесь другой подход нужен, тонкий…
– Тонкий, толстый – мне по барабану! Я отлично знаю, какой подход нужен к таким людям! – хмыкнул Крячко.
– Да? – иронично спросил Гуров. – Неужели? Твои детство и юность прошли в кругу творческой молодежи? Первый раз слышу!
– Лева, мои детство и особенно юность прошли в таких кругах, что я к любому найду подход, не то что к этим волосатикам!
– С чего ты взял, что они волосатые?
– Так это ж рок-музыканты! Они все на одно лицо!
– А что ты Петру скажешь? – усмехнулся Гуров, который в принципе не возражал перекинуть на Крячко хотя бы какую-то часть дела Конышева.
– Его после обеда не будет – его в министерство вызвали, – сообщил Крячко. – А мне уже его идиотские поручения – во где! – провел он рукой по горлу. – Так что как только свалит, я с чистой совестью могу заниматься тем, чем сам считаю нужным!
– А как ты ему завтра отчетность представишь?
– А кто сказал, что я ему ее представлю завтра? – искренне удивился Стас. – Доложу, что работал весь день. Петру же совершенно необязательно знать, где я был и что делал сегодня после обеда! Так что можешь даже блестящие результаты моей работы присвоить себе и, как обычно, заграбастать все лавры. А мне достойная награда – не видеть все эти буквы и строчки, будь они неладны! А Петру скажу, так, мол, и так, честно работал, но печатаю я медленно, этому делу не обучался, так что не обессудь, успел сделать только одну страницу. Не нравится – нанимай другого на эту работу.
– То есть ты решил вот так его побороть! – засмеялся Гуров.
– Конечно! Он думает, что хитрее всех? Ха! Обхитрить Крячко у него кишка тонка! – Станислав самодовольно выставил грудь вперед. – Короче, давай мне их адрес и не беспокойся: все будет сделано в лучшем виде!
Гуров написал на листке адрес, Крячко пробежал его глазами и, довольно потирая руки, приступил, наконец, к булочкам…
Полуподвальное помещение на Бауманской выглядело довольно стандартно. Лишь невзрачная вывеска с надписью «Интермедия» возвещала о том, что здесь находится заведение, имеющее отношение к искусству. Крячко, который понятия не имел о том, что такое интермедия, все-таки догадался об этом.
Он осмотрелся по сторонам. У входа был припаркован один-единственный автомобиль марки «Лада-Приора». Подойдя к лестнице, Крячко заглянул вниз. В окнах горел свет, доносились слабые звуки музыки. Он удовлетворенно отметил, что публика на месте. По крайней мере, какая-то часть музыкантов сейчас находилась в «Интермедии» и репетировала. От Гурова Станислав знал, что рок-клуб как таковой еще не открылся, концерты здесь если и проходят, то редко и, в основном, для узкого круга, то есть неофициально собирается «своя» публика. По сути это была просто репетиционная база, плавно перетекавшая иногда в тусовку.
Крячко вразвалочку спустился вниз по лестнице и взялся за ручку двери. Она свободно подалась, и Станислав оказался в узеньком предбанничке, из которого вела еще одна дверь в другую комнату. Без труда открыв и ее, он прошел в основное помещение, которое представляло собой две смежные комнаты. В ближайшей располагалась различная аппаратура, стены были обшарпанными, кое-где на них висели изображения неких рок-групп и отдельных музыкантов, никто из которых не был знаком Крячко. Вторая комната была чуть больше, и там-то и проходило главное действие. В совсем маленькой клетушке находилась ударная установка, за которой сидел барабанщик в наушниках. Остальные музыканты сгрудились в рядок у стены. Их было четверо. Они, к удивлению Крячко, оказались совсем не волосатыми, только у одного русые волосы средней длины были забраны в хвост на затылке. Навскидку, всем от двадцати до двадцати пяти. При появлении Крячко они оторвали головы от своих нотных партитур и обратили взгляды на него. В пухлой серой куртке, видавшей виды, в помятых брюках и вязаной шапочке на голове, Стас не производил впечатления близкого им по духу человека, тем не менее, они молча ждали, что он скажет.
– Здоро́во, ребята! – радостно провозгласил с порога Крячко. – Играем?
Музыканты переглянулись и дружно кивнули.
– Здо́рово!
– А можно послушать?
Музыканты переглянулись, и один из них, в черной бандане, похожий на средневекового викинга, неуверенно протянул:
– Ну… Слушайте. Только у нас пока репетиция, материал еще не готов.
– Да это ничего! – тут же успокоил его Стас, усаживаясь на табурет, стоявший посреди комнаты, и перекладывая лежавшую на нем стопку компакт-дисков прямо на пол. – Я люблю музыку послушать! Слышал, что играете вы хорошо, вот и зашел. У меня сын вас слушает.
На лицах музыкантов появилось выражение еще большего удивления, смешанного с интересом.
– А ваш сын у нас был? – спросил клавишник.
– А как же! Неоднократно. Очень хвалит. У него вся комната такими вот картинками оклеена, – кивнул на изображения неведомых ему музыкантов Крячко. – Вот я и решил тоже послушать. Оценить, так сказать.
Клавишник неуверенно посмотрел на своих коллег по цеху, потом спросил:
– А вы сами какое направление предпочитаете?
Станислав в направлениях современной музыки разбирался примерно как свинья в апельсинах, однако смущаться было не в его правилах, и он храбро заявил:
– Да мне без разницы. Сбацайте что-нибудь эдакое, чтоб за душу взяло!
На лицах музыкантов явственно отразился вопрос – что это за лох? Клавишник, который, видимо, был тут за старшего, что-то сказал своим коллегам. Ударник загрохотал по барабанам, а следом потекла музыка. Крячко закинул ногу на ногу и даже принялся постукивать по коленке, стараясь попадать в такт, попутно отмечая, что вокал не вызывает у него приятных эмоций. Композиция длилась минуты четыре и отличалась простотой и незамысловатостью, как музыкально, так и текстуально, но группа пыталась компенсировать это протяженными и эмоциональными соло на инструментах.
