Марси не оставила сообщение, и я даже не могла предположить, что ей было нужно от меня, поэтому я перешла к следующему пропущенному вызову. Неизвестный номер. Голосовое сообщение состояло из сдержанного дыхания, низкого и мужеподобного, но никаких слов. Может, Данте, может, Патч. А может, Пеппер Фрайберг. Мой номер числился в базе данных, и с небольшим духом любознательности Пеппер легко смог бы достать его. Не самые обнадеживающие мысли.
Я вытащила свою копилку из-под кровати, вынула резиновую пробку и вытряхнула семьдесят пять долларов. Мы с Данте условились, что он заберет меня завтра в пять утра, и мы займемся бегом и подъемом тяжестей, но после одного полного отвращения взгляда на мои кроссовки, он заявил: «Они не выдержат и дня тренировок». Так что теперь я разоряю свою заначку карманных денег, чтобы купить пару кроссовок.
В отличие от Данте, я не воспринимаю угрозу войны так серьезно, особенно учитывая тот факт, что у нас с Патчем имеется план, как увести Нефилимов от обреченного восстания, но его слова о моем росте, скорости и ловкости зацепили меня. Я меньше любого известного мне Нефилима. В отличие от них, я родилась в человеческом теле — средний вес, средний тонус мышц, средний уровень во всех аспектах — и потребовалось переливание крови и Изменяющая клятва, чтобы превратить меня в Нефилима. Я была одной из них теоретически, но не на деле. И мне не хотелось бы, чтобы это различие превратило меня в мишень в их глазах, но тихий голосок подсознательно нашептывал, что такое возможно. И я должна была сделать все от меня зависящее, чтобы остаться у власти.
«Зачем начинать так рано?» — должно было стать моим первым вопросом, но я уже, кажется, знала ответ. Самые быстрые люди в мире выглядели бы как черепахи на праздной прогулке, если бы бежали рядом с Нефилимом. Подозреваю, Нефилимы в самом расцвете сил способны разогнаться до пятидесяти миль в час. Если кто-нибудь заметит, как мы с Данте носимся по школьному треку, это привлечет много нежелательного внимания. Но в предрассветные часы понедельника большинство людей крепко спят, предоставляя нам с Данте идеальную возможность размяться без лишних беспокойств.
Я свернула деньги, положив их в карман, и направилась вниз.
— Вернусь через пару часов! — крикнула я маме.
— Тушеное мясо будет готово в шесть, так что не опаздывай! — донеслось в ответ из кухни.
Двадцать минут спустя я зашла в магазин «Раздевалка Пита» и направилась прямо в отдел обуви. Я примерила несколько симпатичных кроссовок, останавливая свой выбор на паре с полки распродаж, и отправилась к кассе. Может, Данте и прикарманил мое свободное от школы утро — этот понедельник был провозглашен днем повышения квалификации учителей — но я не собиралась ко всему прочему тратить на него все свои деньги.
Я заплатила за обувь и проверила время на телефоне. Еще даже нет четырех. В качестве предусмотрительности мы с Патчем решили свести звонки на публике к минимуму, но, поспешно оглядев тротуар, я убедилась, что была одна. Я вытащила из сумочки непрослеживаемый телефон, который мне дал Патч, и набрала его номер.
— Я свободна ближайшие пару часов, — сообщила я, направляясь к своей машине, которую припарковала у следующего перекрестка. — Есть один тайный, очень уединенный амбар в парке «Наблюдательный пункт» прямо за каруселью. Я могу быть там через пятнадцать минут.
Я почувствовала улыбку в его голосе.
— Ты так сильно меня хочешь.
— Мне нужен всплеск эндорфинов.
— И тусовка в заброшенном амбаре со мной поможет тебе?
— Нет, она наверняка вгонит меня в эндорфинную кому, но я была бы счастлива проверить эту теорию. Я отъезжаю от «Раздевалки Пита». Если светофоры будут на моей стороне, то я даже могу приехать через десять…
Мне не дали закончить. На голову набросили холщовый мешок, и кто-то схватил меня сзади медвежьей хваткой. От неожиданности я уронила телефон. Я кричала и пыталась высвободиться, но руки, ведущие меня вперед по улице, были слишком сильны. Неподалеку послышался рев мотора грузовика, а затем он с визгом остановился возле меня.
Открылась дверь, и меня впихнули внутрь.
Воздух в фургоне сильно отдавал потом, замаскированным лимонным освежителем воздуха. Поддерживаемая теплым воздухом, врывающимся в отдушины на приборной панели, жара стала настолько невыносимой, что я даже взмокла. А может, это было от перенапряжения.
— Что происходит? Что вам нужно? — сердито потребовала я. Не до конца осознавая происходящее, я скорее чувствовала себя возмущенной, нежели напуганной. Ответа не последовало, однако я услышала равномерное дыхание двух людей, находившихся рядом. Эти двое, плюс водитель, означало, что их было трое. Против одной меня.
Руки были скручены за спиной и связанны чем-то похожим на тяговую цепь. Лодыжки были сцеплены такой же сверхпрочной цепью. Я распласталась на животе, сумка все еще лежала у головы, а нос упирался в просторный пол фургона. Попытавшись перекатиться набок, я почувствовала резкую боль, будто плечо вот-вот выскочит из сустава. Я закричала от бессилия и получила незамедлительный удар в бедро.
— Уймись, — зарычал на меня мужской голос.
Мы ехали довольно долго. Около сорока пяти минут. Разум метался в слишком разных направлениях, чтобы точно отследить наше местоположение. Смогу ли я сбежать? Как? Опередить их? Нет. Обмануть их? Возможно. И ведь есть еще Патч. Он узнает, что меня похитили. Отследит телефон до переулка у «Раздевалки Пита», но как он узнает, куда ехать дальше?
Сначала фургон неоднократно останавливался на светофорах, но, в конечном счете, дорога стала свободней. Мы то поднимались в горку, то спускались, и эти нескончаемые перепады убедили меня, что мы едем в удаленные, холмистые области, далеко за пределами города. Пот сочился под рубашкой, и мне казалось, я не могу нормально дышать. От сжимающей грудь паники каждый вдох выходил нервным и поверхностным.
Шины зашумели по гравию, устойчиво поднимаясь в гору, пока, наконец, мотор не затих. Мои похитители развязали мне ноги, вытащили наружу, провели через дверь и стянули мешок с головы.
Я была права: их трое. Двое мужчин и одна женщина. Они привезли меня в бревенчатый дом и повторно приковали руки цепью к деревянному столбу, упирающемуся верхним концом в поперечные балки на потолке. Никаких ламп, да даже если бы они и были, питание все равно отключено. Немногочисленные предметы мебели были накрыты белыми простынями. Температура воздуха в комнате была на пару градусов теплее, чем снаружи, сообщая о том, что отопление тоже было выключено. Кому бы ни принадлежал сруб, они, видимо, покинули его на зиму.
