но в середине июля гнев прорвался наружу — в одну из ночей едва ли не большая часть наемников была перебита.
Ярослава эта расправа привела в бешенство. Он ответил новгородцам коварной жестокостью, вполне в духе раннефеодального средневековья. Пригласил знатных новгородцев, вдохновлявших варяжский разгром, на пир. Пир стал кровавым: в разгар веселья на знатных гостей кинулись княжеские дружинники с обнаженными мечами и копьями. Никто не уцелел, знать новгородская полегла на княжеском дворе.
Ослепленный яростью Ярослав думал, что утраты его отмщены. Но новый поворот судьбы в один миг сделал кровавое деяние совершенно бессмысленным. В ту же ночь, когда с княжеского двора еще не убрали убитых и не засыпали песком кровавые следы, прискакал на загнанной лошади гонец из Киева. Родная сестра Предслава писала новгородскому князю, что отец их любимый Владимир Святославич умер негаданно, а в Киеве творится злая смута. Престол киевский захватил брат Святополк. Возжелав править державою единолично, он убил уже трех братьев — Бориса, Глеба и Святослава!
Честолюбивый Ярослав опечалился письмом! Но огорчала не столько вероломная жестокость брата, сколько собственное бессилие в такой важный момент, из-за чего он не мог вмешаться в борьбу. Варяжская дружина полегла на новгородских улицах, а отношения с новгородцами достигли критического накала из-за резни на княжеском пиру. Что было делать? Кровь лилась и в Новгороде, и в Киеве, затмевала разум.
Лихорадочно поразмыслив, Ярослав решил сослаться именно на затмение разума. На другой день, пока не расползлись слухи, он собрал новгородцев на вече и обратился к ним со страстной речью. Летопись донесла до нас ее изложение. Ярослав говорил о любимой и честной новгородской дружине, которую иссекли вчера. «В безумии моем! — каялся Ярослав. — Не теперво ми их златом окупити!»
Следом за покаянием князь заговорил о киевских событиях — о смерти Владимира, коварстве воцарившегося там Святополка.
«Хочу на него пойти! — признался он новгородцам и тут же призвал их: — Потягните ко мне!»
Расчет оказался верен. Новгородцы, желавшие добиться свободы и избавления от тяжкой дани, сразу откликнулись на призыв. Вчерашняя распря заслонилась вспыхнувшей разбойной жаждой. В короткий срок была собрана мощная дружина. Скоро она выступила в поход, и в битве у Любеча Ярослав разгромил Святополка. Тот бежал в Польшу, а Ярослав вокняжился в Киеве.
Два года прошли спокойно, князь упивался властью. Но вновь объявился Святополк, прозванный за убийство братьев Окаянным, привел с собой войско польского короля Болеслава. На этот раз воинская судьба не оказалась благосклонна к Ярославу — наголову разгромленный, он бежал с поля боя всего с четырьмя уцелевшими дружинниками.
Новгородцы сочувственно встретили князя. Правда, он почти сразу стал собираться за море — в Скандинавию, за варягами-наемниками, с которыми намеревался вернуться для продолжения борьбы.
Новгородцы, однако, не приняли княжеского плана. Со свойственной им решительностью, они действовали резко и однозначно: порубили ладьи, на которых Ярослав собирался двинуться в свейскую сторону. Бояре и житьи люди собрали потребное серебро и снарядили дружину, набранную из новгородцев, оказавшихся в Новгороде варягов и воинов ближних племен.
Новое войско склонило весы политической судьбы в пользу Ярослава. В ожесточенном сражении на реке Альте он разбил Святополка Окаянного.
Ликованию князя, вернувшего себе киевский престол, не было предела. Он щедро одарил новгородцев — и не только серебром. Ярослав дал им «правду» и «устав» — законы, согласно которым должен был теперь жить Новгород. Это была древнейшая «Русская правда» — первый свод древнерусских законов. Скоро начали применять его по всем русским землям.
Ярослав и дальше не оставлял Новгород своими заботами. Посылал наместников-сыновей. Вместо сгоревшей деревянной Софии заложил Софию каменную — поныне стоящий на новгородской земле грандиозный храм, ставший символом Новгорода. С той поры стали говорить в народе: «Где святая София, тут и Новгород!»
София была центром древнего Детинца — крепости, защищенной земляным укреплением. Неправильной формы земляная дуга вала-гребля, достигшая пяти метров высоты, огибала Детинец и упиралась концами в берега Волхова. Когда-то был Детинец княжеской резиденцией, но в начале XII века князя вытеснил отсюда церковный владыка новгородский. Вольготно расположился в Детинце владычный двор, а сама София стала хранилищем новгородской казны, охранялась владычными людьми.
Со временем владыки еще сильней укрепили, Детинец. Новые стены и башни воздвиглись на старых насыпях. Через Пречистенскую башню шла из Детинца мощеная дорога к Большому мосту через Волхов. Через Спасскую башню ездили в Людин конец.
Новая София символизировала растущее могущество северного града. Новгород все прочнее утверждался как центр огромного края, который простирался до самого Студеного моря. Теперь многие племена были союзны или подвластны Новгороду — не только приладожская чудь, карелы, ижора, водь, весь, но и дальняя лопь и югра…
Прочный союз этих племен с ильменскими словенами сложился в незапамятные времена, еще в конце I тысячелетия нашей эры.
Особенно важными для безопасности Новгорода являлись отношения с племенами води и ижоры. Водь обитала по берегам Балтики, примерно от устья реки Наровы до устья Невы. Этот угол новгородских владений до петровских времен так и назывался — Водская пятина. Основными занятиями води были земледелие, рыболовство и разнообразные промыслы. В курганах XI–XII веков найдено много серпов и кос, горшков с зерном — все эти важные вещи должны были пригодиться умершему в загробной жизни. Активно занимались вожане трудным железоделательным промыслом — добывали железную болотную руду, сушили и отжигали ее, выплавляли в маленьких домницах железные крицы — сырой металл, который кузнецы путем многих искусных проковок и закалки доводили до нужной твердости и прочности. Вожане активно торговали продуктами земледелия, рыболовства и промыслов — в Новгороде существовала купеческая «Водская сотня».
Водская земля стояла форпостом обороны Новгородского государства на западе и северо-западе. Именно вдоль балтийского побережья устремлялись в новгородские пределы крестоносные и иные «находники» — и с юга, и с севера Балтики. Не раз вместе с новгородцами вожане становились в боевой строй для отражения этих набегов. Центром обороны бывал обычно Корорский погост, позднее ставший сильной новгородской крепостью.
Ижорская земля простиралась вдоль левого берега реки Невы. Она тоже издревле входила в обширную феодальную республику.
Характерно, что издавна племена ижоры и словен жили в мире, — неизвестно ни одного случая столкновений между ними. Наоборот, возникший союз со временем становился все прочнее. Общая земля — общая судьба, это правило стало простым и естественным законом отношений. Сближали ижору с новгородцами и общие опасности. Расположенная на пути «из варяг в греки» Ижорская земля первой испытывала на себе тяжесть вторжений, которые часто совершались по невскому пути.
Разнообразные связи с другими частями
