Иван Иванович. Ничего не понимаю. Ну а здесь что же с вами, скажите, сделали?
Настя. Раздели и положили в постель.
Иван Иванович. Теперь мне, Анастасия Николаевна, все понятно. Вы вступили на путь разврата.
Настя. Ну что вы говорите!
Иван Иванович. Ей-богу!
Настя. Скажите какая неприятность!
Иван Иванович. Так и знайте, Анастасия Николаевна, что ваша Надежда Петровна поставщица живого товара.
Настя. Я этому даже никогда не поверю.
Иван Иванович. А зачем же ей, спрашивается, целомудренных девственниц в сундуки упаковывать и к посторонним мужчинам переправлять?
Настя. Что же они со мной, Иван Иванович, сделают?
Иван Иванович. Не иначе как вас Олимп Валерианович хочет сделать своей фавориткой.
Настя. Чем?
Иван Иванович. Фавориткой.
Настя. Это кто же такая будет?
Иван Иванович. Фаворитка, Анастасия Николаевна, это кухарка для наслаждений.
Настя. Мамочки мои! До какого позорного состояния хотят незамужнюю женщину довести! А может быть, он, Иван Иванович, как в «Кровавой королеве-страдалице».
Иван Иванович. Что в «Кровавой королеве-страдалице»?
Настя. Там рассказывается, как один очень интеллигентный милорд похищает неизвестную барышню от низкой ступени класса и женится на ней в католической церкви по причине горячей любви.
Иван Иванович. В коммунистическом государстве, Анастасия Николаевна, любви нету, а исключительно только одна проблема пола. И зачем же такой человек, как Олимп Валерианович, будет на вас жениться, когда у него от денег отбою нету. И я тоже хорош, думал – Олимп Валерианович Павла Сергеевича на паразитические элементы разложит, а получается так, что это одна шайка.
Настя. Как же я теперь, Иван Иванович, буду?
Иван Иванович. Как же вам быть, Анастасия Николаевна, вы женщина падшая.
Настя. Иван Иваныч, вы человек образованный, пособите.
Иван Иванович(встает на колени и целует Насте руку). Не тебе поклоняюсь, а страданию твоему. Прощайте, Анастасия Николаевна, я побежал.
Настя. Иван Иваныч, и я с вами.
Иван Иванович. Как же вы, Анастасия Николаевна, в этаком виде пойдете? Любой гражданин может любому милиционеру пожаловаться, что вы из общественной улицы какую-то семейную баню устраиваете.
Настя. Иван Иваныч, не отвергайте мольбы. Останьтесь со мной здесь.
Иван Иванович. Здесь? Да что вы, Анастасия Николаевна! Если Олимп Валерианович нас в подобной интимной обстановке застанет, он меня заместо подъемной машины с лестницы может спустить. (Заслышав шаги.) Засыпался. (Прячется.)
Явление пятое
Агафангел с платьем, Олимп Валерианович, Автоном Сигизнундович, Валериан Олимпович,
Настя и Иван Иванович.
Агафангел. Платье просохло.
Автоном Сигизмундович. Ты уверен, платье просохло?
Агафангел. Просохло, ваше превосходительство, просохло.
Олимп Валерианович. Просохло, Автоном, просохло.
Настя. Не входите сюда, здесь голая барышня.
Олимп Валерианович. Виноват. Изволили встать, ваше высочество? Разрешите одеть вас, ваше высочество?
Иван Иванович. Так и есть, фавориткой сделали.
Настя. Сейчас начнется проблема.
Автоном Сигизмундович. Не угодно ли вымыться, ваше высочество? Вот тазик.
Иван Иванович. Тазик? Кончено. Начинается.
Настя. Вы лучше убейте меня, а я на позор не пойду.
Олимп Валерианович. Помилуйте, ваше высочество, если вам показалось, ваше высочество, то поверьте, ваше высочество, что это невольно, ваше высочество.
Настя. Вы меня на такие интонации не поймаете, я здесь все равно не останусь.
Олимп Валерианович. Неужели вы сомневаетесь, ваше высочество, в пламенной привязанности и любви истинно русского человека?
Настя. Любви? Ах, неправда.
Олимп Валерианович. Клянусь вам, ваше высочество!
Валериан Олимпович. Останьтесь у нас, ваше высочество.
Настя. А вдруг кто-нибудь догадается, на каком я здесь положении, ах нет, я лучше уеду.
Валериан Олимпович. Мы вас умоляем, ваше высочество, останьтесь у нас, перемените фамилию, и я ручаюсь вам, ваше высочество.
Настя. Вы это трепетесь или взаправду?
Валериан Олимпович. Клянусь вам, ваше высочество.
Настя. Что я вам говорила, Иван Иванович, точь-в-точь как в «Кровавой королеве-страдалице». Милый мой, я согласна. Позвольте мне мой туалет.
Агафангел. Пожалуйте платье, ваше высочество.
Настя. Сейчас я буду готова. (Уходит.)
Явление шестое
Те же и Анатолий.
Анатолий. Папа, кареты подъехали.
Олимп Валерианович. Какие кареты?
Анатолий. В которых Валериан будет жениться на Варваре Сергеевне.
Олимп Валерианович. Как – на Варваре Сергеевне?
Автоном Сигизмундович. Боже мой! Они, наверное, скоро приедут.
Олимп Валерианович. Как же нам быть, Валериан? А?
Валериан Олимпович. Папочка, я не знаю, у меня кружится…
Олимп Валерианович. Ты, Автоном, пожалуйста, эдак как-нибудь дипломатичнее предупреди их, что свадьбы не будет.
Автоном Сигизмундович. Дипломатичнее? (Смеется.) Постараюсь, Олимп, постараюсь. Но подумай, Олимп, какое невероятное происшествие: эта женщина в данный момент олицетворяет собой всю Россию, а он на ней женится.
Олимп Валерианович. Да, Автоном, он, если можно так выразиться, стал супругом всея Руси. Какая ответственность?!
Автоном Сигизмундович. А какое приданое? Что с тобой?
Валериан Олимпович. Дядюшка, у меня кружится…
Явление седьмое
Те же и Настя.
Настя. Вот я, господа, и оделася и обулася.
Олимп Валерианович. Ваше высочество, кареты уже готовы.
Настя. Едемте, едемте.
Настя, Олимп Валерианович и Валериан Олимпович уходят.
Явление восьмое
Автоном Сигизмундович, Агафангел.
Автоном Сигизмундович. Уж не занялся ли ты, Агафангел, политикой?
Агафангел. Зачем же мне, ваше превосходительство, политика, если я на всем готовом живу.
Автоном Сигизмундович. Что это у тебя?
Агафангел. «Всемирная иллюстрация», ваше превосходительство, со снимками.
Автоном Сигизмундович. А ну, покажи! Какая была печать! Опять же и мысли, и твердый знак. А почему? Люди были великие. Ну вот, скажем, к примеру, Сытин. Печатал газету «Русское слово», и как печатал. Трехэтажный дом для газеты построил и во всех этажах печатал. Зато, бывало, как мимо проедешь, сейчас же подумаешь: «Вот оно – оплот Российской империи, трехэтажное „Русское слово“. Его величество государь император. Смирно! Где ты его достал?
Агафангел. В уборной, ваше превосходительство.
Автоном Сигизмундович. А там еще никого не было?
Агафангел. Был, ваше превосходительство.
Автоном Сигизмундович. Кто?
Агафангел. Бельгийский король Альберт среди своего народа, в красках, ваше превосходительство.
Автоном Сигизмундович. Где же он?
Агафангел. Виноват, ваше превосходительство. Недосмотрел и использовал, ваше превосходительство.
Автоном Сигизмундович. Истинно, можно сказать, король-страдалец. (Смотрит картинки.) Верховный главнокомандующий Николай Николаевич под ураганным огнем неприятеля пробует щи из котла простого солдата. Где теперь такие герои? Подумать только, какой пример. Каждую минуту мог умереть, но не дрогнул и пробовал щи под огнем неприятеля. Что ты на это? А?
Агафангел. Так точно, мог умереть, ваше превосходительство, потому как солдатские щи хуже всякой отравы, ваше превосходительство.
Автоном Сигизмундович. Агафангел, клей!
Явление девятое
Автоном Сигизмундович, Агафангел с клеем, Анатолий.
Автоном Сигизмундович. Анатолий!
Анатолий. Я, дядюшка.
Автоном Сигизмундович. Сейчас мы с тобой вот эту картину на толстый картон наклеим.
Анатолий. Это, дядя, папа той женщины, которая была в сундуке?
Автоном Сигизмундович. Да, Анатолий, самодержец России.
Анатолий. Дядюшка, я самодержца уже помазал, на что же его наклеивать?
Автоном Сигизмундович. Агафангел! Пойди отыщи картон.
