— Чего ты сказал? — переспросил я.
Но Юся мне не ответил. Он зарычал и вырвал-таки артефакт, воспользовавшись моим секундным замешательством.
— Да что ты делае...
Очередной подземный толчок случился так быстро, что я даже язык прикусил. Это меня уже всерьез взбесило. Терпеть не могу, когда меня на полуслове обрывают. Я изловчился и пропустил руку в цепочку. Теперь надо собрать волю в кулак и выдернуть мышонка из потной ладони коварного брата. И чем старательнее я выкручивал его руку, тем мощнее были подземные толчки.
— Прекрати сейчас же! — орал я, не заботясь уже о том, что меня услышат. — Дай сюда!
Я решил, что если сейчас не заберу у него предметы — загрызу к едрене фене, и пускай сам сдохну, но засранцу это с рук не сойдет.
Вокруг царило что-то невообразимое. Не то включились аварийные сирены на дедушкином заводе, не то слоны затрубили. Я чуть не облез от этого рева.
Потом я почувствовал сильнейшую вибрацию. Это я потом уже узнал, что выросла огромная гора, а в тот момент мне казалось, что это Юся растет и пухнет и старается меня задавить. А потом я увидел то, о чем говорила Барбара. Земля была разлинована, будто тангирной сеткой, светящимися красными линиями. И Юся эти линии дергал как хотел. В одном месте сетка вздыбилась так сильно, что линии истончились и стали лопаться. Потеряв натяжку в сети, линии повисали и переставали светиться. Места обрыва, словно живые змеи, потянулись навстречу друг другу, окольцевали провал и мгновенно срастались. Все это сопровождалось грохотом и ревом. Наконец, бахнув громче всех, лопнула последняя, самая толстая линия, да так ярко, что я на мгновение перестал видеть.
— Эй, вы, там, внизу! — послышалось с верхнего балкона. — Прекратите немедленно! Я папе скажу!
Мы с Юсей замерли, пытаясь унять яростное дыхание. Какой черт вынес эту дуру на балкон, когда на улице так трясет? Опомнившись, я жестко ткнул кулаком в нос брату и наконец отобрал оба артефакта. Юся скривился и захныкал. Я шикнул и заткнул ему рот.
— Я вас все равно слышу! — крикнула соседская девчонка, которая за каким-то лядом выскочила на балкон во время стихийного бедствия, когда все умные люди выбежали на улицу.
И они могли ее сейчас услышать.
— Заткнись, дура! — вполголоса предупредил я.
— Сам дурак! Смотри, что ты натворил!
Но пререкаться вовсе не входило в мои планы.
Ухватив Юсю за нос, я зашел обратно в квартиру и закрыл балкон. Пусть голосит, пусть даже кучу народу соберет, все равно никто не поверит, что землетрясение можно вызвать при помощи двух малюсеньких ювелирных украшений.
Дома Юся решил повторить акт агрессии. Он ревел. Он дрался. Он требовал вернуть игрушки, но вместо этого получил таких люлей, каких не получал суммарно за всю жизнь.
Жестоко подавив восстание, я огляделся. Бардак дома был неимоверный. Но сейчас прибираться мне не хотелось. Я, завернув каждый отдельно, сложил предметы в железную коробку из-под кофе, в которой хранились квитанции за коммуналку, и пошел досыпать.
15
Утром, проснувшись на час позже обычного, я хотел заняться уборкой, но понял, что мне это не по силам. Все было вроде не так страшно, но развесить упавшие полки, составить обратно книги, прибрать на кухне разбившуюся посуду... У меня заранее опустились руки.
К тому же кто-то постучал в дверь. Это пришел Мезальянц.
— Я слышал, у вас тут ночью катавасия приключилась? — спросил он.
— Да, катаклизм, — зевнул я.
— Очень интересно. Разрешите говорить начистоту?
— Извольте.
— Ваша бабушка, царствие ей небесное, обманула меня.
— Мне очень стыдно за мою бабушку, но я вас точно не обманывал.
— Да, конечно. — Мезальянц сканировал пространство за нашей спиной, пытаясь цепким своим взглядом отыскать артефакты, которые, в принципе, всегда можно разглядеть от входной двери. Но сейчас их там не было. — Я готов простить ее и забыть о деньгах, если вы отдадите предметы.
— Простите ее просто так, потому что я ничего вам не отдам.
— Миллион.
— Нет.
— Долларов.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Не валяйте дурака, молодой человек. — Мезальянц полез за пазуху.
Пистолет, подумал я, и помимо воли захлопнул дверь перед носом Мезальянца. Но испугался я напрасно, оружия не было.
— Однако же... — Мезальянц не особо удивился моему демаршу. Он громко сказал через дверь: — У вас неплохая реакция. Но я хотел вам показать вовсе не оружие.
Я посмотрел в глазок. Гость вытащил из кармана удостоверение и приблизил к призме обзора. «Контора глубокого бурения Российской Федерации». Веселые ребята, ничего не скажешь. Я думал, будет что-нибудь вроде: «Фосфаты, сульфаты, бокситы» или, на худой конец, «Фонд социального благополучия», — а они под старой вывеской услуги оказывают. А Иван Иванович на фотокарточке ничего себе, культурно выглядит.
— Это что-то должно менять? — спросил я.
— Вашу бабушку, наверное, смутило, что я действовал частным порядком. Уверяю, это была тщательно спланированная государством операция.
— Я-то здесь при чем?
— Молодой человек, такие вещи не могут принадлежать одному человеку.
— Эксплуатировать может только один, не надо меня обманывать.
— Откуда вы знаете?
Хитрый какой.
— Проверил опытным путем, — ответил я.
— Это я уже понял. Пойми, это очень опасные приборы. Не нужно брать на себя такую ответственность, отдай — и мы передадим их достойному и опытному человеку.
— Кому, например?
Мезальянц промолчал.
— Давайте уже расстанемся, — предложил я.
— Парень, но ты ведь сам боишься!
— С чего вы это взяли?
Мезальянц усмехнулся.
— Предметы хозяева держат при себе. Все хозяева становятся гетерохромами. У тебя же оба глаза одинаковы, из чего я делаю вывод, что ты боишься этой штуки. Сегодня ночью попробовал — и испугался. Ты не бойся, никто не погиб. Просто отдай, и все будет в порядке, о тебе забудут.
Я уставился в зеркало, которое висело теперь на двери. Глаза у меня вместо карих стали голубыми. Потом я посмотрел на брата, и все встало на места.
Я смело распахнул дверь. Возьми, если получится.
Мезальянц сначала тоже ничего не понял. А потом посмотрел на Юсю и догадался. Карие глаза моего брата стали темно-зелеными, цвета бутылочного стекла, и от этого лицо его, обычно глупое и бессмысленное, вдруг приобрело печать разума.
— Я ничего не буду продавать или отдавать, а те деньги, что вы дали бабушке, готов вернуть хоть сейчас. Договорились? — предложил я разумный выход.
— Деньги не мои — государственные, — ответил Иван Иванович. — Государство и займется взысканием.
— Тогда до свидания, — кивнул я и закрыл дверь.
Разговор мне не понравился. Если дяденька и вправду из конторских, значит, за ним стоит сила, а выступать против какой-то силы означало конфликт. Существовала, правда, возможность, что Мезальянц — обычный жулик, но что-то подсказывало, что в этом вопросе он не врет. Использовать предметы? Спасибо, мне хватило ночных приключений. Мне вообще не хотелось военных действий. Предметы оказались как наркотик — чувствуя кожей их вибрацию, тяжесть, энергию, хотелось испытывать это чувство силы, которое они дают, снова и снова. Теперь-то я понял, почему Гэндальф из детской книги отказывался надеть Кольцо Всевластья. Искушение — вот что самое страшное в безграничной силе. И главное — отвечать не надо. Кто в здравом уме поверит, что блестящие фиговинки из непонятного металла способны вызвать мор, и глад, и семь казней египетских? Я бы точно не поверил.
Тетка из собеса легко и просто смогла поставить меня в тупик, объявив незаконным получение двух пенсий на две головы о двух ногах. Что говорить о целой конторе, готовой стереть нас в порошок за магический артефакт? И что теперь, все время изображать виброустановку, чтобы все вокруг падали и встать не могли?
Надо драпать, решил я. Куда-нибудь подальше. Денег, что я накануне снял с книжки, вполне хватало, чтобы выкупить целое купе, поэтому мы сходили на вокзал, купили билеты до Владивостока, потом я купил продуктов в дорогу. Устали смертельно, особенно я — потому что еще пакет с продуктами тащил. И только до подъезда осталось несколько десятков метров, Юся снова устроил бунт, причем, гаденыш, тщательно подготовился — усыпил мою бдительность во время прогулки, дождался, пока я расслаблюсь и забуду о нем, — и точным движением вытащил предмет из нагрудного кармана. И сразу в рот, будто проглотить хотел.
Сразу гул в ушах начался: барсук-то на мне висел, а на Юсе — петух, так что все три предмета законтачили. Если всю дорогу я только всякую фигню под землей наблюдал, то сейчас опять началась иллюминация — зажглись эти красные линии, похожие на параллели и меридианы.
Ну, думаю, капец котенку, сейчас я братца отделаю, как бог черепаху. Вырвал предмет за цепочку, отбросил в сторону, да как начал мутузить вероломного родственника.
Юся, зараза такая, активно сопротивлялся, царапался и даже хотел меня укусить. Но в самый разгар драки нас кто-то окликнул:
