– Хорошо, я съезжу, – заверил Красницкий, которого, кажется, куда больше сейчас занимала беседа с Надей.
Конышев хотел что-то добавить, но лишь махнул рукой и ушел. Черт знает что такое! Этот Красницкий со своими шашнями совершенно забывает о работе! И Надя эта тоже хороша! Без году неделя в конторе, а уже хвост распушает! И что Красницкий в ней нашел? На взгляд Конышева, абсолютно лишена женственности. Высокая, крепковатая, голос прокуренный, а ведь ей всего двадцать шесть лет! Вот уж, поистине, неисправимая натура – западает на все, что движется…
Вернувшись в свой кабинет, Виктор Станиславович, чтобы унять расшалившиеся нервы, принял пару успокоительных таблеток. Потом откинулся в кресле и прикрыл глаза, чтобы посидеть немного в тишине. Тишину нарушила заглянувшая в кабинет Надя.
– Виктор Станиславович, я на адрес, – проговорила она своим приглушенным хрипловатым голосом.
– Удачи, – не открывая глаз, ответил Конышев.
Следом заглянул Красницкий, сообщивший, что до обеда у него наметились другие дела и что он уезжает немедленно, а потом, как и договаривались, отправится на строительный объект. Конышев кивнул и остался сидеть неподвижно. До завершения первой сделки оставалось менее получаса…
…Все прошло благополучно – все документы были подписаны, деньги получены, и Виктор Станиславович, запирая их в сейф, заторопился в нотариальную контору – там следовало поставить последнюю точку. Он положил ключ в карман и вышел, на ходу сообщив секретарше Люде, что вернется часа через два. В кабинет риелторов он не заходил, но понял, что Люда остается в конторе одна.
Конышев управился даже раньше.
– Никто не появлялся? – вернувшись к себе, поинтересовался он, обращаясь к секретарше.
– Красницкий заскочил и сразу снова уехал. Какие-то документы взял.
– А Гольдман?
– У себя, – коротко ответила Люда, продолжая стучать по клавиатуре.
Конышев скрылся в своем кабинете и достал сотовый телефон:
– Игорь Михайлович, я жду вас, как договаривались.
– В два буду, – отозвался охранник.
На часах была половина второго, и Конышев решил, что пора подготовить деньги и упаковать их в специальный контейнер. Он достал из кармана ключ, подошел к сейфу, отпер его и уже протянул руку за деньгами, как вдруг в следующее мгновение она застыла в воздухе. Виктор Станиславович тупо смотрел в зияющую пустоту сейфа. Денег не было…
Не веря своим глазам и пытаясь унять бешено заколотившееся сердце, Конышев выпрямился и взялся рукой за грудь. Может быть, он уже переложил деньги и в запарке совершенно забыл об этом? Да нет, он же точно помнит, что… Черт!
Конышев рысцой подбежал к шкафу и достал из него контейнер. В нем ничего не было. Метнулся к столу и принялся один за другим выдергивать ящики, которые с грохотом падали на пол, а содержимое рассыпалось по ламинату. Погром не прошел незамеченным – в кабинет прибежала испуганная Люда. Увидев пунцового шефа, она испугалась еще больше.
– Люда… – тяжело дыша, проговорил Конышев. – Люда, кто заходил в мой кабинет?
– Никто, Виктор Станиславович.
– Никто… – повторил Конышев. – Никто… – И вдруг закричал во весь голос: – «Никто» не может отпереть сейф! «Никто» не может украсть деньги! «Никто» ничего не может! Я спрашиваю – кто был в кабинете?
Насмерть перепуганная Люда, услышав об украденных деньгах, вжалась в стену.
– Вы отлучались куда-нибудь? – подскочив к ней, продолжал Конышев.
– Я… Я только в туалет выходила пару раз, – заикаясь, проговорила девушка.
– Посторонние были? Приходил кто-нибудь?
– Нет, только свои! Красницкий заехал на минутку, но он не проходил в ваш кабинет! И вообще, он же заперт!
Заперт, да… Эта мысль остановила Конышева, заставила его задуматься. Кабинет был заперт – Виктор Станиславович сам открыл его ключом, когда вернулся из нотариальной конторы. Равно как и сейф. Запасной ключ от кабинета есть у Гольдмана, от сейфа же ни у кого. Только его, личный ключ… Это что же значит? Что сейф взломали? Но кто? Гольдман? Только он один оставался в конторе, помимо Люды. Но это же… Это же невозможно! Неслыханно! На что он рассчитывал?
Конышев огромными шагами прошел прямо к кабинету риелторов и рывком распахнул дверь. Гольдман сидел на своем месте, по своему обыкновению уткнув крючковатый нос в бумаги.
– Где деньги? – с порога спросил Конышев.
Длинное лицо Льва Абрамовича вытянулось еще больше.
– Что, простите? – переспросил он.
– Деньги! Деньги! – прокричал Конышев.
Потом, поняв, что Гольдман ничего не понимает, опустился на стул и, в один миг вдруг осознав, что случилось непоправимое, сообщил уже другим, совершенно тусклым голосом:
– Нас обокрали, Лев Абрамович.
Гольдман поднялся из-за стола. На лице его было написано выражение крайнего волнения.
– Но как же… Вы заперли сейф? – спросил он.
Конышев лишь устало махнул рукой. Достав из кармана сотовый телефон, нажал на кнопку и произнес:
– Лев Иванович, вы сейчас на месте? Это Конышев… Можете срочно приехать?
Гуров смотрел на пустой сейф, переводя взгляд на Конышева и Гольдмана, которые маячили за его спиной.
– Вот сюда, сюда я их положил! – тыкал рукой Конышев, как будто имело значение, в какой именно угол сейфа он сунул злополучные деньги.
Гуров не слушал его, внимательно разглядывая замочную скважину. Эксперты, конечно, скажут наверняка, но уже сейчас было ясно, что замок не взломан, а очень аккуратно открыт. Вот только непонятно чем.
– Можете приступать, – кивнул он своему спутнику, молодому эксперту Мише Заварзину, который, вооружившись лупой и другими необходимыми инструментами, принялся осматривать поруганный сейф.
– А мы с вами давайте пока побеседуем, – предложил Гуров. – Начнем с простого вопроса: в какое примерно время была совершена кража?
– Так, я уехал сразу после одиннадцати, деньги были на месте, – закатив глаза, начал вспоминать Конышев. – Вернулся в половине второго, и их уже не было. Вот за это время их и украли!
– А ключ, говорите, есть только у вас?
Конышев подтвердил, что это так.
– А у кого-нибудь есть к нему доступ?
– Нет. Я всегда ношу его с собой, в связке со всеми остальными ключами. Эта связка крепится к карману, так что она всегда со мной.
Гуров кивнул и пристально посмотрел на Конышева.
– Что такое? – заморгал тот.
– Пока ничего. Мы еще поговорим с вами наедине, Виктор Станиславович, а пока я хочу знать, что происходило в конторе за время вашего отсутствия. Вы были здесь все время? – повернулся он к секретарше.
Та кивнула. Выходящие за привычные рамки события сегодняшнего дня отразились на ней не лучшим образом: она еле сдерживалась, чтобы не расплакаться, и, кажется, из последних сил держалась на ногах. Тут же находился пожилой мужчина с печальными, но хитрыми еврейскими глазами и бородкой клинышком – это был заместитель Конышева Лев Абрамович Гольдман.
– Попробуйте воссоздать последовательность событий, – попросил Гуров, доставая записную книжку.
Девушка кивнула и, запинаясь, начала:
– Когда Виктор Станиславович уехал, мы остались вдвоем с Львом Абрамовичем. Он все время был в своем кабинете. Нет, кажется, он все-таки выходил пару раз…
– Людочка, но я же не проходил к кабинету Виктора Станиславовича, я выходил просто покурить! – с трудом сдерживая раздражение, вставил Гольдман.
– Неважно, не мешайте, пожалуйста, – остановил его Гуров. – Продолжайте, Люда.
– Я, собственно, даже не знаю, что продолжать, – захлопала та ресницами. – Ничего не происходило…
Гуров подошел к ней поближе, усадил в кресло и попросил принести девушке каких-нибудь успокаивающих капель. Так как никого более подходящего не было, это пришлось сделать самому Конышеву. Примерно минут через пятнадцать, когда девушка более-менее успокоилась, Гурову удалось выяснить, что ничего особенного в конторе не происходило. Что она практически не отлучалась со своего места, что никто посторонний не приходил и даже не звонил, несколько раз промелькнул Гольдман, но не приближаясь к двери кабинета директора, а около двенадцати заявился Красницкий.
– Я как раз в это время возвращалась из туалета и увидела, что он дожидается меня в приемной. Он очень спешил и попросил меня сделать ему чаю, после чего сразу же ушел в свой кабинет.
– Значит, Красницкий какое-то время все-таки оставался в приемной один? – уточнил Гуров.
– Да, но… Но не думаете же вы, что это он украл деньги? – глядя на Гурова с каким-то ужасом, спросила Люда.
Гуров лишь усмехнулся и повернулся к Конышеву:
– У него же нет ключа, верно?
– Нет и быть не могло! – твердо заявил тот и обратился к Гольдману: – Лев Абрамович, вы не давали запасной ключ Красницкому?
– Боже меня упаси! – со священным ужасом в глазах сложил руки на груди Гольдман.
– Где сейчас Красницкий? – спросил Гуров.
