Нередко люди и бранили…
Нередко люди и бранилиИ мучили меня за то,Что часто им прощал я то,Чего б они мне не простили.И начал рок меня томить.Карал безвинно и за дело —От сердца чувство отлетело,И я не мог ему простить.Я снова меж людей явилсяС холодным, сумрачным челом;Но взгляд, куда б ни обратился,Встречался с радостным лицом!
Романс
В те дни, когда уж нет надежд,А есть одно воспоминанье,Веселье чуждо наших вежд,И легче на груди страданье.
Отрывок
Приметив юной девы грудь,Судьбой случайной, как-нибудь,Иль взор, исполненный огнем,Недвижно сердце было в нем,Как сокол, на скале морскойСидящий позднею порой,Хоть недалеко и блестят(Седой пустыни вод наряд)Ветрила бедных челноков,Движенье дальних облаковСледит его прилежный глаз.И так проходит скучный час!Он знает: эти челноки,Что гонят мимо ветерки,Не для него сюда плывут,Они блеснут, они пройдут!..
Баллада
(Из Байрона)[63]
Берегись! берегись! над бургосским путемСидит один черный монах;Он бормочет молитву во мраке ночном,Панихиду о прошлых годах.Когда мавр пришел в наш родимый дол,Оскверняючи церкви порог,Он без дальних слов выгнал всех чернецов;Одного только выгнать не мог.Для добра или зла (я слыхал не один,И не мне бы о том говорить),Когда возвратился тех мест господин,Он никак не хотел уходить.Хоть никто не видал, как по замку блуждалМонах, но зачем возражать?Ибо слышал не раз я старинный рассказ,Который страшусь повторять.Рождался ли сын, он рыдал в тишине,Когда ж прекратился сей род,Он по звучным полам при бледной лунеБродил и взад и вперед.
Ночь
Один я в тишине ночной;Свеча сгоревшая трещит,Перо в тетрадке записнойГоловку женскую чертит:Воспоминанье о былом,Как тень, в кровавой пелене,Спешит указывать перстомНа то, что было мило мне.
Слова, которые моглиМеня тревожить в те года,Пылают предо мной вдали,Хоть мной забыты навсегда.И там скелеты прошлых летСтоят унылою толпой;Меж ними есть один скелет —Он обладал моей душой.
Как мог я не любить тот взор?Презренья женского кинжалМеня пронзил… но нет — с тех порЯ все любил — я все страдал.Сей взор невыносимый, онБежит за мною, как призрак;И я до гроба осужденДругого не любить никак.
О! я завидую другим!В кругу семейственном, в тиши,Смеяться просто можно имИ веселиться от души.Мой смех тяжел мне как свинец:Он плод сердечной пустоты…О боже! вот что, наконец,Я вижу, мне готовил ты.
Возможно ль! первую любовьТакою горечью облить;Притворством взволновав мне кровь,Хотеть насмешкой остудить?Желал я на другой предметИзлить огонь страстей своих.Но память, слезы первых лет!Кто устоит противу них?
К***
Когда к тебе молвы рассказМое названье принесетИ моего рожденья часПеред полмиром проклянет,Когда мне пищей станет кровьИ буду жить среди людей,Ничью не радуя любовьИ злобы не боясь ничьей;
Тогда раскаянья кинжалПронзит тебя; и вспомнишь ты,Что при прощанье я сказал.Увы! то были не мечты!И если, если наконец,Моя лишь грудь поражена,То, верно, прежде знал творец,Что ты страдать не рождена.
Передо мной лежит листок
Передо мной лежит листок,Совсем ничтожный для других,Но в нем сковал случайно рокТолпу надежд и дум моих.Исписан он твоей рукой,И я вчера его украл,И для добычи дорогойГотов страдать — как уж страдал!
Свершилось! Полно ожидать…
Свершилось! Полно ожидатьПоследней встречи и прощанья!Разлуки час и час страданьяПридут — зачем их отклонять!Ах, я не знал, когда гляделНа чудные глаза прекрасной,Что час прощанья, час ужасный,Ко мне внезапно подлетел.Свершилось! Голосом бесценнымМне больше сердца не питать,Запрусь в углу уединенномИ буду плакать… вспоминать!Итак, прощай! Впервые этот звук[64]Тревожит так жестоко грудь мою.Прощай! — шесть букв приносят столько мук!Уносят все, что я теперь люблю!Я встречу взор ее прекрасных глазИ, может быть, как знать… в последний раз!
Новгород
Сыны снегов, сыны славян,[65]Зачем вы мужеством упали?Зачем?.. Погибнет ваш тиран,Как все тираны погибали!..До наших дней при имени свободыТрепещет ваше сердце и кипит!..Есть бедный град, там видели народыВсе то, к чему теперь ваш дух летит.
Глупой красавице
Амур спросил меня однажды,[66]Хочу ль испить его вина —Я не имел в то время жажды,Но выпил кубок весь до дна.Теперь желал бы я напрасноСмочить горящие уста,Затем что чаша влаги страстной,Как голова твоя — пуста.
Могила бойца
(Дума)[67]
I
Он спит последним сном давно,Он спит последним сном,Над ним бугор насыпан был,Зеленый дерн кругом.
II
Седые кудри старикаСмешалися с землей;Они взвевались по плечамЗа чашей пировой.
III
Они белы, как пена волн,Биющихся у скал;Уста, любимицы бесед,Впервые хлад сковал.
IV
И бледны щеки мертвеца,Как лик его враговБледнел, когда являлся онОдин средь их рядов.
V
Сырой землей покрыта грудь,Но ей не тяжело,И червь, движенья не боясь,Ползет через чело.
VI
На то ль он жил и меч носил,Чтоб в час вечерней мглыСлетались на курган егоПустынные орлы?
VII
Хотя певец земли роднойНе раз уж пел об нем,Но песнь — все песнь; а жизнь — все жизнь!Он спит последним сном.
Смерть
Закат горит огнистой полосою,[68]Любуюсь им безмолвно под окном,Быть может, завтра он заблещет надо мною,Безжизненным, холодным мертвецом;Одна лишь дума в сердце опустелом,То мысль об ней. О, далеко она;И над моим недвижным, бледным теломНе упадет слеза ее одна.Ни друг, ни брат прощальными устамиНе поцелуют здесь моих ланит;И сожаленью чуждыми рукамиВ сырую землю буду я зарыт.Мой дух утонет в бездне бесконечной!..Но ты! О, пожалей о мне, краса моя!Никто не мог тебя любить, как я,Так пламенно и так чистосердечно.
Черны очи
Много звезд у летней ночи;[69]Отчего же только две у вас,Очи юга! черны очи!Нашей встречи был недобрый час.
Кто ни спросит, звезды ночиЛишь о райском счастье говорят;В ваших звездах, черны очи,Я нашел для сердца рай и ад.
Очи юга, черны очи,В вас любви прочел я приговор,Звезды дня и звезды ночиДля меня вы стали с этих пор!
К***
Когда твой друг с пророческой тоскоюТебе вверял толпу своих забот,Но знала ты невинною душою,Что смерть его позорная зовет,Что голова, любимая тобою,С твоей груди на плаху перейдет;
Он был рожден для мирных вдохновений,Для славы, для надежд; но меж людейОн не годился — и враждебный генийЕго душе не наложил цепей;И не слыхал творец его молений,И он погиб во цвете лучших дней;
И близок час… и жизнь его потонетВ забвенье, без следа, как звук пустой;Никто слезы прощальной не уронит,Чтоб смыть упрек, оправданный толпой,И лишь волна полночная простонетНад сердцем, где хранился образ твой!
1831
1831-го января
Редеют бледные туманыНад бездной смерти роковой,И вновь стоят передо мнойВеков протекших великаны.Они зовут, они манят,Поют — и я пою за нимиИ, полный чувствами живыми,Страшуся поглядеть назад, —Чтоб бытия земного звукиНе замешались в песнь мою,Чтоб лучшей жизни на краюНе вспомнил я людей и муки;Чтоб я не вспомнил этот свет,Где носит все печать проклятья,Где полны ядом все объятья,Где счастья без обмана нет.
Послушай! вспомни обо мне…
Послушай! вспомни обо мне,[70]Когда, законом осужденный,В чужой я буду стороне —Изгнанник мрачный и презренный.И будешь ты когда-нибудьОдин, в бессонный час полночи,Сидеть с свечой… и тайно грудьВздохнет — и вдруг заплачут очи;
И молвишь ты: когда-то он,Здесь, в это самое мнгновенье,Сидел тоскою удрученИ ждал судьбы своей решенье!
1831-го июня 11 дня
