И, тем не менее, он всё это от меня скрыл. Почему?
Но больше всего меня задевало то, что я могла вообще не получить ответа на свой вопрос. После того, как Расмус рассказал мне о том, что мой отец был жив в каком-то фантастическом мире, я не могла не ухватиться за эту идею. Я не верила в Страну мертвых, хотя мой отец и был могущественным шаманом, но часть меня надеялась, что Расмус хотя бы наполовину прав. Что мой отец жив и находится где-то, и что рано или поздно он объявится.
Но ведь именно так всегда думают люди, когда умирают их близкие? Они думают, что это временно. Что они в другой комнате, или на работе, или уехали в отпуск. Что они просто ушли и когда-нибудь вернутся. Может быть, именно так ты и проживаешь смерть, убеждая себя, что твой отец ответит на звонок, а если не ответит, то скоро перезвонит. И вот так, глубоко в своих мыслях, в глубине души, ты просто ждёшь. Ждёшь, что твои близкие вернутся, и жизнь снова станет обычной. Мысль о том, что они никогда не вернутся… более чем невыносима. Она противоречит всему, что ты когда-либо знал.
Мой отец был константой моей жизни, даже когда был далеко. Он существовал всегда. И я знала только это. И принимала только это. Никто никогда не исчезал для меня с лица земли, люди всегда возвращались, так или иначе.
«Но, наверное, не в этот раз», — подумала я.
Я закрыла глаза, и из них потекли слёзы.
Я не знала, из-за еды ли, всего этого стресса, свежего воздуха или покачивания саней, но я как будто слегка задремала. Когда я очнулась, сани остановились, и я ожидала, что мы окажемся на парковке торгового центра или что-то типа того.
Но мы всё ещё были в лесу.
Я огляделась, и увидела, что Расмус вылез из саней и потрепал оленя, который фыркал, топал копытами и выглядел беспокойно.
— Что происходит? — спросила я.
— Дальше нам придётся пойти пешком, — сказал мне Расмус.
Он протянул руку, достал из саней рюкзак, надел его поверх своего пальто и подал мне руку.
— Что? Почему? Где мы?
— Мы там, куда Суло уже не пойдёт.
— Как далеко находится полицейский участок? — спросила я.
— Нам нужно немного пройтись, — сказал он, сделав нетерпеливый жест рукой.
Я вздохнула и позволила ему помочь мне спуститься с саней.
Опустившись на землю, я ахнула, увидев то, что находилось у меня перед глазами.
Я оказалась в картине своего отца. Я не увидела знака, но увидела заледеневшую голубую реку, берущую своё начало от замерзшего водопада на некотором расстоянии от нас. Он был не менее пятнадцати метров в высоту, и каскадом ниспадал со скалы, усеянной мёртвыми деревьями.
— Отец нарисовал это, — прошептала я в благоговении.
— Да, я знаю.
— Он назвал это… «Tytär, älä tule luokseni».
Его лицо напряглось, и он кивнул, после чего перевёл своё внимание на оленя. Он что-то быстро сказал ему приглушенным голосом, погладив его нос, и олень снова фыркнул, а затем начал пятиться назад вместе с санями. В мгновение ока он развернулся и побежал прочь, снег полетел из-под саней.
— Какого чёрта! — закричала я. — Куда он побежал?
— Она, — снова исправил меня Расмус, поправив рюкзак у себя на плече. — И она побежала домой.
— Она не будет нас ждать?
Он смотрел на меня некоторое время, как вдруг сверху начали падать лёгкие снежинки.
— Ты же не собиралась возвращаться, ты сама это сказала.
— Ладно, а как тогда ты сам планировал вернуться домой?
Он пожал плечами.
— Сейчас это уже неважно. Пойдём.
Он пошёл вперед вдоль берега замерзшей реки. Снегопад усилился, и снежинки начали прилипать к его плечам.
Я обернулась, но олень уже давно пропал из виду, а колеи, которые он оставил на снегу, исчезли. Я на самом деле была посреди долбанного ничего, и у меня не оставалось другого выбора, кроме как последовать за Расмусом.
Поворчав, я последовала за ним.
— Я уже начинаю думать, что эта дорога ведёт не в город, — сказала я ему. — Мы же направляемся в сторону водопада и холма. Я уже начинаю думать, что это дорога в никуда.
Расмус ничего не ответил.
— Так что означает та надпись? — сказала я, пробираясь за ним сквозь снег. — Что написал мой отец наверху картины? И когда он здесь был?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Опять все эти вопросы.
Я пробежала вперёд на несколько шагов, схватила его за руку и остановила. Это оказалось сложнее, чем я предполагала. Он, конечно, был высоким и худощавым, но у него было крепкое телосложение, словно он был деревом с корнями.
— Что она означает? — повторила я.
Он провёл верхней губой по нижней губе, а затем направил взгляд на водопад.
— Она означает… «Дочь, не приходи за мной».
Он высвободился из моей хватки и продолжил шагать.
Дочь, не приходи за мной?
— Что это значит? — спросила я, снова побежав за ним. — Он обращался ко мне? Как он узнал, что я буду читать его журнал, его дневники? Как он узнал?
— Я уверен, что он много где это написал, зная, что ты когда-нибудь узнаешь, что его не стало, и что ты окажешься здесь, в этом самом месте, готовая отправиться за ним.
— В этом самом месте? — повторила я.
Расмус остановился и кивнул в сторону замёрзшего водопада. Мы стояли сейчас прямо рядом с ним, и я увидела за ним темноту и почувствовала, что там было пустое пространство. За затвердевшей ледяной завесой находилась пещера или проход, а ветер, дувший оттуда пах мятой. И я была готова поклясться, что услышала низкий рокот, словно там находилась толпа людей.
И затем я услышала нечто.
Я услышала его.
Я услышала голос своего отца, лёгкий и невесомый, словно забытый шёпот.
— Ханна, не приходи за мной. Пожалуйста. Просто отпусти меня.
Моё сердце упало, а глаза округлились. Я попыталась сглотнуть, но не смогла.
— Папа! — тихонько крикнула я в пещеру, слёзы замерзли на моих ресницах.
Но ответа не последовало. Я услышала лишь ветер с запахом мяты, который был то холодным как лед, то горячим, как пламя, и звучал так, словно он принадлежал другому миру и другой жизни, скрытой в глубинах пещеры.
— Это был ты? — спросила я Расмуса. — Это какой-то трюк с голосом?
Он уверенно покачал головой.
— Нет. Я не стану просить тебя не вмешиваться. Мне надо, чтобы ты это сделала, Ханна. Я не могу отправиться туда и вернуть Торбена в одиночку. Мне нужно, чтобы ты была со мной.
Нет. Только не эти безумные речи, не эта чепуха, не эти сказки и выдумки.
— Я просто… я хочу уехать домой, — произнесла я слабым голосом.
Расмус уставился на меня.
— И я хочу вернуть своего отца, — теперь мой голос прозвучал громче.
Он вздохнул и посмотрел на меня глазами полными печали.
— Ты не можешь выбрать и то и другое. Чего тебе хочется больше?
Конечно же, был только один ответ на этот вопрос.
— Я хочу вернуть отца.
О, Боже, папа, я так хочу вернуть тебя.
Он одарил меня мимолетной улыбкой.
— Хорошо. Тогда пошли.
Он возобновил шаг и направился к скале. Пройдя вдоль неё, он исчез за замерзшей пеленой водопада.
— Расмус? — позвала я.
Никакого ответа. Казалось, что даже ветер перестал дуть. Стало ужасно тихо. Я обернулась, но у меня за спиной были только замерзшая река, снег, деревья и больше ничего, кроме тишины. Расмус солгал мне, сказав, что отвезёт меня в город, и вместо этого привёз меня сюда. На него нельзя было положиться, и ему нельзя было верить, но я ни черта уже не могла с этим сделать.
Мой отец не хотел, чтобы я его спасла.
Но я собиралась это сделать.
Я сделала глубокий вдох и шагнула за водопад.
СУМЕРЕЧНАЯ РЕКА
В пещере было темно.
И тихо.
Я остановилась и прислушалась, пытаясь уловить шум шагов Расмуса или его дыхание, и опять ничего. Воздух был ужасно холодным и неподвижным, и при этом пах мятой.
— Расмус? — позвала я, и мой голос отразился от стен пещеры, едва не заставив меня подпрыгнуть. — Я не собираюсь идти внутрь тёмной пещеры вслепую и в одиночку. Где ты?
