застывают над клавиатурой.
«НЕ РАССКАЗЫВАЙ НИКОМУ».
И кому я, интересно, расскажу? Смотрю на адрес отправителя: [email protected]. Впервые вижу. Наверное, очередной американский маркетинговый ход. На какие уловки они только не пускаются, пытаясь обойти спам-фильтры! Впрочем, в глубине души я понимаю, что это не спам. У меня возникает странное чувство: безразличие мешается со страхом, ощущение новизны – с узнаванием. Вай-фай тут медленный, письмо загружается еле-еле, и я задерживаю дыхание. В горле стоит ком; мне хочется удалить письмо, не читая.
И тут на экране появляются два слова:
«ОН ЗНАЕТ».
Отодвигаю стул, вскакиваю, иду к окну. Яблони качаются на ветру, огромные ветви и тяжелые листья находятся в непрестанном движении. Опускаю взгляд на подоконник и вижу штук пять гвоздей, вбитых в раму, как в кафе «Клоун». Провожу по ним пальцами снова и снова, до боли. Вас тут быть не должно! Кому понадобилось заколачивать рамы? Пойманный в ловушку стекла теплый солнечный свет ничуть не согревает, мои зубы стучат, по коже бегут мурашки.
Оповещение о новом письме заставляет меня подпрыгнуть. Отступаю в глубину кухни, с опаской кошусь на ноутбук.
Снова john.smith120594. На этот раз темы нет. Всего одно предложение.
«ПОДСКАЗКА 1. ТАМ, ГДЕ ВСЕГДА НАЧИНАЛАСЬ НАША ОХОТА ЗА СОКРОВИЩАМИ».
Закрываю глаза. Эл! Ну конечно же!
Несуразно большой ключ с бородкой все так же торчит в замке двери буфетной и поворачивается все так же туго. Старый, посыпанный гравием двор исчез, вместо него – ровные плитки и уродливые бетонные постаменты с еще более уродливыми вазонами. Я стою наверху лестницы, ведущей на задний двор, и вижу Эл, марширующую по периметру. Она пинает серебристые и серые камешки, стараясь не поскальзываться на углах.
Парник тоже исчез, зато старая каменная прачечная с окном в красной раме и шиферной крышей все еще маячит на углу дома. На красной деревянной двери крест-накрест висят ржавые цепи и замок. Насколько я помню, ее всегда так запирали, словно каторжника. Стена вокруг сада на месте, в ее тени – густые шпалеры сирени, клематиса, кампсиса, скрывающие от глаз широкие камни и поросшие мхом стыки. Мой взгляд скользит к высокой стене возле прачечной. Там нет ни сирени, ни клематиса, ни даже плюща. Вспышка красного. Дрожь. Снова вспышка. Шепоток серебристого, трепетного ужаса.
Стараюсь не обращать на него внимания, спускаюсь по лестнице в сад, иду сквозь шуршащие заросли мимо сарая, которого здесь раньше не было. Выкрашенные в цвет хаки деревянные стены и черная, крытая толем крыша.
И вот я стою перед Стариной Фредом, где всегда начиналась наша охота за сокровищами.
Эл прятала подсказки, я по ним шла. Крошечные листочки с зашифрованными посланиями, понятными лишь мне. Она рассовывала их повсюду; каждый квадратик бумаги вел к следующему, и приз ждал только в самом конце. Почти всегда – наш с сестрой портрет карандашом или красками, который я прикрепляла булавками к стенам Джунглей Какаду, словно тотем.
Старина Фред ничуть не изменился. Приземистый широкий ствол, ветви без яблок нависают низко и манят. Подхожу к месту, где Эл вырезала наши имена на коре, резко вдыхаю холодный воздух: они все еще здесь и даже не поблекли. Не в сердце, в круге. Протягиваю руку – и отдергиваю, увидев то, что вырезано ниже.
«КОПАЙ».
Медлю, оглядываюсь на пустые окна. Ощутив нечто среднее между надеждой и разочарованием, подчиняюсь.
Особо копать не приходится: у самых корней зияет глубокая дыра, чуть прикрытая землей и листьями. Коснувшись чего-то твердого, я вынимаю обувную коробку и медленно снимаю крышку.
Внутри – пустая бутылка. С этикетки ухмыляется пират с саблей в руке, поставивший ногу на бочонок. Пряный ром «Капитан Морган». Рядом лежат аккуратно сложенные консервы – томаты, печеная фасоль, сладкая кукуруза. Сразу вспоминаю, как мама раз в полгода руководила заменой «тревожных комплектов», которые мы хранили под кроватью: черные матерчатые рюкзаки, набитые непортящейся едой, и бутылки с водой. Она заставляла нас бегать по дому, проводя бесконечные учения – противопожарные, на случай налета противника, ядерной войны… Подогревала нашу панику, поддерживала неумолчный гул обреченности.
Еще там лежит банка краски, точнее, пробник. Поднимаю, читаю этикетку: кроваво-красная. Роняю обратно в коробку, словно обжегшись. Она падает на крошечный квадратик сложенной бумаги. С неистово бьющимся сердцем беру листок и открываю.
«12 ноября 1993. Возраст: 7 лет плюс еще чуть-чуть!
По ночам в нашем доме бродит чудовище.
Не каждую ночь но часто. У него синяя барада оно такое страшное и уродливое что всем леди следует от него немедленно прятаться и не водить с ним компанию.
Так говорит мама. Это из книги.
Она говорит что Синяя Барада и Черная Барада – братья. Синяя Барода живет на суше а Черная Барада – в море. Синяя Барада гораздо опаснее но я больше баюсь Черной Барады потому что он пират а Синяя Барада – тока человек».
Слышу звук, похожий на птичий крик, и прижимаю руку к губам – это кричала я. Пальцы дрожат, дыхание кажется обжигающе горячим. Так и вижу Эл за партой: дневник открыт, локти широко расставлены, лицо сосредоточенное. Сестра медленно записывает события дня аккуратным почерком.
Поспешно встаю, несу обувную коробку к дому. Сердце стучит в горле и в висках. Дойдя до плитки, замедляю шаг, оглядываюсь на прачечную и запертую на висячий замок дверь. В углу поля зрения снова мелькает красная вспышка, и я замираю. Оборачиваюсь к высокой стене, поросшей мхом и лишайником. Ничего. Но стоит закрыть глаза, и я вижу слова, выведенные кровью на голой каменной стене:
ОН ЗНАЕТ
Лунный свет, думаю я, здесь должен быть лунный свет.
Срываюсь и бегу вверх по ступенькам обратно в буфетную, поворачиваю большой ржавый ключ, швыряю обувную коробку в ближайший шкафчик. Возвращаюсь в кухню, смотрю на дощечку со звонками, на колокольчик и язычок под номером три. Представляю узкий мрачный коридор на втором этаже и темную, пыльную дверь в самом конце. Мамино кислое дыхание обдает лицо. «Только суньтесь туда, и я вам ноги повыдергиваю!» Спальня номер три – комната Синей Бороды. На крюках висят тела его жен, по полу течет кровь. Ночью он рыскает по коридорам, заглядывает в комнаты и ищет новых жертв. Меня бросает в холод. Это воспоминание кажется достоверным, хотя и не вполне понятным. И вдруг накатывает следующее воспоминание. Мы с Эл прятались от призраков и чудовищ, обитавших в нашем доме, в кафе «Клоун», но от Синей Бороды – только в Зеркальной стране.
Кладовая в самом конце коридора таится в тени напротив лестницы, скрытая черной плюшевой занавеской. Отдергиваю тяжелую пыльную ткань; металлические кольца звякают, заставляя меня съежиться, и вызывают глухую тоску. Помещение меньше, чем мне запомнилось, – длинное, узкое и холодное. Грязные обои все те же – желтые и оранжевые нарциссы, выцветшие
