— Отрадно знать, что Йоро поинтересовался историей своего происхождения, — усмехнулся Лайонел. — Да, речь именно о том божестве. Два божества поставлены над межмирьем — особенным альбомом Вселенной, если хочешь. Божества отнимают у жителей глаза — тут они им не нужны, им дается знание о каждом миллиметре этого мира, но пути назад нет. А их глаза становятся глазами божеств в нашем мире. Форма их глаз, правда, не ограничивается нашим представлением о глазах, они могут быть чем угодно — папоротником в лесу, деревом, цветком, камнем.
— Кто же в здравом уме тогда сюда придет? — фыркнула Катя.
— Приходят, приползают, приплывают и прилетают. — Молодой человек почесал за ушком у Орми. — Божества выбирают у каждого вида особь, наделяют особенной привлекательностью и те приводят в межмирье других.
— Заманивают! — возмущенно поправила Катя и обеспокоенно уточнила: — А у нас, — она кивнула на летучую мышь, — у Орми не заберут глаза?
Рогатая возмущенно сверкнула глазками и вцепилась в плечо Лайонела когтями, говоря тем самым, что не отдаст свои черные бусинки.
Молодой человек засмеялся.
— Если пробудем тут больше трех суток, такой вариант возможен.
Катя заметила прошедшего мимо Теофано.
— А почему у него не отнимают? Он часто на своем корабле бывает в таких местах?
— Куда только Тео не заносит в поисках монет, его пассажиры — публика очень разношерстная. Но хозяин корабля сам сатана, божества не посмеют вмешиваться в его проклятие и как-то менять.
Катя долго раздумывала над услышанным, а потом удивленно спросила:
— А вампиры ведь дети ангелов, у вас… — Она осеклась и поправилась: — У нас свое проклятие, мы прокляты самим Богом, разве божества имеют право что-то менять?
— В нашем случае все сложнее. Те, кто сюда попадают, обретают бессмертие, а мы уже бессмертны. Нам нужно питаться, а если мы будем истреблять обитателей межмирья, то нарушим миропорядок слишком многих вещей, а это никак не сможет остаться незамеченным. В конце концов, мы не смогли бы вернуться назад, а тут, если и возможно умереть, то только от скуки.
Орми потянулась к его уху, как будто что-то шепнула.
— Что она сказала? — полюбопытствовала Катя.
— Говорит, ты глупая, — озвучил Лайонел. — Она не понимает, зачем вампирам солнце в межмирье, если они лишатся глаз и не смогут его видеть.
Девушка оскорбленно прищурилась.
— А почему она сама не может мне об этом сказать, боится? Только и может на ухо тебе шептать!
Орми как дикая кошка зашипела и ударила воздух когтистым крылом.
— Она говорит, что ненавидит тебя и никогда не опустится до разговора с тобой.
Катя передернула плечами.
— Очень надо.
На самом же деле пренебрежение крылатой твари ее задело, но доставлять той удовольствие, признавшись в этом, она не собиралась.
«А Лайонел тоже хорош, мог бы сказать ей, чтобы не вела себя так! Его брат бы не позволил… — Девушка решительно пресекла мысли о Вильяме. Она его бросила, предала и думать о нем просто не имела права. — Был бы тут Йоро, он бы постоял за меня». От воспоминаний о своем любимом оборотне на губах возникла мягкая улыбка. Катя не заметила, как недоуменно переглянулись Лайонел с мышью, и, продолжая улыбаться, направилась в каюту, бросив на ходу:
— Пойду поболтаю с Каридад.
Она лежала на кровати, положив руки под голову, и смотрела в окно на звездное небо, когда услышала в коридоре холодный, хорошо поставленный голос:
«Тео, спускай лодку на воду!»
Катя села на постели, дверь распахнулась и вошел Лайонел, объявивший:
— Собирайся.
На плечах у него сидели Нев и Орми, черная рубашка была расстегнула на груди на две пуговицы, в остальном он выглядел идеально, впрочем, как всегда. Волосок к волоску, лед в глазах, запонки, стрелки на брюках, вычищенные до блеска ботинки.
— А куда мы? — растерянно спросила девушка, запуская ноги в единственные туфли без каблука, которые Лайонел для нее взял. Темно-зеленые, остроносые, с платиновыми застежками, инкрустированные мелкими изумрудами.
Не очень-то они сочетались с голубым платьем, но ей было все равно. А вот Лайонелу нет, взгляд его упал на туфли, скользнул по платью, и он отрывисто произнес:
— Увидишь.
На лице его читалось другое слово — «Ужас!» Только он его почему-то не озвучил, молча взял сумку.
Они поднялись на палубу, где ждал Теофано. Лодка колыхалась на волнах, а впереди виднелось лишь бескрайнее море.
Капитан тем временем обратился к Лайонелу, протягивая ему руку.
— Ты всегда желанный гость на моем корабле.
— Увидимся, — сжал его ладонь тот, а затем закинул сумку на плечо, согнав при этом Нев, и шагнул к борту. Катя ничего не возразила, когда его рука обвила ее талию. В следующую секунду они уже стояли в лодке.
Девушка смотрела на отражение звезд в волнах, вдыхала густой, пропитанный множеством оттенков запах моря. От порывов ветра в него добавлялся морозно свежий аромат парфюма Лайонела, такой знакомый, привычный и родной, как что-то очень дорогое и любимое из прошлого. Звучала мелодия из драмы «Пер Гюнт» — «Танец Анитры». Струнную группу оркестра необычайно украшал серебряный звон треугольника, едва приметный на фоне динамичных подъемов, трелей, но вместе с тем придающий особую прелесть всей композиции.
Корабль с черными парусами, с носом, увенчанным недостижимым Граалем, отдалялся. И неожиданно девушка подумала о Теофано. Ведь он был совсем один в целом свете, вечный странник по морям, обреченный собирать золотые монеты сатаны, чтобы выдать замуж ту, кто давно живет лишь в его воображении.
Катя всматривалась вперед в надежде увидеть полоску суши, но ее все не было.
— Что ты думаешь о драме «Пер Гюнт»?
— Какое действие? — уточнил молодой человек, плавно двигая веслами.
— Четвертое. Танец Анитры.
Лайонел улыбнулся и процитировал:
Души нет! Да, ты пустовата, правда, —Я это уж заметил с сожаленьем, —Но для души в тебе найдется место.Поди сюда! Я череп твой измерю…Я так и знал, что хватит. Ну, конечно,Особенно серьезной ты не станешь,Души великой не вместишь в себе;Да наплевать! С тебя довольно будетИ маленькой, чтоб быть не хуже прочих…[6]
Он засмеялся.
— Чего мужчина только не пообещает женщине за удовольствие: и луну, и звезду, и душу.
Затем вновь процитировал:Ты знаешь, что значит жить?Плыть по реке времен сухим, всецелоВсегда «самим собою» оставаясь.Но быть «самим собой» могу я только,Свое мужское проявляя «я»?[7]
Катя скептически сложила губы и покачала головой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
