Никию действительно удалось так плотно осадить город, что положение Сиракуз казалось безнадежным, и городское собрание начало обсуждать условия капитуляции города. И в этот момент в большой гавани показалась триера. На максимальной скорости, которую только могли обеспечить ее гребцы, она устремилась в город. Триера явно опасалась той части гавани, где находился афинский флот, и держала курс прямо на Сиракузы, поэтому могла принадлежать только союзникам осажденных. Вражеские триеры чувствовали себя в бухте в полной безопасности и не успели даже попытаться перехватить триеру. Вот она подошла к берегу, и оттуда спрыгнул капитан, воин из Коринфа. Он быстрым шагом направился прямо к месту проведения собрания. Этот человек прибыл как раз вовремя, так как его появление предотвратило проведение рокового голосования, которое неминуемо закончилось бы сдачей города врагу.
К счастью для Сиракуз, Гонгил, как звали капитана триеры, из-за преследования афинскими кораблями не смог отправиться сначала на юг Италии к Гилиппу, как он планировал, а был вынужден из Греции сразу же прибыть в Сиракузы.
Слух о прибытии военной помощи и о скором появлении еще более значительных сил союзников вновь воодушевил оборонявшихся, которые совсем уже было потеряли веру в победу. Они поняли, что их не бросают на заклание врагу, а весть о том, что командовать ими будет спартанский полководец, укрепила их решимость продолжать сопротивление. Гилипп был недалеко. У Локр он узнал, что первые вести о том, что положение Сиракуз безнадежно, были преувеличены. Кроме того, ему донесли, что в линии осадных сооружений афинян вокруг города имеется брешь, через которую пока еще можно было попытаться направить подкрепление осажденному гарнизону. Переправившись через Мессинский пролив, который по преступной беспечности Никия не контролировался афинским флотом, отряд Гилиппа высадился на северном побережье Сицилии. Там его силы сразу же стали расти за счет воинов греческих городов. Вскоре отряд превратился в целую армию, ядром которой были воины Пелопоннесского союза, которых Гилипп привез с собой. Само имя Спарты пользовалось таким влиянием, а сам Гилипп был настолько умелым и решительным полководцем, что он быстро довел свои силы до 2 тыс. гоплитов при поддержке еще большего числа нерегулярных сил[20].
Никий как будто впал в оцепенение. Он даже не стал предпринимать попыток противодействия новому противнику. Даже когда Гилипп повел свою маленькую армию в направлении Сиракуз, командующий армией афинян не осмелился попытаться остановить ее. Сиракузские воины предприняли марш навстречу Гилиппу. И пока афиняне полностью сосредоточились на том, чтобы закрыть брешь в линии укреплений вокруг города на южном участке в сторону гавани, Гилипп опрокинул их планы, заняв высоты прямо за Эпиполами. Затем его войска прошли через неукрепленный участок мимо афинян в осажденный город. После того как войска союзников соединились в городе, произошло несколько стычек – небольшими силами с переменным успехом. А затем войска оборонявшихся одержали победу над армией Никия, выбили афинян из Эпипол и оттеснили их на невыгодные позиции в низине близ большой гавани.
Внимание всей Греции теперь было сосредоточено на Сиракузах. Каждый враг Афин понимал, насколько важно было не дать им осуществить свои планы, а возможно, и нанести смертельный удар самим Афинам. В Сиракузы прибыли значительные подкрепления из Коринфа, Фив и других городов. В то же время ошеломленный и деморализованный афинский полководец искренне умолял своих соотечественников отстранить его от командования. Он считал, что дальнейшая осада города безнадежна.
Однако не в обычаях Афин было отступать перед трудностями или катастрофой, какую бы задачу они ни выполняли и каких бы отчаянных усилий ни требовало осуществление их планов. Проявляя жесткую волю и настойчивость, город, вместо того чтобы отозвать от стен Сиракуз свою первую армию, направляет туда еще одну. И это в то время, когда враг вновь начал активные боевые действия против Афин, создав на территории Афинского государства свои форпосты. На население обрушились все невыносимые тягости войны, фактически Афины попали в кольцо блокады. И все же афиняне все еще были хозяевами на море. Они снарядили еще один флот из семидесяти пяти триер, погрузив на него свои последние резервы, оставшихся мужчин, способных носить оружие. Нужно было предпринять еще одну последнюю отчаянную попытку захватить Сиракузы и тем самым избежать позора отступления. Они вновь должны были доказать, что воинский дух афинян можно сломить, но нельзя заставить их согнуться. Во главе экспедиции на этот раз мудро решили поставить лучшего полководца Афин Демосфена, одного из тех блистательных воинов, которых породили долгие годы Пелопоннесской войны. Если бы Демосфен с самого начала принял командование над армией под Сиракузами, афинянам, вне всякого сомнения, вскоре удалось бы заставить город сдаться.
Славу полководца Демосфена всегда заслоняла собой слава его великого соотечественника оратора Демосфена. Когда произносится это имя, мы автоматически начинаем думать о втором человеке. К сожалению, так и не нашлось биографа, подробно рассказавшего о Демосфене-полководце. И все же в длинном списке великих личностей Афинской республики мало найдется людей, которых можно было бы поставить выше, чем этот храбрый полководец, пусть и с печальной судьбой, командовавший флотами и армиями Афин в первой половине Пелопоннесской войны. В первой для себя кампании в Этолии Демосфен успел продемонстрировать юношескую безрассудность и получить урок сдержанности и хладнокровия, о котором не забывал все последующие годы своей карьеры. В то же время ему удалось сохранить в себе ту неукротимую энергичность, которая была характерна для него в любом походе и в любом сражении. Демосфен совершил выдающийся подвиг, когда на седьмой год войны ему удалось отразить нападение мощных сил противника на Навпакт в Этолии. Позже по просьбе Акарнании он принял командование над всей ее армией, во главе которой одержал ряд важных побед над противниками Афин в Западной Греции. Но самым значительным подвигом Демосфена был захват гавани Пилос на юго-западе Пелопоннесского полуострова. Демосфену удалось сначала успешно отразить наступление на Пилос флота и армии спартанцев, а затем он захватил в плен отряд спартанцев на острове Сфактерия. Это стало самым болезненным поражением Спарты за все время войны, заставившим ее заключить перемирие с Афинами на унизительных для себя условиях. Демосфен никогда не вмешивался в борьбу различных партий внутри Афин, но его имя всегда гремело в войнах с внешними врагами. Он сумел остаться в стороне от интриг как аристократов, так и демократов. Его не интересовали политические взгляды Никия или Клеона. Он не запятнал себя предательством, как Алкивиад. В его пользу говорит и тот факт, что драматурги – авторы комедий никогда не упоминали его имени в своих пьесах. Демосфен обладал той моральной силой, которая, даже если не всегда сочетается с физической, заставляет человека полностью отдать себя служению родине, не обращая внимания на интриги, а порой и ненависть тех, кто стоит у ее руля. В истории Античности можно назвать немного имен тех людей, о которых нам, их потомкам, хотелось бы знать как можно больше, которым мы симпатизируем, даже несмотря на все обрушившиеся на них несчастья. К таким людям относится и полководец Демосфен, сын Алкисфена, который весной 413 г. до н. э. отправился из порта Пирей во главе второй афинской экспедиции на Сицилию.
Но его прибытие туда безнадежно запоздало. К тому времени Гилипп во главе сиракузцев уже успел навязать афинянам под командованием Никия сражение, напав на них и с моря, и с суши. В то же время опытный коринфский стратег Аристон, командуя морскими силами Сиракуз и союзников, впервые за все время существования афинского флота нанес поражение афинянам при их численном превосходстве. Гилипп уже готовился наносить захватчикам новые удары с суши и с моря, когда прибытие эскадры Демосфена восстановило превосходство афинской армии вторжения. Под звуки боевых кличей и военной музыки, как бы выражая свое презрение противнику, эскадра Демосфена в составе 73 (по другим данным, 75) триер, на борту которых находились 5 тыс. прекрасно подготовленных и оснащенных гоплитов Афин и их союзников, еще большее количество лучников, метателей дротиков и пращников, выстроилась в большой бухте Сиракуз. Прибытие афинской эскадры вновь повергло воспрянувших было духом защитников города в отчаяние. Ресурсы Афин казались неисчерпаемыми, а всякое сопротивление им – безнадежным. Все знали, что Афины во многом утратили свое могущество. Территория Аттики была оккупирована врагом, но здесь, под Сиракузами, их защитникам показалось, что Афины вновь предстали в расцвете своего могущества. Ведь Афины направили против непокорного города вторую армию, немногим уступавшую той, которая уже высадилась на сицилийское побережье под командованием Никия.
