— За фюрера и победу! — произнес тост генерал.
— За солдат Рейха и победу! — Франц, дотронулся хрустальным бокалом до бокала Вейдлинга, сделал глоток.
— Прекрасный коньяк, господин генерал. Эту марку я пью впервые.
— Еще бы, Франц! Я эстет в этих вопросах. — Глаза командира заискрились от похвалы. — Начальник снабжения знает мой вкус. Подает без обмана. А вам доставляют дешевые вина и шнапс. Если коньяк, то простой, не выдержанный.
Еще налить?
— Нет, спасибо, господин генерал.
— Хорошо, Франц, — генерал снова присел на диван.— Ответь мне на такой вопрос. Он пришел мне в голову, когда читал твой рапорт. Почему в 41 году ты предпочел штабной работе передовую? Не успел я принять в декабре 86-ю пехотную дивизию, как узнаю, что по твоей настойчивой просьбе, ты попадаешь в роту, а затем на переучивание в Падерборн на новую технику. Твой отец просил меня присмотреть за тобой. Я старался, как мог выполнять его просьбу. А ты полез в пекло. Скажи, почему?
Франц смутился, услышав такой вопрос от старого приятеля отца, друга семьи. Он помнил дядю Гельмута с детства. Нужно было отвечать. Прямого ответа не было. Ответ был в его сердце, в его душевном состоянии жаркого лета 41 года. Лгать ему не хотелось.
— Господин генерал...
— Можешь называть меня, дядя Гельмут.
— Дядя Гельмут.... Мне стыдно, как офицеру, перед вами, но у меня нет прямого ответа. Что-то толкало меня идти в бой, лезть под пули. Возможно это долг. Может юношеская бравада. Возможно, свет боевых побед.
— А ты, с Мартой, переписываешься, мой мальчик? Ты виделся с ней в отпуска в Берлине? — лицо генерала вытянулось в ожидании ответа.
— Да, дядя Гельмут, виделся.
— Ну-ну, расскажи.
— Она ждала этой встречи. Мне также казалось, что я хотел ее видеть. Но мы расстались друзьями, хотя она плакала после встречи. Она надеялась, что я женюсь на ней. Но меня потянуло на фронт, а не в супружеское ложе.
  ;Взгляд генерала потух. — Конечно, это не мое дело, Франц, — произнес генерал с укоризной. — Но, Марта, была бы хорошей, верной женой.
— Не знаю, дядя Гельмут. Возможно. Переписку я прервал. Больше не встречался.— Франц глубоко вздохнул, допил остаток коньяка.
— Извини старого генерала за прямоту. У тебя были женщины? Я не имею в виду, юную Марту.
От услышанных слов генерала, уши и щеки Франца заполыхали. Глаза не могли найти точку опоры. Рука потянулась к бокалу. В воздухе висела тишина. Но, собравшись с духом, офицер промолвил: — Этот вопрос я оставлю без ответа, дядя Гельмут. Если, можно...
— Хорошо, Франц, извини...
По интонации голоса Ольбрихт понял, что генерал недоволен ответом. Но что он мог сказать? Правду? Разве это так важно: были или не были? Что этим хотел подчеркнуть, дядя Гельмут?
Ответ Франца сильно задел генерала. Брови сдвинулись. Заострились скулы. Голова покачивалась. Через краткую паузу он вновь заговорил. — Я понимаю, Франц, — не глядя на офицера, произнес Вейдлинг, — что хотел попасть за черту, где начинается твой внутренний мир. Просто, я подумал, что ты сможешь мне раскрыться. Тебе стало бы легче. Я же вижу потаенное беспокойство, даже страдания души. Но, видимо, у каждого человека есть граница, которую переходить, никому не дозволено. Разве только, Всевышнему Богу. И то, если попросишь об этом.... Ты мне как сын, Франц. Поэтому я и терзал тебя вопросами. Не обижайся.
— Я не в обиде, дядя Гельмут.
— Хорошо, Франц. Бог рассудит все наши поступки. Перейдем к делу. У тебя мало времени. Как будто у меня его много?
Командир корпуса с досадой поднялся с дивана. Заскрипели половицы под его согбенной ковыляющей поступью. Лязгнул замок сейфа. — Вот ваш рапорт, капитан Ольбрихт. Я слушаю вас. Можете докладывать сидя.
Ольбрихт повиновался. С жаром стал излагать суть вопроса.
— Последнее время, господин генерал, я получаю все больше данных о том, что русские что-то замышляют. Думаю, они готовят крупномасштабное наступление на участке обороны, возможно, по всему фронту группы Армий "Центр". К этому выводу подводит факт усиления ими пропагандистской работы.
Вот смотрите, по порядку,— Франц достал из своей папки сводный лист разведданных и передал их Вейдлингу.— Идет перемещение пехоты, танковых и артиллерийских частей. Днем открыто их снимают с позиций, но ночью, тайно, возвращают назад. Делается видимость их передислокации. Вот случайно перехваченный разговор русских саперов, которые прощупывали наши минные поля. Вот листовки, сброшенные русскими самолетами. Уже нет глупых воззваний, что были вначале войны типа: "Немецкий солдат стой! Ты проник в социалистическое государство. Сдавайся в плен!" Теперь русские используют такую форму, как политический анекдот, на высшее руководство Рейха. Смешно и бьет в точку.
Генерал Вейдлинг бегло просмотрел сводку разведдозоров, внимательно прочитал текст разговора русских саперов. Искренне посмеялся над листовками.
— Смотри, как прошлись по Рейхсмаршалу. Послушай, Франц.
"В Кёльнском цирке выступал известный артист. Выходит он на арену, а за ним — свиньи. Впереди — толстый боров, за ним — свинья, следом — поросята. Артист начинает их представлять: мол, боров — глава семьи — Герр Манн, за ним фрау Эмма, а за ней идут "швайнерай". Уже на следующий день, этого номера в программе не было, а куда делся артист — неизвестно". Еще одна листовка.
"На базаре в Гамбурге продавал один торговец селедку. Продавец расхваливает свой товар, а покупателей все нет. Тогда он стал кричать: "Фет херинг, зо ви Геринг". Торговля сразу пошла бойко, но появился полицейский и потащил продавца в кутузку. Однако через две недели его выпустили, потому что тот объяснил, что имел в виду не рейхсмаршала, а продавца-соседа, по фамилии тоже Геринг. Снова пришел продавец на рынок, покупатели узнавали его, посмеивались, но торговля шла слабо. Тогда торговец стал кричать: "Селедка такая же жирная, как и две недели назад!" И снова торговля пошла бойко. Но как долго она продлится, мы не знаем".
— Надо же, как хитро подметили.
Вейдлинг и Франц незлобно посмеялись над шутками в листовках. Генерал спокойно отложил их в сторону.
— Ничего нового, Франц. Эти сведения мне известны. Нам нужны более глубокие разведданные. Это: численный состав русских группировок, количество танков, орудий. Их намерения. Вот что мне надо. Кстати, эту задачу мне поставил утром командующий армии Йозеф Харпе. Для этого нужно провести силовую разведку. Вот направление действий.
— Господин генерал, я же изложил в рапорте свои предложения.
— То, что ты предлагаешь, Франц, выходит за рамки проведения одной разведки боем. Эта целая операция. В настоящее время нет возможности ее провести.
