лениво улыбнулась.
— У меня такое ощущение, что ты пытаешься что-то сказать, но я никак не возьму в толк, что именно, — рассмеялась Эфрат, и еще больше укуталась в куртку, которая так и осталась укрывать ее плечи. — Dsquared22, кто бы мог подумать, что мы встретимся при таких обстоятельствах.
Правда, Эфрат еще не доводилось работать с ними, но она не оставляла надежд на то, что однажды ее популярность и доходы, которые она может принести бренду, обеспечат ей необходимое для этого творческого союза сходство с молодым мальчиком, ведь именно таких моделей предпочитал канадский дуэт. Уже вставало солнце, но это не имело никакого значения для тех, кто скрывался за плотно зашторенными окнами особняка. Если вампиры спят, в чем безусловно стоит сомневаться, то это зрелище можно назвать по-настоящему умиротворяющим, и не только потому, что они не собираются вцепиться в глотку наблюдателя, но и потому, что во сне их лица преображаются. По крайней мере, в глазах наблюдавшего за ними пианиста все было именно так.
Лицо Шири, на которое он так часто любовался во время ее дневного сна, превращалось в застывшую маску и становилось таким идеальным, что по сравнению с ней любое известное миру мраморное личико превращалось в бесформенный кусок камня. А вот лицо спящей Эфрат ему еще не доводилось видеть, и теперь он рассматривал ее с интересом и осторожностью. Если Шири пребывала в благостном покое и могла бы с легкостью тягаться безмятежностью с Буддой, то Эфрат имела большее сходство с застывшей горгулией. Прекрасное и невинное с виду личико могло бы служить эталоном красоты, вот только от ее красоты почему-то холодела кровь и ею хотелось продолжать любоваться на безопасном расстоянии. Говорят, в действительности ангелы беспощадны и проливают человеческую кровь с той же непринужденностью, с которой расправляют свои белоснежные крылья. Эфрат определенно была ангельской породы.
День только начинался, и Гедалья представления не имел, чем себя занять, а потому отправился исследовать дом. Он уже знал, что ждет его в следующей за этой комнате, а потому решил вернуться в холл и начать оттуда.
В холле все еще находились люди, впрочем, они не обратили на него никакого внимания. Гедалья подошел к парадной лестнице, по которой они поднимались прошлой ночью. В правом крыле они ночевали вчера и там не обнаружилось ничего примечательного, кроме жилых покоев, ретро мебели и антиквариата. Последний разочаровал Гедалью свой абсолютной нетранспортабельностью, решительно все было больше его карманов. А потому он решил отправиться в левое крыло. Поднявшись по лестнице и пройдя мимо портрета хозяйки дома, он повернул налево и вскоре оказался перед выбором из нескольких дверей, каждая из которых была заперта. Что-то подсказывало ему, что если хотя бы одна из них откроется, это произойдет не потому, что он такой умный. Прямо как в тех случаях, когда на вашей даме белье одного цвета и фасона. Но в обоих случаях вы все же не можете устоять перед искушением и решитесь отправиться в приключение, а потому Гедалья взялся за ручку ближайшей к нему двери, которая оказалась незапертой.
Дверь открывалась вовнутрь, что давало возможность незаметно проскользнуть во тьму и раствориться в ней. Оказавшись в темноте, Гедалья положил руку на стену справа, чтобы отыскать выключатель. Найдя, он щелкнул им, но ничего не произошло. Комната по-прежнему была надежно защищена темнотой. Он достал телефон из кармана джинс и включил фонарик. Холодный свет разлетелся по полу, выхватывая из темноты узоры напольного покрытия и фрагменты мебели.
Гедалья сделал несколько шагов вперед и поднял телефон повыше. Луч света упал на стену впереди. Открывшееся зрелище заставило бы чье угодно сердце биться быстрее, но Гедалья спокойно взглянул в глаза, смотревшие в свою очередь на него. Не было ни малейшего сомнения, что его видят, как не было сомнения и в том, что в этой комнате намного больше зрителей, чем можно подумать. Повинуясь его движению, луч света заскользил по стенам. За неприметной дверью скрывалась целая картинная галерея, и состояла она исключительно из портретов. Гедалья присмотрелся к ним. Очень разные внешне, в одежде разных эпох и стран, и только одно их объединяло: все сейчас смотрели на внезапного гостя, готового поклясться, что некоторые из них двигались или по меньшей мере стремились к этому.
— И что это мы тут делаем? — раздался голос за его спиной.
Гедалья обернулся, но луч фонарика выхватил из темноты только портреты и прижатую к стенам мебель. Тогда он погасил фонарь и прислушался. В темноте его слух всегда рассказывал обо всем, что происходит вокруг. Так Гедалья впервые узнал о существовании Шири, растворявшейся во тьме ночи и появлявшейся в любой точке пространства, в которой не было света. Ее приближение всегда сопровождалось полузабытьем, в которое погружаешься, когда твой мир наконец становится похож на тот, в котором хочется жить.
Он буквально услышал в комнате кто-то еще. Но Гедалья никак не мог понять, откуда шел голос и где находился говорящий. И невозможно сразу понять, женский это голос или мужской. Когда он впервые ощутил присутствие Шири рядом, тоже не сразу понял, женщина это или мужчина. Просто незримое присутствие, то самое, что заставляет почувствовать себя живым, от которого сердце сначала замирает, а затем начинает биться сильнее. Сейчас же он ощущал холод, почти физический, прикасающийся сначала к твоей коже, а затем пробирающийся под нее. Наверное, именно такой холод ощущают жертвы Эфрат, когда она, никем не замеченная, преследует их по темным улицам.
— Я спрашиваю, и что это мы тут делаем? — снова раздался голос.
Гедалья не шевелился. И в его планы не входило отвечать на вопрос. Вместо этого он медленно открыл глаза и пошел в направлении источника звука. С каждым шагом он подходил все ближе к портрету, занимавшему центральное место на одной из стен. Он ни за что не взялся бы назвать возраст изображенного на ней, но это было неважно. Для тех, кому нет нужды считаться со временем, возраст перестает существовать, остается только не поддающаяся описанию сила, стоящая за ними. И эта сила смотрела на него с портрета. Этот мужчина мог быть кем угодно, но был больше всего похож на того, кто привык к власти, не к той, которая становится заголовками прессы, а к настоящей. Его темные длинные волосы хоть и доходили до плеч, но были безукоризненно уложены, костюм казался современным, но с ним что-то было не так, какие-то неуловимые детали напоминали о временах старше сегодняшнего дня.
— Я … я просто
