Построенный на морском побережье город, такой как Сиракузы, был неуязвим для штурма, если, конечно, осаждающий противник не бросал в бой одновременно флот и сухопутную армию, многократно превосходившие силы оборонявшихся. Благодаря размерам города, населения, наличию мощных сухопутных и морских сил Сиракузы не без основания были уверены, что в Греции не найдется другого города, способного выделить достаточную армию, которая могла бы угрожать ему захватом и порабощением. Однако весной 414 г. до н. э. афинскому флоту удалось обеспечить господство в городской гавани и близлежащих водах, афинская армия разбила войска Сиракуз и заперла их в городе. Афиняне быстро сооружали осадную стену, протянувшуюся от одного рубежа к другому через полоски ровной земли и гористую местность вокруг города. Если бы им удалось завершить строительство, то осажденные лишились бы помощи, которая поступала из внутренних районов Сицилии. Город был бы брошен на милость афинских полководцев. Сооружения штурмующих пока еще не были закончены, но с каждым днем вокруг города оставалось все меньше территорий, где еще не были установлены вражеские укрепления, и вместе с тем таяли надежды осажденных на спасение.
Афины в те дни находились на пике своего могущества. Позади были семьдесят лет славы, и казалось, что достаточно было одного смелого броска для того, чтобы стать владыкой западного мира. Так, Наполеон, планируя наступление из Кур-де-Лиона на Сен-Жан-д’Акр (крепость Акка. – Ред.) в ходе Египетского похода убеждал свой штаб, что этот город должен решить его судьбу и изменить картину мира. Наверное, примерно с такими же мыслями афинские полководцы смотрели с окрестных высот на Сиракузы и думали, что с падением города перед ними склонятся все известные державы мира. Они должны были чувствовать и то, что в случае неудачной осады навсегда прекратится дорога завоеваний афинян и Афины из мощной республики-империи превратятся в сообщество раздробленных ослабленных городов.
В битве при Марафоне, первом из великих мировых сражений, наши симпатии были на стороне афинян, которые боролись за свою независимость от вторгшихся с востока полчищ врага. Под Сиракузами Афины предстают в образе жадного, жестокого захватчика. Как и в других республиках древности и современности, та энергия, которая заставляет предпринимать героические усилия для защиты национальной независимости, вскоре начинает использоваться для построения смелых, но аморальных планов собственного возвеличивания за счет соседних народов. В перерыве между Греко-персидскими и Пелопоннесскими войнами Афины быстро превратились в государство-завоеватель и поработитель. Власть города простиралась над десятками других полисов. Афины имели крупнейший и лучший по оснащению флот в Греции. Оккупация Афин и Аттики армией Ксеркса и Мардония в 480 г. до н. э. заставила все население города превратиться в моряков. А блестящие победы при Саламине в 480 г. до н. э. и последующие еще более закрепили стремление афинян послужить своей стране на море. Сначала все греческие города на побережье континента и на островах добровольно выбрали Афины главой союза в борьбе против Персидской империи Ахеменидов. Однако этот чисто формальный пост в Афинах использовали для того, чтобы на практике объявить себя господином над своими союзниками. Афиняне действительно защищали своих соседей от пиратов и от нападений Персидской империи, которая вскоре начала приходить в упадок. Однако взамен Афины требовали беспрекословного подчинения. Афины силой навязали соседям свое право по своему усмотрению собирать с них денежные взносы. Они с негодованием отказывались предоставлять отчеты в том, как расходуются эти средства. Любое возражение против оценок афинян рассматривалось как предательство, а отказ внести денежный взнос считался мятежом и подлежал немедленному наказанию. Заставляя своих союзников вносить денежные средства для борьбы с общим врагом вместо того, чтобы готовить собственные корабли и воинов, республика-лидер обеспечивала себе двойную выгоду. Она могла постоянно готовить своих собственных граждан к службе во флоте и хорошо ее оплачивать. В то же время население полисов-союзников в вынужденном безделье теряло выучку и дисциплину, а их города становились все более и более пассивными и бессильными под властью своего покровителя и господина. Их города, как правило, были беззащитны, в то время как главный имперский город был тщательно и умело укреплен. Поступающие от союзников денежные взносы использовались для того, чтобы как можно лучше укрепить и украсить город, его порт, доки, арсеналы, театры и храмы, построить великолепные памятники архитектуры, развалины которых до сих пор поражают величием того времени, заставляют восхищаться народом, породившим Перикла с его замыслами и Фидия с его произведениями.
Любая республика, получившая власть над другими народами, управляет ими жестоко и эгоистично. Исключений из этого правила не существует ни в древности, ни в современности. Карфаген, Рим, Венеция, Генуя, Флоренция, Пиза, Голландия, Франция – все угнетали свои провинции и страны, которые им удалось подчинить себе. Но никто из их правителей не признавал открыто то, что это делалось систематически и целенаправленно с той откровенностью и прямотой, как это делала Афинская республика в ответ на жалобы на жестокие поборы со стороны государств-вассалов. Афиняне открыто провозглашали, что их государство представляет собой империю и тиранию. Они откровенно заявляли, что их государство поддерживает только страх и сила. Они апеллировали к так называемому «вечному закону природы, где слабый становится жертвой сильного». Иногда они не без оснований отмечали, что несправедливость к ним со стороны Спарты вынуждает их самих быть несправедливыми в целях собственной самозащиты. Для того чтобы быть в безопасности, они должны быть сильными, а для того, чтобы быть сильными, они вынуждены грабить и угнетать своих соседей. Афиняне и не думали предоставлять право голоса или делиться с покоренными народами властью. Любую административную должность могли занимать исключительно граждане Афин. То же правило действовало и в отношении политической и судебной систем. В то же время афиняне всегда решительно и смело шли на риск, с готовностью подвергали себя утомительной муштре и жестокой дисциплине морской службы. Так же решительно граждане Афин участвовали в любом новом смелом начинании, и никакие трудности и лишения не могли заставить их отказаться от достижения намеченной цели. Афины вынашивали замысел создания обширной империи. Это позволило бы каждому из 30 тыс. граждан метрополии посвятить себя исключительно военной службе, а также наукам и искусству, которые при них переживали свой расцвет и где афиняне достигли блестящих, невиданных высот.
Великий политический деятель упоминает, что Афины объединили под своей властью множество государств. Конечно, не следует воспринимать это буквально, однако число зависимых греческих городов-государств в то время, когда государства Пелопоннесского союза напали на Афины, несомненно, было очень велико. За небольшим исключением все острова Эгейского моря и все греческие города, расположенные на побережье Малой Азии, Геллеспонта, Боспора (Босфора) и Фракии, платили дань Афинам и беспрекословно выполняли приказы из этого города. Эгейское море было своего рода «Аттическим озером». К западу от Греции влияние Афин также было сильным, хотя и не везде решающим. Афины имели колонии и союзников среди богатых густонаселенных греческих поселений на Сицилии и в Южной Италии. Но в этом регионе у афинян не было организованного союза, и афинские триеры не привозили дани из западных морей. Расширение империи за счет Сицилии было давней мечтой афинских политиков и полководцев. При жизни великого государственного деятеля Афин Перикла его гений держал под контролем соотечественников и не позволял им пускаться в дальние авантюры с риском для судьбы города, пока у него имелись могущественные враги, которые в любой момент могли войти в незащищенные ворота. Он внушил афинянам эту истину, но он учил их и умению использовать свою мощь. Поэтому, когда Перикла не стало, дух смелости, который он внушал соотечественникам, возобладал над нормами разумной сдержанности, которые он также проповедовал. Когда в 431 г. до н. э. жители Коринфа, злейшие враги афинян, сумели уговорить Спарту напасть на Афины, в союз против Афин вошли жители пяти шестых территории континентальной Греции, которых объединило чувство горькой зависти и давней ненависти к Афинам. Когда на территорию Афин вторглись армии гораздо более многочисленные и лучше оснащенные, чем та, что противостояла когда-то персам, и достигли городских стен, все считали, что в течение двух, максимум трех лет Афинам придется принять требования захватчиков. Однако мощные укрепления, окружавшие город и обеспечивавшие связь с гаванью, в тот раз обеспечили все преимущества оборонявшимся. Перикл заставил афинян поверить в силу города как морской державы. В те времена каждый из граждан Афин был опытным моряком. Государство, число граждан которого, годных для военной службы, никогда не превышало 30 тыс. человек, а территория была меньше половины графства Суссекс, сумело достичь такого небывалого могущества на море, только обеспечив тщательное обучение всех мужчин морскому делу. Для того чтобы набрать необходимое количество матросов для всех триер, Афинам приходилось прибегать к услугам наемных моряков и даже использовать в качестве гребцов рабов. Однако ядром команды корабля оставались афиняне. Они же занимали и все командные должности. Напоминая афинянам об их давнем опыте мореплавателей и о том превосходстве над вражеским флотом, которое обеспечивала им их выучка, вождь афинян призывал их воспользоваться этими преимуществами в борьбе против Спарты и ее союзников. Он говорил, что таким образом давняя традиция уделять особое внимание морскому делу, восходившая ко временам вторжения мидян и персов, даст свои плоды: «Конечно, здесь пока еще далеко до совершенства, но наградой за превосходную подготовку моряков может стать господство на море – мощное средство, которое в дальнейшем даст господство и над далекими землями, простирающимися над морскими волнами. Море обеспечивает безопасность от тщетных попыток покорения и опустошения Афин, которыми лакедемоняне могут только угрожать городу, но никогда не смогут подчинить себе Афины».
