вновь. А он к тому времени решит, что с ней делать.
Когда она ушла, Давид, немного выждав, подошёл к её рабочему месту. К экрану ноутбука было прикреплено несколько стикеров с напоминаниями и какими-то отметками. Почти всё – ручки, блокноты, скрепки – было неймовским. Компания, разумеется, обеспечивала сотрудников канцелярией. Однако многие всё равно пользовались любимыми ручками или ежедневниками. Многие, но только не София. Давид пролистал её рабочие записи: всё строго по делу. Даже никаких сердечек на полях или посторонних заметок на углах. В ящиках тумбочки оказалось практически пусто. Колготки в упаковке, гигиенические тампоны, зарядка для телефона и пара чеков. Последние Давид разглядел чуть внимательнее: София покупала довольно дорогой рюкзак в магазинчике на углу улицы Лип и Тупика Трёх Колоколов. Видимо, решила сохранить чек на случай, если с вещью что-то случится. Давид попытался вспомнить карту города, затем мысленно пролетел сотни улиц, чтобы обнаружить на краю сознания табличку «Улица Лип, 17» – там располагалась небольшая библиотека. А через два квартала на север находилось двухэтажное потёртое здание Факультета Естественных Наук Национального Исследовательского Института имени Фабриса. Больше ничего примечательного в тех местах вспомнить не удалось.
Второй чек оказался чуть более странным: три кофе, круассан с ветчиной, пирожное, салат и суп в кафетерии в центре Аннебурга. Сам по себе обед или, судя по времени, скорее, ужин, ничем не привлекал внимания, но зачем было хранить такой чек?
Затем Давид обратил внимание на дату: это было в тот день, когда он встретил Лотти! Что совершенно ничего не доказывало, но стало ещё одной песчинкой на чаше весов против Софии. А там и так собралась внушительная горка.
Больше осмотр рабочего места Софии не дал никакой пищи для размышлений. Удивительная безликость. То ли дело стол Марты: кипы бумаг в разноцветных папках, упаковка от сэндвича, пустые пробирки, стикеры для маркировки проб, билеты с уже прошедшего концерта, собственная кружка с надписью «ГЕНИАЛЬНЫЙ УЧЁНЫЙ» и фотографией шимпанзе в очках. Или стол Фантэ: обгрызенные карандаши, четыре неровные стопки протоколов гематологических исследований, несколько проводов от телефона, ноутбука, мышки и чего-то ещё, коробка от степлера со сваленными в неё оттисками для печатей «Принято», «Проверено», «Отклонено». Кито пытался создать образ серьёзного учёного: стол прибран, ноутбук стоит параллельно краю стола, провода скреплены силиконовыми жгутами, но вот вся канцелярия собственная, дорогая, ежедневник с обложкой из кожи, ручка перьевая с именной гравировкой. Любой стол так или иначе выдавал особенности своего владельца – любой, но только не Софии.
Можно было сделать скидку на то, что она всё ещё считалась новенькой. Но Давид убеждал себя, что причина крылась в другом.
Всю следующую неделю он внимательно наблюдал за Софией, но, явно подозревая слежку, она вела себя безупречно. Играла роль забитой лабораторной мыши на высший балл. Он мысленно аплодировал её таланту.
В следующий четверг Давид обнаружил серьёзную ошибку в результатах иммуноферментного анализа и заставил всех задержаться. Судя по кислым минам, они что-то планировали – может быть, посиделки в баре. Но такого вопиющего нарушения регламентов Давид давно не видел и не собирался жалеть их.
Вскоре через стекло своего кабинета он заметил, что София стала вести себя нервно. Каждые тридцать секунд поправляла очки, а её нога отбивала ритмы самбы о ножку стола. Пару раз София бросила взгляд в сторону Давида, но быстро перестала это делать, вероятно, заметив, что он следит за ней.
Наконец она появилась в дверях его кабинета.
– Доктор Сезар, мне нужно уйти, – заявила она уверенно, будто это должно было тут же сломить его волю.
– Нет.
Уверенность испарилась, София обняла себя, скрестила ноги и дрогнувшим голосом заявила:
– Вы не имеете права задерживать нас св-сверх нормы без нашего согласия… и без дополнительных выплат…
– Думаете, я стану начислять вам бонусы за то, что вы исправляете собственные ошибки?
София вошла внутрь. Дверь за ней закрылась с тихим «вуш».
– Для этого есть рабочее время, – отозвалась она, заламывая чуть дрожащие пальцы.
– В рабочее время вы должны выполнять задачи, а не переделывать их.
– Вы понимаете, что это незаконно? – вспылила наконец она и нервно взглянула на умные часы.
– Незаконно быть такими тупицами, – невозмутимо отозвался Давид, намеренно раздражая Софию в расчёте на то, что она наконец как-то выдаст себя.
Она отчаянно рыкнула.
– Я ухожу! – воскликнула она визгливо. – И вы не вправе меня задерживать, доктор Сезар.
– Я запрещаю, и если вы выйдете из лаборатории, можете уже не возвращаться.
Она сжала кулаки:
– Думаете, у вас тут единственная лаборатория?
– Вот и катитесь в другую. Придумайте заранее, как будете объяснять Карине Брасс, почему я вас вышвырнул.
София глубоко вдохнула, задержала дыхание на несколько секунд, затем шумно выдохнула.
– Доктор Сезар, – начала она умоляюще, – прошу, пожалуйста. Мне нужно уйти, это действительно важное, срочное, безотлагательное дело. Я… я могу отработать, если хотите! В другой вечер. В выходной.
– Я вижу и понимаю ваше отчаяние, но я уже всё сказал.
– Да вы не можете быть таким козлом на самом деле! – воскликнула она, и Давид в очередной раз убедился, что стены его кабинета не были полностью звуконепроницаемыми: все сотрудники подняли головы и взглянули в их сторону.
Он встал из-за стола, зыркнул на всех сквозь стекло, чтобы они уткнулись в отчёты, а затем повернулся к Софии:
– Объясните, что такого срочного вас ждёт? Умирающая бабушка? Наркокурьер проездом из Будапешта? Вам нужно принять роды у кошки?
– Простите… – запоздало прошептала она. – Простите мне мою несдержанность… я понимаю, что не имею права… но это, правда, важное и личное. Я бы… я бы хотела сказать, но…
Она вновь взглянула на часы. По отчаянию на лице Софии можно было подумать, она действительно держалась за место в А-18. Давид почти сжалился, когда в лабораторию влетела Карина Брасс. Она пронеслась между столами и, на секунду притормозив у двери, чтобы та открылась, ворвалась в кабинет Давида. Оглядела его, потом Софию. От его взгляда не ускользнуло то, как женщины многозначительно посмотрели друг на друга.
– Давид, ты в самом деле заставил своих сотрудников работать сверхурочно без их согласия? – спросила она.
Уже донесли, поганцы! Он начал объяснять свою позицию, но она заставила его замолчать, приблизившись. Её мощная фигура в строгом костюме и суровое лицо подействовали на Давида как взмах дирижёрской палочки: пауза!
– Ты немедленно отпустишь всех домой, – велела Карина.
Давид стиснул зубы:
– Нет.
– Доктор Сезар…
– Госпожа Брасс, – вкрадчиво начал Давид, – если сотрудники этой лаборатории сейчас встанут и выйдут, я выйду вместе с ними. И это будет последний раз, когда я прошёл через эти двери.
– Ты думаешь, что незаменим, Давид? – Карина нависла над столом, уперевшись кулаками, и он повторил позу.
Они глядели друг другу в глаза, выясняя, чья воля сильнее.
– Чёрт с тобой, Сезар, отпусти Софию. Она мне нужна. С остальными делай что
