– Да, я понимаю. Оставаться здесь нельзя. Ты можешь предложить что-то еще? Где я тебе за столь короткое время найду другое место? А даже если и найду, путь туда будет не таким относительно безопасным.
Алексей не завидовал Станиславу. Что делать с этой кучей иждивенцев? Нужна помощь… Алексей готов был помочь только до определенных границ разумного.
– Подумай еще раз, хорошо подумай. И я жду команды: что делать.
– Ты? – Станислав с недоверием взглянул на Алексея. – Ты привык ни за кого не отвечать. Да и за себя не очень-то…
– Неправда, «вождь». – Смешок был хорошо слышен сквозь респиратор. – Я уже отдавал всё и ничего не получил взамен. Похоже, и от вас не получу… – И тут же перед глазами всплыл образ еще одной девочки. С белой кожей и синими материнскими глазами… Вот только этого не хватало! У Ивушки есть отец, ну, почти отец, и есть мать, тоже способная ее защитить. Кто просит вмешиваться? Опять благородство в заднице свербит? Одного раза мало было? – Стас, и я знаю свое место в твоей системе классификации: «человек полезный».
– Лёха, если тебе так будет спокойнее, можешь считать себя наемником. Только работаешь ты не за вознаграждение, а за моральное удовлетворение. И я прекрасно понимаю, что наши интересы совпали случайно.
– Ты из меня прямо монстра какого-то опять сделал!
– У тебя своя война, свой противник и свои счеты с ним. Если попутно ты еще и нам поможешь – хорошо.
– Работаю только за кормежку! Блин, так упасть в глазах общества…
– Ты, главное, в собственных не упади. На чужое-то мнение тебе вообще наплевать. – Станислав посмеивался, но знал: тот сделает, что нужно. – И на рельсу не лезь! Точно упадешь, хуже Ваньки, блин…
***
Командир Серяков по-прежнему оставался молчаливым скептиком, каким всегда был в отношении Главного Привратника. Главные менялись, но оппозиция – нисколько. Юрий Борисович выслушал скуповатый на подробности отчет о работах по траншее под кабель. О том, сколько фильтров для противогазов было израсходовано, что сломано три лопаты, а перчаток попортили неисчислимое количество, особенно правых. Патроны понадобились всего лишь один раз – стук лопат и голоса людей отпугнули всю полевую фауну, только крот вдруг появился из земли, рабочие со страху повыскакивали из ямы, а сталкеры, наоборот, столпились вокруг. Невиданный мутант с длинными когтями ползал по траншее взад-вперед, никак не желая закапываться обратно, вот и пришлось поторопить его несколькими выстрелами. То ли полуслепая тварь оказалась еще и глухой, то ли просто слишком любопытной, но убралась не сразу. Больше никто людей не пугал, только встречающиеся на пути обломки камня заставляли огибать препятствия. Ничего, кабель – не труба, это можно было себе позволить.
– А почему про фильтры мне рассказываете вы, а не тот, кому положено, Игорь Яковлевич?
– Потому что мне вам вообще рассказать нечего. Что поменялось-то? Кроме одного нового парня в отряде – ничего. Да и того вы же мне и подсунули, то есть тоже полностью в курсе дела. А предваряя следующий вопрос: охрану вашу мне под опеку впихнуть даже не пытайтесь. Своих дел навалом, ищите другого инструктора. Там половина с боевым опытом уже, пусть молодых и подтянут, если надо. Денисов или Исаев – любой годится, кто нос к носу с противником хоть раз столкнулся, да еще и жив остался. Кто убивать обучен, короче говоря.
«Предваряя…» Нахватался уже Серяков нетипичных для себя выражений, видно, общение с Советом в отсутствие Грицких даром не прошло… Это не радовало, потому что близость к Совету командира сталкеров в планы не входила.
Что еще изменилось? Юрий Борисович не помнил, была ли раньше такой седой мать Евгения Коломийцева. Из-под черного платка, который та теперь не снимала, виднелись совершенно побелевшие волосы, сорокапятилетняя женщина стала древней старухой. Кстати, и замену помощнику нужно будет подобрать, хотя сейчас Грицких предпочитал обзавестись телохранителем. Надежным, каким был Володя Степанцев для Нестерова. Есть ли такой? Остался ли в бункере кто-то преданный ему по-настоящему? И существовал ли таковой вообще? Или Алексей был единственным, с кем можно договориться, кого не бросало в дрожь от истинных планов Главного Привратника? Трудно оставаться одному… Грицких легко перенес вынужденное заключение в капонирах, допросы не давали скучать, а кормили там неплохо, даже в весе прибавил – старая теплая жилетка едва налезла на раздавшиеся бока. Нет уж, надо входить в форму, в его возрасте лишний вес – лишняя нагрузка на и без того нездоровое сердце, да и не должен Совет представлять собой трех толстяков, наводя на неуместные мысли. Смех авторитет убивает, в этом Юрий Борисович давно убедился.
– Кстати, Игорь Яковлевич, а как у нас Никитин поживает? Что-то он мне не попался сегодня.
– Во втором бункере сидит, думает, при нем рассада в рост лучше пойдет, наверное. Садовод-любитель… А что, вы хотите вернуть его в Совет?
– Нет, он на своем месте неплохо справляется. Садовод… Да, есть у него такое хобби, он же из дачников, которые успели до бункера добежать. Из дачного кооператива «Вымпел», кажется?
– Не помню, вам виднее. – Серякову не нравился разговор о таких пустых вещах, напоминающий сплетни.
– Как это «не помню»? Вы же из местных, сами в выходной грядки копали, когда тревогу объявили…
– Какие еще у меня грядки?! Приехал траву косить да в гамаке валяться. А пришлось срочно построить соседей и организованно эвакуироваться в убежище.
Грицких слегка расстроился, понимая, что многое стал забывать… Не от возрастного склероза, а просто информации стало слишком много. Но для этого и существовал архив: Привратникам не был писан закон об отсутствии письменности. Усмехнувшись, довольный удачным мысленным упражнением с игрой словами, Юрий Борисович попрощался с командиром сталкеров. Когда за тем закрылась дверь, он подошел к шкафу и начал рыться в папках.
Да, действительно «Вымпел», память не подвела. А вот Серяков владел домиком в совсем другом месте, «На новом пути» называлось объединение этих дачных участков… Какая теперь разница? Картонная папка с содранной наклейкой привлекла внимание. На Колмогорова было маловато письменной информации. Мальчишка без документов, назвавший номер школы и домашний адрес в городе – да какое это имело значение тогда и сейчас? – зачем-то тут же содержались данные о родителях, будто их кто-то собирался разыскивать. Алексей и сам не собирался, ни тогда, ни после. Мальчик умел принять обстоятельства такими, какие они есть, если не в его силах что-то изменить. Но уж если в силах… Эта энергия сметала всё на своем пути. Группа крови, которую позже определили у всех, кого мобилизовали для местной войны, резус-фактор, как в медицинской карте. Освобожден от призыва. Напросился в отряд сталкеров. Нестеров не смог ему отказать. Разрешение на оружие. Скупые сведения, несколько бумажек в личном деле. Разве они могут рассказать об истинном лице этого… Алексея Аркадьевича Колмогорова (записано со слов) двухтысячного года рождения, группа крови первая, резус положительный. Грицких разорвал тонкую папку надвое вместе с немногочисленным содержимым и бросил в мусорную корзину под столом.
***
На этот раз Станислав подробнее рассказал свой план действий, и вместо обсуждений в столовой повисла тишина. Только тяжелый вздох Геннадия и ворчание Калины слегка ее нарушили. Алексей думал, что раньше и он также не принял бы поначалу вынужденную миграцию в другое место, но за последнее время как-то попривык оставаться практически нагишом и постепенно выкарабкиваться из очередной жизненной колдобины. Зигзаги судьбы стали совершенно непредсказуемыми, и даже перестал сожалеть о чем-либо. Остальные задумались, только взгляд Морозова оставался ясным и безмятежным, Алексей давно уже понял, что обрел тут единомышленника в своем статусе «нечего терять». Приодевшийся по случаю заседания Руслан изредка поводил плечами в непривычной футболке-поло, из-под короткого рукава которой высовывались грозные орлиные лапы. Всю красоту десантник не демонстрировал, но все и так помнили действительно впечатляющую татуировку: раскинувшая крылья птица под скромным мелким и убористым напоминанием о роде войск и куполом парашюта посреди облаков. Войска пребывали в полной боевой готовности и ждали приказа наступать – рисунок ничуть не расплылся с годами, что говорило не столько о качественной краске, сколько о неизменно хорошей физической форме Руслана. Станислав молча переглянулся с ним, уверенный в его поддержке. Амалия Владимировна раздумывала о чем-то своем. Алексей понимал, что старикам труднее всего менять что-то в привычной жизни. Лишь дети будут полностью довольны, но кто ж их позовет на заседание этого своеобразного Совета? Калинин долго молчать не смог:
