Если бы сейчас был век доспехов, насколько интереснее стал бы поход по магазинам. «Два летних костюма из кольчуги, пожалуйста».
В книгах для мальчиков героя всегда одаривают красивейшей кольчугой, которую он потом носит под рубахой. Сначала ему холодно, а потому его мама очень переживает – ведь она твердила, что ближе к телу должна быть фланель. Кольчуга сделана очень изящно (из золота, я полагаю), к тому же это подарок умирающего дядюшки, который приобрел ее у одного еврея. Умирающий дядюшка велел носить ее, не снимая, днем и ночью, поэтому герой носит ее прямо на голое тело – не придется снимать при переодевании. Другая причина состоит в том, что когда злодей застигнет его спящим и нанесет три удара ножом с криком: «Ха! Мой повелитель отмщен!», наш герой сядет на кровати и воскликнет «Ха-ха! Ни царапинки!» После этого злодей станет его преданным рабом на веки вечные, и это неудивительно. Герою, которого ничто не берет, стоит служить.
– А ведь действительно заманчиво, – поделился я с Амелией, – сесть на быстроногую кобылу Ласточку и, не боясь ни пожаров, ни грабителей, мчаться что есть духу через всю страну вслед за Черным принцем.
– Свалитесь, – отозвалась она. – Да и не боитесь оставить меня совсем одну? Между прочим, вы обещали сыграть со мной завтра в крокет. Черному принцу придется обойтись без вас. Слишком дорогое удовольствие.
– Амелия, умоляю вас, родина превыше всего. Если Черный принц пожелает, чтобы я сражался вместе с ним в войне Роз[48], то я вряд ли смогу отговориться крокетом.
– Конечно, нет. Вы сообщите ему, что вас задерживают чрезвычайно важные исторические дела. Он поймет.
Оказывается, я забыл упомянуть аркебузу Генриха VIII. Кроме названия, она ничем не примечательна.
Выйдя из оружейной палаты, дотошный посетитель отправится в башню Бичем. Внутри ее он найдет затейливую скульптуру – мемориал четырем братьям Дадли: венки, сплетенные из роз (в честь Амброза), дубовых листьев (в честь Роберта) и гилий (в честь Гилфорда). До сих пор ваятель проявлял недюжинное остроумие. Увы! Генриху досталась жимолость!
Ах, Генрих.
Стоял он на вершине башни Бичем, один-одинешенек, и напевал жалостно: «Ах, жизнь моя, жимолость…»
А дочь тюремщика Беатрис слушала его и недоумевала, с чего бы это графу за ней ухлестывать.
Так вот, после его смерти (убит в 1558 году при осаде Сен-Кантена, как вам сообщит Амелия) она пошла и все рассказала его старшему брату Джону. Он как глава семьи имел право знать.
Джон – уж так вышло – увлекался скульптурой. Создав композицию из медведя и льва (особенно, как он сам считал, ему удавались медведи), он решил изваять венки в память о каждом из братьев. После долгих раздумий он избрал розы для Амброза, дубовые листья для Роберта («Роберт силен как дуб», – с гордостью говаривал Джон), гилии для Гилфорда, а с Генрихом вышла заминка.
И тут подоспела Беатрис.
– Для Генриха – жимолость. Ах, Генрих!
Глава XVII
Англия против Америки
У меня есть тетушка, которая живет в Чизике[49]. (Не подумайте, что я хвастаюсь.) И вот прибыли мы с Амелией в тот самый Чизик, где время от времени проводится Международный турнир по крокету. Итак, Англия против Америки. Америку представляет Амелия. Назвать чемпиона Англии не позволяет моя природная скромность.
Впрочем, один раз я вверил Нэнси честь доброй старой Англии. (Надеюсь, вы еще не забыли, кто такая Нэнси.) Результат оказался просто великолепным.
Нэнси играет левой рукой, ее стиль немного напоминает игру в гольф. Когда она наклоняется, готовясь к удару, у нее за спиной торчит целый фут рукоятки молотка. Расставив ноги на ширину плеч, она заносит молоток чуть ли не на высоту своего роста; глаза горят решимостью. «Смотри, как я ему прямо в лоб!» – словно говорит она.
Бац!
Промашка.
Амелия нехорошо рассмеялась. Нэнси спокойно посмотрела на нее.
– У меня иногда такое часто бывает, – объяснила она.
Еще одна попытка – и шар влетает в воротца в десяти ярдах от нас.
– Господь милосердный, дорогая моя! – вот и все, что произносит моя племянница.
Уверенности у нее прибавилось, и она продолжила игру черным шаром. Она использует свой метод (кстати, беспроигрышный): подталкивает шар молотком и проводит его через все воротца. Игра в этом случае больше напоминает хоккей. Нэнси успела три раза провести черный шар по всему полю, заработав сорок с лишним очков, и уже пошла по четвертому кругу, прежде чем Амелия поняла, в чем дело. Она обратила внимание Нэнси на воротца, которые так и остались непройденными.
– А вон через те не надо проходить? – невинно уточнила американская гостья.
Нэнси села на траву и удивленно уставилась на Амелию.
– Я полагаю, сейчас ваша очередь, – изрекла она с полным пренебрежением к тем, кто плохо разбирается в игре.
Амелия совершила неудачную попытку сыграть красным шаром.
– Теперь ты, Нэнси, – бодро сказала она.
Нэнси встала и осмотрела поле.
– Думаю, в этот раз надо сыграть красным, – решила она. – Что-то он отстал.
Бедняжка Амелия! С видом знатока Нэнси провела красный шар через несколько ворот. Амелия следом играла желтым. По чистой случайности желтый шар оказался на позиции. В жилах Амелии взыграла кровь американских первопроходцев: чего бы это ни стоило, желтый пройдет в воротца.
– Почему бы вам не сыграть красным, дорогая? – послышался голос Нэнси.
Англия победила.
После обеда мы вышли на лужайку. Амелия прилегла на шезлонг, а я стал выбирать молоток для игры. Наконец подыскал тот, который больше всего подошел бы моему стилю игры, однако Амелия погрузилась в сон.
– Какая трусость, – заметил я. – Америка напугана. Сегодня ей задали жару.
Амелия открыла один глаз.
– Перестаньте, – ответствовала она. – У меня как раз происходит смена президентов, требуются тишина и покой. А вы слишком энергичны.
– Если вам угодно, я тоже могу заснуть, – запротестовал я. – Мне нет равных в послеобеденном сне. Но я с этим борюсь!
– А я не хочу бороться, но…
– Послушайте, вы начните игру, а подремлете потом, когда настанет моя очередь.
Амелия согласилась и, едва я запустил все четыре шара, вновь улеглась на шезлонг.
– Два часа двадцать пять минут, – объявил я. – Красный проходит третьи воротца.
Амелия чуть слышно всхрапнула.
– Два часа тридцать минут. Великолепное продвижение. Замечательная погода. Красный проходит пятые воротца.
Амелия вздохнула.
– Два часа сорок минут. Ветер стих. Красный приближается к колышку.
– Пусть победит сильнейший, – пробормотала Амелия.
– Два часа сорок пять минут. Ветер слегка усилился. Победа будет нашей. Красный обходит колышек и продвигается к седьмым воротцам. Игроки неотразимы.
И тут я промазал.
– Досадное происшествие, – прокомментировал я. – Желтый шар наскочил на засаду в воротах и не может вырваться. Ваша очередь, Амелия.
Амелия подошла ко мне и огляделась.
– Где же черный?
– Ах, черный. М-м-м… Вон, видите ту красивую клумбу с гиментифиллумом? (Гиментифиллум – все, что я знаю из ботаники. Понятия не имею, что это такое.)
– Да.
– Ну вот, черный как раз за ней.
– А что он там делает?
– Отдыхает. Уже долго.
– Не понимаю, как он там оказался, – с подозрением в голосе сказала Амелия.
– Должно быть, перескочил через клумбу, озорник. И как только посмел!
– Тогда он вернется тем же способом.
– Да, но как же гиментифиллумы тетушки Этель? Умоляю, не поступайте опрометчиво, пощадите их.
Амелия проявила великодушие: она вывела шар на переднюю сторону клумбы и оттуда совершила удар. Ее шар столкнулся с красным.
– Очарование крокета, – обронил я, – в его неопределенности. То же касается и крикета, если верить специальным корреспондентам «Мейл».
– Сейчас проверим, – проронила Амелия.
– Не будьте так кровожадны.
– Куда бы вы хотели отправить красный?
– Через восьмые воротца, – быстро ответил я. – Отсюда далековато, но у вас получится. Стоит попробовать.
– Нет, я приготовила для него нечто лучшее.
– На самом деле красный хочет стать моряком, но, как вы сказали, он слишком юн, чтобы решать за себя.
– Как насчет вон того угла площадки? – задумчиво спросила она.
– Нет, только не тот угол! – взмолился я. – Я выражаю волю бессловесных.
– Но другой угол намного дальше.
– Да, другой угол намного дальше. Бедняжка, он остался без матери. Пожалейте несчастного приемыша.
Рассмеявшись, Амелия пощадила его. Она прошла пять ворот, и тут ее желтый застрял в створке.
– Так и было задумано? – поддел я.
– Теоретически – да.
– Унция практики стоит фунта теории, – поучительным тоном заявил я. – Осторожнее.
– Ваша очередь. Но удар будет нарушением.
– Не нарушением, а шагом к победе, – поправил я.
Я схватил молоток покрепче и ударил изо всех сил. В правилах ничего не сказано по этому поводу. Черный с желтым со свистом улетели в кусты гардении. Воротца спланировали через ограду в соседский сад. Роскошный удар. Если бы мне позволили продолжить, я бы завершил игру в три замаха…
