В нашей комнате.
Ступаем в новую жизнь по белому ковролину. И я с каким-то пугающим отчаянием вдыхаю сандаловый запах своего мужчины, еще не зная, что в наших отношениях будет такое разнообразие специй, что я буду просить небеса о постном. А самой сладкой из них для нас окажется соль.
Глава 4
Первая брачная ночь, но по сути для нас с Яром — вторая.
Он давно спит, а я, положив голову и руку ему на грудь, смотрю на свое кольцо, массивное, золотое, с пузатым желтым бриллиантом, подмигивающим лунным светом. Я замужем. Не так… Я за мужем. И не нужно быть ясновидящей, чтобы определить, кто в семье из нас главный. Мой муж (странно звучит, непривычно) для власти рожден, он словно соткан из ее властных нитей, а меня пугает ответственность за других. Проще сделать самой, чем поставить задачу, проще взять удар на себя, чем подставить, проще подставиться, чем просить прикрыть.
Я вообще не помню, чтобы кого-то просила, разве что…
— Пожалуйста… пожалуйста, Яр… Не могу больше… еще… пожалуйста…
Сердце ускоряет ритм от воспоминаний, а мне до сих пор не верится, что это я… Нет, то, что противоречиво — на меня похоже, есть во мне двойной знак, хотя и не явный, но чтобы просить…
А память, хитро оскалившись, показывает вырванный из вчерашнего кадр. Мы с Яром одни, в нашей комнате, свадебные тосты остались за дверью, — ступаем по белому ковролину, ступаем, ступаем, пока я вдруг не взлетаю.
— Что ты делаешь? — взвизгиваю от неожиданности на руках Яра.
— Традиция. Забыл сделать это раньше.
— Не забыл, — обвожу пальцем дугу светлых бровей, намекая на свое первое появление в доме.
— Это другое, — отмахивается и вопреки моим ожиданиям, садится в кресло, поворачивает меня так, чтобы я видела сад, и какое-то время мы молча смотрим в распахнутое окно. Меня удивляет, почему мы сидим в доме, если сделать два шага — и вид откроется значительно лучше, но потом вспоминаю об охране, о камерах и понимаю, что ему хочется немного побыть вдвоем.
Откидываю голову ему на плечо, прищурившись, скольжу взглядом по красным цветам, и замечаю, что вон та клумба, правее, похожа на алую простынь в кровати Яра. Оглядываюсь, чтобы сравнить, и попадаю в ловушку насмешливого взгляда.
— Не терпится, мм?
Смутившись, ляпаю первое, что приходит в голову:
— А как называется такое окно в пол?
— Французское.
— А почему в саду цветы только красные?
— Я уже говорил, вспоминай.
Хмурюсь и наконец отвечаю сама себе:
— Потому что ты любишь красный.
Зарабатываю поцелуй-бонус.
— Только красный?
Хмурится как я секунду назад.
— Нет, еще золотой, — накручивает на палец мою прядь, заглядывает в глаза. — И… серый? — Его палец кружит возле моего соска. — И бледно-розовый. — Майка ползет вверх, а взгляд Яра спускается. — И белый, с кружевами.
Мой слабый протест, что нет цвета «белого с кружевами», заглушается алчущим поцелуем. Он прав, мне не терпится повторить, потому что несмотря ни на что, нравится близость с ним. Нравится прижимать бесстыдно к себе, прижиматься к нему и стонать ему в губы, и впитывать его стон, и прокручивать позже в памяти, вот как сейчас, когда он не видит, как снова горят мои щеки…
Он спит, а мои пальцы рисуют узоры на его груди.
Мое тело еще хранит отблески страсти, что мы разделили. Полет, ощущение легкости, взрыв под натиском его языка… это было прекрасно, великолепно, вот только чувство незавершенности не покидало.
Понравилось, но…
Жаль, что опять было «но».
Он сказал, что неважно, сказал, что продолжим пробовать, но уже завтра, сказал, чтобы я помнила его обещание. Я помню. И конечно не откажусь пробовать, много, часто, как скажет, не могу им насытиться… когда-нибудь… возможно… когда мы станем дедушкой с бабушкой… Но пока мы усердно работаем, чтобы у нас появились дети… Для начала хочу одного, а потом… остановимся, когда скажет Яр.
Успокоенная мерным дыханием, подтягиваюсь чуть вверх, пристраивая голову на плече мужа и падаю в дрему без сновидений. Выныриваю из нее, когда солнце в зените. Первым накатывает осознание, что в постели одна, потом нос улавливает аромат жасминового чая, и не лжет — на журнальном столике стоит расписанная маками чашка, рядом глазурованный сырок.
Откуда Яр знает о моих привычках?
Нахожу ответ рядом с подушкой: «Да, чай жасминовый. Да, сырок ванильный. Не спрашивай, ты знаешь. Мне пора, буду поздно. Макар тебе все покажет. Целую тебя сама выбери куда…»
Чай горячий, словно заварили минуту назад, вкусный, приятно обжигающий небо. Вот оно, утро замужней женщины, размышляю под расправу с ванильным сырком. Непривычные к гимнастическим нагрузкам мышцы немного ноют, подтверждая, что не приснилось — спала не одна, и уснула не сразу. Бриллиант отбрасывает лимонные блики — да, замужем, не сомневайся. Ванная, которую можно смело сдавать квартирантам, приветливо распахивает двери: мужской шампунь, крем для бритья, мужская бритва — выбирать не приходится, пользуюсь тем, что доступно. Волосы сушу полотенцем, а не феном, мне кажется, они никогда не были такими пушистыми. Лицо немного сушит от недостатка крема, рискую с экспериментом и теперь ментолом пахнут не только мои ноги. Холодит, бодрит, день пережить можно.
Разнежившись, облачаюсь в многострадальные майку и джинсы и взяв с собой назначенного мужем проводника, еду к Ларисе за вещами.
Как-то я не учла, что день и вокруг могут собраться люди, а сумки у меня старенькие, пластмассовые в клетку. Утешает одно: клетка бело-красная, так сказать, в любимой цветовой гамме Яра. Пытаюсь схватить хоть одну, вынести к машине, но водитель опережает.
— Это моя работа, — и смотрит так, будто я его увольняю.
Приходится бездельничать и в дверях квартиры болтать ни о чем с подругой. Ну это я думаю, что ни о чем, а у нее на меня планы.
— Привыкай, — науськивает и подмигивает многозначительно. — Ты теперь из богатых, а они с авоськами не бегают, не солидно.
— Это не авоськи.
— Ты права, это хуже. Купишь кожаные чемоданы и будешь модно путешествовать по заграницам, — мечтательно закатывает цыганские глаза и вдруг пронзает меня решительным взглядом. — Лучше всего путешествовать налегке и с подругой. Мужчина или напьется и пролежит в номере гостиницы или не напьется и тогда и ты пролежишь в номере гостиницы. А с подругой можно знакомиться с архитектурой там, кафешками, меховыми магазинами…
Ну вот, старая песня про шубу…
— Мне пора, — спешу за Макаром и последней клетчатой сумкой.
