– Кто ты? – вдруг спросил старик и пояснил: – Я лишен зрения с детства, но почувствовал твое присутствие.
– На мне одежда странника, – ответил Рови, – а сам я из далекой страны Иудеи.
– Ты молод, – сообразил старик, не переставая раскачиваться. – Зачем ты пришел сюда из своей далекой страны?.. Я слышал, – прибавил он, не дожидаясь ответа, – что вашу страну завоевали люди, называющие себя римлянами. Они закованы в железо и злы, как дикие звери.
– Да, так и есть, – отвечал Рови, удивленный. – А странствовать я отправился, чтобы найти справедливость, чтобы совершенствоваться в Божьем слове и изучать Божьи законы.
– Хм! Ты говоришь гладко, как прилежный ученик… Так ты хотел сказать – изучать законы великого Брахмы?
Старик перестал раскачиваться и слегка напрягся в ожидании ответа. Вся его поза выражала внимание. Но Рови не отвечал. Он подумал, что напрасно упомянул о Божьем слове, о Божьих законах. Ведь он уже решил для себя, уходя от гуру Натхи, что не признает ни Брахму, ни его ипостаси, ни вообще наличие Бога. Бог для него – необъятная, непознаваемая природа. Как же ему теперь выпутаться из этой неловкости, исправить собственную ошибку? «Ладно, – решил Рови, – можно убраться восвояси потихоньку, ведь старик не видит».
И тут старик спросил:
– Ты еще здесь, юноша?
– Да, здесь.
– Почему молчишь? Не отвечаешь?..
– Нет, старик, – нашелся Рови, – я еще не знаком с богами вашего народа… Я хотел сказать, что странствую, чтоб найти справедливость и научиться праведной жизни.
– Тебе недостаточно заповедей вашего пророка Моше Рабейну? Он дал вам заповеди праведной жизни, разве не так?
– Ты слышал о пророке Моше Рабейну? Интересно…
– Я сижу на этом месте много лет, и много людей прошло передо мной. От них я и узнал о том, что делается в мире, о том, что было когда-то… Вот теперь здесь ты. Расскажи, откуда идешь.
– Вдоль реки иду. Спустился из страны гор. А туда попал с караваном купцов. – Рови помолчал и продолжил: – Там, в горах, я встретился с одним гуру и жил в его пещере… Теперь иду дальше… Встретил вот тебя…
– Многих гуру я знаю… и не только здешних. Ты знаешь, как звали того учителя?
– Он назвал мне свое имя, когда я покидал его.
– Назови и ты его имя.
– Гуру Натха.
Старик вдруг повалился всем телом вперед, почти уткнулся лицом в землю и так лежал недвижим. Рови бросился его поднимать.
– Что с тобой, старик?
– Юноша, – сказал старик, когда был водворен на прежнее место, – спасибо за помощь. Но я бы полежал еще так в знак бесконечного почтения к гуру Натхе. Это великий гуру. И тому, кто удостоился его благосклонности, очень повезло. Гуру Натха – самый мудрый учитель в нашей стране и самый справедливый. Кто общался с ним, тот получил хоть малую толику его мудрости.
– Не знаю, старик. Сам я не могу говорить о себе, приобрел ли я часть его мудрости… Но кое-что я узнал от моего первого настоящего учителя. И это пополнит ту мою ношу, которую носить не составляет никакого труда.
– Да, да, – согласился старик, – такая ноша не требует усилий тела. Нужна лишь хорошая голова… Но ты-то молод, и я думаю, голова у тебя – не дырявый мешок.
Старик засмеялся, будто закашлялся. Смех и правда перешел в кашель, долгий и изнурительный. А когда старику удалось справиться с кашлем, он сказал:
– А теперь иди своей дорогой. Ты помешал мне молиться.
Рови пожал плечами и пошел прочь, так и не зайдя в селение.
Он нашел себе приют в другом месте – в селении на противоположном берегу величавого Инда. Туда удалось переправиться на рыбачьей лодке. Промышлявшие в прибрежных камышах рыбаки заметили юношу нездешнего вида, глядевшего на далекий берег, и помогли ему. Рови и сам не смог бы объяснить себе, почему именно туда ему хотелось попасть. Был в этом, наверное, какой-то высший Промысел.
И вот Рови уже в другом селении. Оно большое, и людей в нем много. Вон они, у каждой хижины по нескольку человек, за каждой изгородью. Много и детей. Жизнь кипит… Не то что там, где в пыли сидел слепой старик. Там, похоже, все вымерли… Задумавшись, Рови не сразу услышал, как его окликнули:
– Эй, юноша! Ты, видно, странник? Заходи к нам.
От другой хижины донеслось:
– Нет, нет, сюда, в наш дом! Бедный мальчик, как он исхудал…
И так, пока он шел вдоль улицы, его приглашали зайти, отдохнуть, отведать скромной пищи. И не знал он, как поступить, чтобы не обидеть людей. «Как и у нас», – вспоминал Рови гостеприимство своего народа. Он уже наметил себе домик, где больше, как ему показалось, достатка у хозяев, да и народу поменьше за оградой – не хотел он обременять собой хозяев и вводить их в излишние расходы, – как вдруг путь ему решительно преградил высокий юноша и чуть ли не силой втолкнул в калитку. Кучка вертевшихся тут же детей громко и радостно закричала, воздев руки к небу. Гостя усадили на циновку в тени платана. Молодая женщина, обернутая с головы до ног в кусок ткани, быстро семеня, мелкими шажками забегала то в дом, то обратно, всякий раз принося какое-нибудь блюдо с едой. Пышные лепешки, фрукты, куски мяса, вареные бобы – все оказалось перед Рови.
Хозяева – пожилая женщина вместе с молодой, древний старик и пять-шесть ребят – уселись вокруг циновки, подобрав под себя ноги. Рови тоже подобрал ноги. Все одобрительно засмеялись. Рови почти ничего не понимал из разговора хозяев. А они так тараторили, будто колония птиц, собравшихся в дальний перелет. Ну а юноша знай себе ел из каждой миски, с каждого блюда. Их ему предлагали с разных сторон.
Наконец он насытился, замахал руками, когда ему придвинули следующее блюдо. «Не надо, больше не надо», – хотелось сказать, но слова не шли из его уст. Все громко рассмеялись, а древний старик поднялся со своего места во главе трапезы, подошел к Рови, погладил его по голове и что-то прошепелявил беззубым ртом. Может быть, он сказал что-то вроде: «Ну и изголодался же ты, бедняга».
День клонился к вечеру. Рови отвели в хижину и уложили спать. От земляного пола его отделяли бамбуковая циновка и кусок грубой мешковины. Рови заснул мгновенно. Он проспал до восхода солнца, а потом пролежал в дремоте еще до полудня. Ему не мешали. Днем пришли в хижину дети, уселись рядом и молча его рассматривали. Пришла и хозяйка, присоединилась к детям. Сквозь приспущенные веки Рови незаметно подсматривал. А когда он открыл глаза, хозяйка спросила:
– Как зовут тебя?
Естественный вопрос к незнакомцу. Но его обычно задают тотчас при встрече. А тут спустя почти сутки… «Замечательный народ здесь», – решил про себя Рови. И он рассказал о себе почти всю правду, все-таки утаив то, что он – мамзер, то есть рожденный замужней женщиной не от мужа. «Кто знает, какие здесь обычаи? – рассуждал Рови. – Вдруг не угодишь. Тогда и выгонят в три шеи». Когда он рассказал о недолгом пребывании у гуру Натхи, все, кто слушал его, немедленно ткнулись лбами в землю и застыли в благоговении. Когда же все снова выпрямились, хозяйка сказала:
– Живи у нас сколько хочешь. Это большая честь для нашей семьи и для всего селения. Мы будем называть тебя Рови-Натха. Знай, тебя коснулась мудрость великого учителя… – Все снова ткнулись лбами в пол. – Она оставила отпечаток и на твоем челе. Живи у нас, Рови-Натха…
«Мир дому твоему»
Скучно в доме Ровоама и Нехамы. Миновал год, как сбежал от родителей сыночек Рови. Вспоминают оба, как родился он на постоялом дворе и лежал, дрыгая ножками, в колыбельке – точно так же, как и тот младенец, что появился на свет в хлеву; вспоминают и как дали ему имя отца, чтобы продлить жизнь старика. А само это имя было в честь человека сильного и непреклонного, сына великолепного царя Соломона. Он, тот царь Ровоам, отпрыск мудрого Соломона, был продолжатель дела самого пророка Моше Рабейну. Таким же – сильным и твердым в стремлениях к поставленным целям – хотели видеть в дальнейшем своего сына наивные Нехама с Ровоамом. Напрасными, как видно, оказались их надежды. Покинул их сыночек Рови. Только одна весточка за все время разлуки пришла от него. Да разве это весточка? Просто однажды некий караванщик, прибывший из тех мест, где скитался Рови, передал, что жив, дескать, сын и здоров и шлет привет и поклон родителям, желает им здоровья, благополучия и что сам он их помнит и никогда не забудет. Вот и все.
И даже такому известию обрадовались Ровоам и Нехама. Они рассказывали всем и каждому в городке – о! тут едва ли не все друг друга знают, – что Рови жив и здоров и путешествует по далекой стране, где горы встают до самого неба, а ущелья так глубоки, что не услышишь, как брошенный вниз камень стукнется о дно. Об известии от Рови теперь знали все – и друзья Дебора и Рувим, и господин моэл, делавший новорожденному Рови обрезание, и даже местный резник, человек вообще-то не очень добрый и приветливый.
Потом Нехама отправилась к сестре Елишебе в Хеврон. Опять шла пешком. Ровоам, как и в прошлый раз, не позволил взять ослицу. Встречавшие Нехаму по дороге люди уже не спрашивали, нашелся ли ее сын. Они лишь здоровались и поскорее шли по своим делам. Некоторые ведь ничего еще не знали о переполнявшей Нехаму радости. И она окликала знакомых, останавливала, сообщала хорошую новость. Дескать, помнит родителей сыночек Рови, прислал-таки весточку. Правда, где он теперь, узнать невозможно, ведь передали известие купцы, а Рови да-а-вно покинул их караван…
