они пробуют поданное. У Диего обостренное чувство чести, и он гордится тем, что стал частью такой талантливой команды.
Вот уже полгода, как он может гордиться еще и удачным взломом сервера одной калифорнийской киностудии. Диего обожает кино; в детстве он мечтал стать режиссером, но передумал – слишком уж это ненадежное ремесло. И загорелся идеей получить секретный доступ к фильмам, которые никогда не покажут в Испании.
Его забавляет тот факт, что его код никто не может отследить; он каждую неделю перемещает его в программе, работающей с фильмами крупной американской продюсерской компании. Однако он остерегается делиться с кем-то своими достижениями, чтобы не попасться.
Устроившись за партой, он смотрит на часы. В Бостоне два, Корделия тоже должна быть на занятиях. Он открывает окошко на экране, чтобы отправить ей простое сообщение:
– Привет, что делаешь? – И ответ не заставляет себя долго ждать.
– Занимаюсь, как и ты, вернее, в отличие от тебя, потому что ты мне пишешь.
Он рассказывает ей о встрече в автобусе, не опуская ни единой детали. Окошко мигает, и он видит:
– И о чем же ты думаешь, дурень?
– У меня нет шансов, да? – отвечает он.
– Нет, я не это хотела сказать.
– Тогда почему ты называешь меня дурнем?
– Потому что ты сейчас должен писать ей, а не мне. Она же дала тебе свой адрес, нет?
– С чего ты взяла, что мне хочется ей написать?
– Ну, значит, ты и правда дурак, Чикито. «Она ступала так легко, и, когда я смотрел, как она идет прочь в этом белом платье с синим узором и цветками лаванды, мне казалось, будто она вот-вот взлетит…» – так ты написал; ни один нормальный парень не обращает внимания на такие детали, только мой брат-дебил.
– Ты снова права, но незачем меня называть дебилом.
– Как это незачем, я это просто обожаю.
Диего спрашивает у Корделии, как у нее дела. Она вымоталась. С тех пор как она запретила их отцу переводить ей деньги, после занятий в институте ей приходится пахать на нескольких подработках, куда более утомительных, чем обслуживание посетителей в мишленовском ресторане. Ранним вечером она работает курьером в службе доставки, два часа по семь долларов в час; с чаевыми иногда удается набрать до тридцати. Потом в фастфуде за шесть долларов в час, и наконец, продавщицей в магазине нижнего белья – там у нее ночные смены по четвергам, и это просто роскошь, она получает комиссию с продаж, не меньше тридцати баксов за смену; в хорошую неделю выходит триста – хватает на еду и на жилье. Но пусть он не думает, все это время, которое она тратит не на учебу, не помешает ей стать более крутым программистом, чем он.
Диего уже и так все это знает.
– Ну ладно, давай отключайся и пиши своей зазнобе, у меня занятия.
– У меня тоже. Скучаю, – отвечает Диего.
– И я, – пишет Корделия, а потом отправляет это мерзкое XOXO вместо поцелуя.
Диего не отрывается от экрана. Мадридское солнце заливает парты. Преподаватель задергивает длинные оранжевые шторы на окнах. Опустив пальцы на клавиатуру, Диего набирает:
– Как тебя зовут?
Помедлив, он отправляет сообщение по адресу [email protected]. Пока он с нетерпением ждет ответа, наблюдатель выходит из задумчивости и объявляет, что до конца экзамена остается час.
– Альба, а тебя?
Диего отвечает и снова принимается за работу. К себе он возвращается к полуночи. Он долго стоит под душем в изнеможении, потом обматывает полотенце вокруг пояса, натягивает футболку и садится на табурет перед экраном.
– Ты продолжила читать? На какой ты главе? – пишет он Альбе.
Эти слова – пролог истории, которая по-настоящему начнется три месяца спустя, в старом мадридском кинотеатре, куда Диего пригласит Альбу на «Гроздья гнева».
Они целуются вскоре после того, как в зале гаснет свет. Но перед этим обмениваются взглядами – у обоих слезы на глазах; их это не смущает, они смеются над собой. Она берет лицо Диего в ладони и прижимает губы к его губам – киношный поцелуй в кинотеатре, это кажется началом долгой истории. Так и будет.
Альба на год младше Диего, и учится она не на биоинформатике, а на юридическом. Однако его рассказы ее увлекают. Особенно когда Диего говорит ей о куки, своего рода шпионах, которые внедряются в наши компьютеры, когда мы выходим в интернет – чтобы следить за нашими запросами, за тем, что мы читаем, что покупаем, словом, чтобы узнать всё.
– Что всё? – встревоженно спрашивает Альба.
– Всё! Твой возраст, пол, увлечения, социальное окружение, убеждения, образ жизни, что вызывает твою реакцию, позитивную или негативную.
– Но по какому праву и зачем? – не понимает она.
– Чтобы предсказать твое поведение, навязывать тебе желания, потребности, которых у тебя нет, манипулировать тобой как настоящей марионеткой.
Альба хохочет, уверенная, что он ее разыгрывает; ему это ужасно нравится, а ей ужасно нравится радовать его, делая вид, что она верит его небылицам, даже самым нелепым. Это стало их игрой. Когда они встречаются у него по вечерам или проводят воскресенья вместе, каждый пытается скормить другому что-нибудь неправдоподобное, и всякий раз, когда Диего выигрывает, он получает поцелуй – такой, какими они обменялись в старом кинотеатре два года назад. Их поцелуи не стареют – и не постареют никогда. На сей раз Альба не позволит себя одурачить, это уж слишком, такая грязная, невероятная выдумка, а название как у американского печенья[3]! Но лицо Диего становится мрачным. А ведь они сидят на берегу большого пруда в парке Буэн-Ретиро, погода чудесная, они любят друг друга до безумия, ни на мгновение не сомневаясь, что созданы друг для друга, и постоянно думая о том, как им повезло, что они встретились… К тому же Диего – плохой актер.
Девушка понимает, что он говорит правду и, чтобы спасти день, объясняет ему, что, должно быть, именно поэтому их и свела судьба. Люди, которые пишут законы, как она, могут призвать к порядку тех, кто ворует частную жизнь других, а программисты, как он, могут собрать доказательства их преступлений,
