— Какое это имеет значение?
— А такое — она мне понравилась!
— Если скажу, что я с ней не был, это спасет Вик от твоей немилости?
— Вик? — переспросила Катя и, шумно выдохнув, пробормотала: — Тогда все ясно.
Лайонел некоторое время молчал, затем поинтересовался:
— Все еще из-за платьев страдаешь?
От того, что он раскусил ее так быстро, гнев подобно огню в печи, куда подкинули дров, вспыхнул с новой силой.
— А можно узнать, чего такого ты нашел в этих чертовых платьях?
— Под ними не носят нижнего белья. Прости, что меня не заводит стягивать с тебя джинсу.
Катя резко высвободилась из его объятий и пошла в каюту.
Он ринулся за ней.
— Я не разрешал тебе уходить!
Девушка захлопнула дверь прямо перед его лицом, а когда он ее распахнул, чуть не сорвав с петель, крикнула:
— Плевать мне, что тебя заводит, а что нет! Ты думаешь только о своем удовольствии! — Катя плюхнулась на постель и обхватила руками живот, где, обжигая, возрастал огненный шар.
На красивом лице появилась насмешливая улыбка.
— Очень может быть. И да, кстати, не называй меня больше в постели Клайдерманом, а то я с вами чувствую себя лишним!
Девушка задохнулась от ярости, не в силах вымолвить ни слова, сняла туфлю и швырнула в Лайонела. Тот поймал ее одной рукой, лед в прозрачных глазах заострился, улыбка исчезла с губ.
— Дурочка, — проговорил он и, бросив туфлю ей под ноги, вышел из каюты.
Злость медленно утекла, точно вода сквозь пальцы, заливая внутренний огонь. Осталась острая, раздирающая обида, и аккомпанировал ей органный концерт ля минор Баха.
Катя пододвинула к себе туфлю, горестно подумав: «Если Лайонелу так нравятся Барби в платьях, что он делает тут — со мной?»
* * *
От нечего делать, после того как изучила все предметы в каюте капитана, Катя принялась рассматривать главную достопримечательность — Каридад. Когда-то, видно, та была красавицей. Но сейчас, глядя в черное высушенное лицо, глаза, свободно лежавшие в глазницах, ничего кроме отвращения она не вызывала. И не свети на улице солнце, девушка ни за что не сидела бы напротив трупа в поисках чего-то симпатичного в нем.
Лайонел с капитаном находились на палубе, некоторое время Катя слушала, о чем они говорят, но поскольку те ни разу не упоминали о ней, это занятие ей быстро надоело. Да и Лайонел не был многословен со вчерашнего вечера. Она полагала, он вовсе не станет с ней разговаривать, будет холоден и зол, но ошиблась. Утром, за завтраком, он приветствовал ее как ни в чем не бывало и даже предупредил, что на улице ясно. Его спокойствие и безразличие задело ее куда больше, чем вчерашний «Клайдерман» и «дурочка». Теперь она в самом деле чувствовала себя дурочкой, устроившей бурю в стакане. А Лайонел, получалось, повел себя с ней — бестолковым ребенком как взрослый и не стал лелеять, а потом демонстрировать обиду.
Однако ночь они провели порознь.
«Вполне возможно он устроился у Каридад, его ведь не смущает, что она немножко, самую чуточку мертва», — в негодовании мелькнуло у девушки.
В тот момент дверь распахнулась — вошли капитан с Лайонелом, на плече которого сидела самодовольная Орми. Только заметив, что Катя на нее смотрит, она по-хозяйски положила молодому человеку коготь на шею.
Девушка решила, что не станет поддаваться на провокации наглой мыши и отвернулась.
— Секретничаете тут, — умиленно спросил Теофано у дочери.
— Можешь выйти на палубу, — обратился Лайонел к Кате.
— Разве солнце еще не зашло? — удивилась она.
Он развернулся и молча вышел. Девушка досадливо стиснула зубы. Его манера не отвечать на вопросы, по его мнению, не нуждающиеся в ответе, ужасно ее бесила. Когда они не были в состоянии ссоры, такое пренебрежительное подчеркивание, что вопрос излишен, не выводило ее из себя. И совсем по-другому все воспринималось сейчас, когда его мысли, желания и мотивы оставались для нее тайной, а сама она продолжала сердиться. В большей степени оттого, что знала: ссора бессмысленна и ничего не изменит. Лайонел не перестанет любить женщин в платьях, прошлое не переделать, он спал с Талилу и еще с полчищами других, и свою гордыню, как и предупреждал Вильям, он никогда не смирит. И всем, кто хочет находиться рядом, придется играть по его правилам — то есть если тому будет угодно — в платьях или без них.
— Какой же выпендрежник, — прошипела она себе под нос, выходя на палубу.
Солнце ослепило — Катя в ужасе зажмурилась, но то не обожгло.
— Мы в безопасной зоне, солнце тут не причиняет нам вреда, — услышала она голос Лайонела. — Оно не настоящее.
Девушка распахнула глаза и, щурясь на яркий шар в безоблачном небе, кивнула.
— Знаю, тут не играет музыка, а все внешние звуки будто воспроизводятся с одного и того же диска. Это место, как та станция во Франции, с которой я ехала — всего лишь фотография из особенного альбома Вселенной.
Молодой человек недоуменно нахмурился.
— Альбома?
— Так мне объяснил один господин. Мы вместе ехали, — прохаживаясь по палубе, сдержанно пояснила она, боясь показать ему, как рада, что он с ней говорит.
— Проще говоря, межмирье.
Катя покосилась на него.
— Интересно, ты вообще способен признать, что проще тебя уже кто-то сказал?! — не без злорадства уколола она.
Он неопределенно хмыкнул.
Девушка облокотилась о бортик, любуясь озаренной лучами водой. Только увидев, вдруг осознала, как тосковала по солнцу.
— А почему бы вампирам не жить в таких местах постоянно? Зачем старейшины обосновались под Антарктидой, ведь люди могут однажды туда проникнуть, куда безопаснее было бы…
— А тот господин не объяснил?
Она улыбнулась, поняв, что сумела-таки его задеть. Лайонел приблизился и, накрутив прядь ее волос на палец, обронил:
— Тебе так легко угодить.
Катя повернула голову и, встретив его насмешливый взгляд, сразу догадалась, что замечание про господина — лишь снисходительно отбитая подача в словесном бадминтоне.
— Девушки способны прощать какие угодно преступления, кроме невнимания, — промурлыкал молодой человек и засмеялся, а посерьезнев, ответил на ее вопрос:
— Взгляни. — Рука указала на воду, откуда показалась голова дельфина.
У него не было глаз, в точности как у белого голубя на перроне во Франции.
— Это плата за жизнь тут. Вампиры как-то, знаешь, подумали и решили, что цена высоковата.
— Кто же взимает плату?
— Есть два божества, одно властвует в водах, а другое на суше — лесное.
— Которое создало оборотней?
— Отрадно знать, что Йоро поинтересовался историей своего происхождения, — усмехнулся Лайонел. — Да, речь именно о том божестве. Два божества поставлены над межмирьем — особенным альбомом Вселенной, если хочешь. Божества отнимают у жителей глаза — тут они им не нужны, им дается знание о каждом миллиметре этого мира, но пути назад нет. А их глаза становятся глазами божеств в нашем мире. Форма их глаз, правда, не ограничивается нашим представлением о глазах, они могут быть чем угодно — папоротником в лесу, деревом, цветком, камнем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
