И всё же он выполз. За две минуты до окончания срока человек с черными руками и мертвой головой, представлявшей сплошную корку запекшейся крови с налипшей на нее грязью и нечистотами, вытащил свое тело из ямы. Он пользовался одной ногой, которой еще мог отталкиваться от ступеней. Вторая была, пожалуй, еще мертвее его головы. Оттолкнувшись от порога, он прополз несколько сантиметров и замер. Вряд ли он что-либо слышал и понимал.
Лиммер подошел к нему. Брезгливо попытался носком сапога повернуть его голову, но, поняв, что это ничего не даст, велел перевернуть всё тело и посмотреть личный номер. Двое или трое охранников сапогами повернули тело, и один из них, наклонившись, прочел над едва различимым от грязи красным треугольником – нашивкой политических – номер на грязно-белом прямоугольном лоскуте ткани: «38741».
– Вернер Форман – врач из Берлина, – тут же сказал кто-то со списком в руке.
Лиммер достал свой золотой вальтер и выстрелил в мертвую голову бывшего берлинского врача Вернера Формана. Никого не удивила такая развязка. Затем один из охранников, вынув из кобуры свой люгер, спустился в яму, и оттуда раздалось несколько гулких выстрелов. Когда он вылез наружу, нарочито комично похлопывая себя по заложенным ушам, то произнес:
– Те, похоже, были готовы.
Вечером Отто Ротманн вместо того, чтобы уехать домой, – его вахта закончилась, – остался в казарме, где принял участие в грандиозной попойке по случаю завершения игры. Они с братом довольно крупно заработали, поскольку большинство проиграло. Заработали они при помощи Бернера Формана, имя которого он запомнил на всю жизнь.
Однако веселые времена скоро кончились. Летом тридцать четвертого начальником Дахау стал оберфюрер СС Теодор Эйкc, только что прошедший курс лечения в психиатрической больнице. О нем и его прошлом ходило много слухов самого невероятного толка. Поговаривали, что он изгонялся из СС лично Гиммлером и снова им же восстанавливался с повышением звания. А при недавней расправе с верхушкой СА он принимал самое активное участие в ликвидации самого Рема. Как бы там ни было, но этот человек быстро навел порядок среди своих подчиненных. Выгнав половину вон, набрав новых и превратив свободное времяпрепровождение охраны в настоящую службу, он сделал попутно жизнь узников еще более тяжелой. Охранники лишились возможности брать взятки и пьянствовать, а родственники заключенных – оказывать несчастным хоть какую-то помощь.
Братья быстро адаптировались к произошедшим изменениям и скоро втянулись в новый распорядок дня. Теперь всё свободное от непосредственной работы по охране лагеря время заполнили тренировки, изучение оружия и тактики, а также чтение политической литературы, рекомендованной новым шефом. Братья Ротманн, особенно Зигфрид, как более активный и восприимчивый ко всему новому, были замечены оберфюрером. Узнав, что их отец пал во Фландрии под Ипром, Эйке, тоже принимавший участие в этом сражении, проникся еще большей симпатией к молодым штурмовикам и вскоре рекомендовал обоих в СС. Когда же он чуть позже на базе уже целой сети инспектируемых им образцово-показательных лагерей начал создавать моторизованные подразделения своего полка «Тотенкопф», братья вступили в его мюнхенский батальон в звании роттенфюреров. Так никогда не мечтавшие о военной карьере Отто и Зигфрид стали солдатами «черного ордена».
В Дахау, Заксенхаузене, Бухенвальде и Лихтенбурге, персонал охраны каждого из которых достигал двух штандартов, т.е. 5-6 тысяч человек, все те, кто вошли в состав батальонов лагерных СС, одну неделю месяца охраняли заключенных, а три – занимались строевой подготовкой. После аншлюса Австрии к славной плеяде лагерей «Мертвой головы» Эйкc добавил и Маутхаузен.
К тридцать восьмому году полк Эйкc, который уже был в чине группенфюрера, вырос до размеров дивизии, хотя организационно таковой стал еще не скоро. Его батальоны, превратившись в полки, по-прежнему базировались в разных городах возле пяти самых крупных концентрационных лагерей Германии и Австрии, число отделений и филиалов которых стремительно увеличивалось. Мюнхенский батальон стал пехотным полком «Обербауэр» и продолжал дислоцироваться в Дахау. Его личный состав также треть времени занимался охраной лагеря, а остальные – прохождением службы непосредственно в полку. К тому времени Отто и Зигфрид, пройдя обучение в школе офицеров СС в Брауншвейге, стали унтерштурмфюрерами, причем Зигфрид сразу получил роту, а Отто – первый взвод в его роте, став одновременно заместителем брата.
Потом была Польша, куда Верхнебаварский полк братьев Ротманн, один из трех полков «Мертвой головы», вошел по следам германской армии. Принимать участие в боях им не пришлось. Вместо этого в составе айнзатцгрупп, руководимых эсдэшниками, полк участвовал в спецоперациях такого рода, что даже впоследствии, пройдя поля настоящих сражений и загрубев сердцем до полной окаменелости, о них не хотелось вспоминать. Если в лагере они охраняли явных врагов Рейха, то здесь дело приходилось иметь хоть и с ненавистными каждому честному немцу поляками (как считали братья), но всё же с простыми жителями, чем-то не понравившимися новым властям. Правда, судьба была благодушна к Ротманнам и не ткнула их сразу мордой во всю ту кровь и грязь, что развели там первые зондеркоманды. Чаще они занимались хозяйственными вопросами своих подразделений, ремонтом довольно скудного оснащения их моторизованного больше на бумаге, чем на деле, полка.
Однажды Отто, проезжая на мотоцикле небольшую деревню, наткнулся за последним домом на груду окровавленных тел, возле которой копошились несколько солдат. По тряпью и разбросанным вокруг вещам было видно, что это трупы гражданских, среди которых были и женщины. К заглушившему мотор унтерштурмфюреру быстро подошел офицер, ограничивая ему обзор. По пути он вытирал пальцы рук чем-то вроде носового платка. Однако, разглядев на петлицах приезжего серебристые черепа, вышитые алюминиевой нитью, он расслабился, отбросилв сторону тряпку, достал сигарету и, напустив на себя слегка дурковатый вид, спросил улыбаясь:
– Куда катим?
– За что их?
– Поляки, – небрежно, продолжая улыбаться, отвечал офицер со звездами и нашивками гауптштурмфюрера в левой петлице и пустой правой, какие носили в СД. Он выжидающе смотрел на Ротманна, и тому ничего не оставалось, как завести мотор и продолжить свой путь. Обернувшись, он увидел, что эсдэшник продолжает, осклабившись, смотреть ему вслед и даже помахал рукой.
А через несколько дней в одном из варшавских ресторанчиков Отто Ротманн пил пиво в компании своих унтер-офицеров. За столиками вокруг шумел гул голосов. Накануне, десятого октября, поляки капитулировали, и вермахт праздновал свою первую крупную военную победу. Занятые разговором, эсэсовцы не заметили, как к ним с бутылкой в руке подошел подвыпивший фельдфебель.
– Ребята, вы что, танкисты? – добродушно спросил он, покачиваясь. Его сбили с толку черные куртки и черепа в петлицах.
– Это не танкисты, Хольм, – пытаясь увести его, сказал подошедший товарищ, – пойдем, нам пора.
Фельдфебель, обратив наконец внимание на нарукавные нашивки сидящих, вдруг вяло махнул рукой и, собираясь уходить, разочарованно произнес:
– А… надсмотрщики.
В следующую секунду к нему подлетел один из шарфюреров Ротманна, развернул фельдфебеля к себе лицом – «Что ты сказал?» – и, не дожидаясь ответа, ударил его наотмашь. Унтер полетел между столиками вслед за своей громыхающей по каменному полу бутылкой, по пути свалив кого-то со стула. В разных местах мгновенно вскочило полтора десятка человек, и через несколько секунд Верхнебаварский полк дивизии «Тотенкопф» в лице пятерых своих представителей вступил в бой с солдатами дружественной армии. На пол посыпалась посуда, полетели сброшенные поясные ремни с тяжелыми люгерами в кобурах и тела поверженных противников с обеих сторон. Отто Ротманн отчетливо слышал радостный крик: «Наши бьют эсэсовцев!»
Драку остановил оказавшийся неподалеку патруль военной полиции. У Отто выписали данные из его солдатской книжки и, заставив расписаться в какой-то бумаге, отпустили, велев явиться с докладом о случившемся по начальству. Остальных его товарищей и нескольких нижних чинов из армейских арестовали.
– С чего началась драка? – спросил Эйке, возглавлявший в те дни в Польше службы СС и полицию в оперативной зоне 8-й и 10-й немецких армий.
Отто Ротманн, стоявший навытяжку перед его столом, рассказал в нескольких словах, как было дело, умолчав, однако, о слове «надсмотрщики», произнесенном фельдфебелем.
Мясистое лицо группенфюрера стало задумчивым. Он написал что-то на листке бумаги, сложил его вчетверо и, протянув подчиненному, сказал:
