Переплёт «тайной» книги был сделан значительно хуже. В нескольких местах на коже виднелись изначальные изъяны, кое-где переплёт «поплыл»: клей подсох, сминая некогда гладкую поверхность. Снаружи на книге не было никаких украшений, лишь тиснёное заглавие и крошечная маркировка переплётчика внизу. Тут-то Шарль удивился по-настоящему: небрежный, некрасивый переплёт был сделан его отцом! Жан де Грези значительное внимание уделял тому, как книга будет выглядеть через годы. Он знал, какая её часть потемнеет от использования, где возможны надрывы, как будет вести себя картонная основа. Мог ли переплётчик такого уровня допустить, чтобы книга уже через полвека выглядела, как извлечённая из помойки? Тем более не просто книга, а Везалий, весьма ценный и снабжённый великолепнейшими иллюстрациями.
Шарль тщательно изучил элементы переплёта и на отдельном листе выписал отличительные черты, обнаруженные им на странной обложке. Приведём этот список здесь.
1) Лицевая сторона. Надпись
Andreae Vesalii
brvxellensis, scholae
medicorum Patauinae professoris, de
Humani corporis fabrica
Libri septem,
выполненная шрифтом антиква-версалиен и точно повторяющая заглавие на первой странице самого издания.
2) Лицевая сторона, нижняя треть. Маркировка «де Грези» в виде фамильного вензеля.
3) Внутренняя сторона, форзац, нижняя треть. Выполненная шрифтом антиква-версалиен маркировка года переплетения: 1637.
4) Внутренняя сторона, форзац. Кожу пересекает странная линия, видимо, присутствовавшая на материале уже в момент обработки. Чуть более тёмная, с неровными краями, серповидная, от верхнего левого угла к центру правого поля.
4) Внутренняя сторона, нахзац.[28] В верхней трети справа — чёрное пятно, изначальный изъян кожи. Диаметр примерно 1/2 парижского дюйма.
5) Оборотная сторона. Ближе к верхнему правому углу — россыпь мелких чёрных точек, изначальный изъян кожи. В нижнем правом углу — продолжение линии с форзаца, отсекает угол переплёта.
Более всего Шарля беспокоили изъяны. Он не помнил случая, чтобы отец, отбирая материал для очередного переплёта, позволил бы себе использовать повреждённую кожу или кожу с цветовыми дефектами, не говоря уж о каких-то серьёзных физических недостатках, например родимых пятнах или родинках. Но в данном случае некачественный материал был налицо. Год создания переплёта не позволял думать, что отец изготовил его, будучи молодым и неопытным — в том году Жану де Грези исполнилось сорок семь.
Шарль поднялся, забрался на стремянку и извлёк с верхней полки ещё две книги — наугад. Первая была рыцарским романом об Александре Македонском; авторство книги указано не было, год издания тоже, но на вид книга казалась достаточно старой, начала XVI столетия. Вторая оказалась справочником по полезным травам более нового издания, начала XVII века. Но содержание крайне мало интересовало юного Шарля. Он лихорадочно сравнивал переплёты обеих книг с Везалием — и находил довольно много общего. Кожа, пошедшая на них, выглядела более хрупкой, нежели коровья или свиная, и выделка её изначально была более тонкой. Тем не менее количество мелких пороков, далеко не всегда заметных непрофессионалу, с точки зрения переплётчика, превышало нормальный процент брака. Кроме того, несмотря на примерно одинаковое качество, все три обложки значительно различались цветом — одна из них (травник) была значительно темнее остальных, и пороки на ней были не столь заметны.
И вдруг, держа в руках одну из книг, проводя пальцами по негладкой, тонкой, неровной коже, Шарль Сен-Мартен де Грези всё понял. Он положил травник на стол, потом прошёлся по нему подушечками пальцев левой руки. А затем провёл ими же по своему правому предплечью — от кисти до локтя. Потом он повторил свои движения ещё раз, и ещё раз, и понимание придавило его к стулу, он почувствовал себя необычайно тяжёлым, неподъёмным, откинулся назад на кресле и закрыл глаза, а пальцы его продолжали ласкать то книги отца, то собственную руку.
Он действительно ничего об этом не знал. Отец тщательно оберегал сына от контакта с подобным искусством, ограничивая его умение работать с кожей, умение обрабатывать её, делать прочной, приятной на ощупь; даже запах кожи играл немалую роль: отец знал, как будет пахнуть та или иная книга через сто лет. Но никогда Жан де Грези не упоминал — а Шарль де Грези не догадывался — о возможности переплести книгу в человеческую кожу.
Он рассматривал свою руку. Сколько возможностей скрывалось от него, сколько новых методик и способов превратить книгу в шедевр. Ведь человеческая кожа гораздо более сложна в обработке, нежели телячья, гораздо более требовательна — и пороки её значительно заметнее, нежели у «конкурентов» из животного мира. И, что самое главное, человеческую кожу можно подвергнуть обработке ещё до того, как она будет использована в переплётном деле — например, татуированная кожа даст один эффект, а вычерненная хной — другой. Кожа старухи и кожа младенца, кожа мавра и кожа европейца, кожа китайца и кожа скандинава — все они разные, все они могут придать книгам новые оттенки, свежие элементы, недоступные прочим переплётчикам.
Удивительно, но, будучи по натуре человеком добрым и отзывчивым, Шарль не чувствовал кощунственность собственных размышлений. Так же спокойно, как исчезновение Мари, он воспринимал необходимость человеческой смерти для создания переплёта-шедевра. Но Шарль не допускал мысли об убийстве — он уже прикидывал, как и где можно добыть человеческую кожу — на кладбищах для нищих, в моргах, в медицинских учреждениях. Впрочем, это было не столь и трудно, благо за определённую сумму достать можно было всё, что угодно, а уж различные части человеческого тела — и подавно. Бесплатных трупов тоже хватало — достаточно было побродить по окраинам Парижа, заглянуть в сточные канавы и под мосты. Другое дело, что для переплётного дела не годилась первая попавшаяся кожа. Шарль ещё не знал точно, но в силу опыта подозревал, что разница между разновидностями кож в человеческой среде гораздо более заметна, нежели, к примеру, между телячьими шкурами.
Помимо сферы технологической, размышления молодого человека уходили и в сферу духовную. В отличие от безликой и бессловесной коровы каждый человек уникален, и его индивидуальность обязана найти воплощение и в соответствующем переплёте. Так, ни в коем случае нельзя переплетать, к примеру, Библию кожей мусульманина (если, конечно, переплётчик не хочет жестоко пошутить над христианским священником, должным этой книгой пользоваться). Томик романтических стихотворений вряд ли чувствовал бы себя хорошо в коже бездомного пьяницы, а свод законов — в коже преступника. Таким образом, человек при жизни так или иначе писал свою собственную книгу — и эта книга post mortem получала переплёт, вмещающий в себя гораздо больше, чем просто портрет или словесное описание покойного.
Причина, по которой Шарль с таким восторгом воспринял новое знание, была проста. За предыдущие годы он — в силу своего таланта и умелой отцовской руки — научился в переплётном деле практически всему. Остальное должна была совершить практика. Если какие-то узоры и принты не получались у него с первого раза, то лишь по причине юного возраста. Теоретически же Шарль знал и умел всё, что только может знать и уметь хороший переплётчик. А всезнание непременно тянет за собой скуку — и Шарль скучал. Даже изобретение новых стилей и рисунков представлялось ему скучным. Он мог сделать любой переплёт, какой бы ни пришёл ему в голову.
Более того, Жан де Грези неоднократно экспериментировал с нестандартными материалами, и Шарль всегда наблюдал за этим процессом. В частности, для одного феодала Жан переплёл охотничий дневник в заячью шкурку с мехом, а для другого — в настоящую леопардовую шкуру (леопарда, лично убитого в Титтери[29], предоставил заказчик). Подобных опытов было немало, и потому даже оригинальные материалы казались Шарлю чем-то обыденным, естественным. Он мог инкрустировать переплёт даже морской галькой или камнями из мостовой, если бы потребовалось.
Но человеческая кожа была чем-то большим, нежели просто новый материал. Она представлялась новой наукой, целым пластом неизведанного, неиспробованного, и Шарль де Грези готовился к погружению в эту глубину.
Глава 6
ИСКУССТВО СВЕЖЕВАНИЯ
Шарль ни в коей мере не собирался превращать антроподермическое искусство (на момент событий этого термина не существовало, но мы позволим себе некоторый анахронизм) в нечто сокровенное. Наоборот, он мечтал о выполнении сторонних заказов по переплетению книг в человеческую кожу. С другой стороны, он стал бояться: если прямо сейчас в его дом войдёт клиент и попросит о таком переплёте, Шарль будет вынужден отказаться, поскольку ранее не имел в подобном деле никакой практики. А второго шанса может и не представиться. И потому Шарль тем же вечером отправился в район Рыбной улицы и соответствующего рынка, поскольку был уверен, что там найдётся чем поживиться. Он прихватил с собой крепкий десятидюймовый нож и тяжёлый литой штамп с удобной рукоятью.
