институте все как-то некогда было… То одно, то другое… И похудеть немного не мешало бы. А еще я хотела закаляться. Обливаться ледяной водой из колодца. А как ты догадалась?
— Очень просто. Мне тоже такие мысли в голову приходили, когда я сюда собиралась. Но я-то учебники не взяла.
— И что же тебя остановило?
— Мой любимый брат.
— Да? — заинтересованно спросила Белка.
— Он сказал: «Чего их туда-сюда без толку возить. Пусть дома полежат, им здесь лучше». Я как-то сразу ему поверила.
— Да… — протянула Белка.
— Он меня хорошо знает.
— А я все-таки попробую, — уже не так бодро, как вначале, сказала Белка.
— Пробуй, конечно, — поддержала я. — Ты — совсем другое дело. Вдруг у тебя железная воля и стальные нервы.
— Вдруг… — согласилась Белка.
— А я буду предаваться лени, как совершенно безвольное существо.
Белка с завистью вздохнула и пошла переодеваться.
— Обязательно надо, за встречу, за знакомство, — сказала баба Вера, Колькина родная бабушка по материнской линии, и водрузила на стол пузатую стеклянную бутылку с неизвестной жидкостью очень красивого малинового цвета.
— Что это? — хором спросили мы с Белкой.
— Настоечка, — объяснила баба Вера. — Черносмородиновая.
— Интересно, сколько в ней градусов? — с подозрением спросила Белка.
— Да ты не бойся, — баба Вера всплеснула руками. — Она слабенькая. Наши мужики у меня берут самогон запивать.
Коля подмигнул нам всем обоими глазами, баба Вера достала маленькие граненые стаканчики, и началасьсь процедура разлития напитка. Был произнесен предсказуемый тост «за встречу» и мы выпили.
— Интересный вкус, — сказала Белка.
— Сладенькая, — сказала я.
— Я же говорю: канпот, — подтвердила баба Вера. — Я туда еще бруснику добавляю, ежевику и горсть сушеной малины.
Следующий тост был за бабу Веру, на что она смутилась, выпила, и пошла загонять корову.
— Хочу вам сказать, — заговорщицким шепотом произнесла Света, Колина жена, как только баба Вера вышла, — этот экзотический компот оказывает на людей очень странное действие. Я-то его уже пробовала, поэтому больше двух рюмок пить не собираюсь.
И она протянула руку к третьему по счету граненому стаканчику.
— Очень возможно, что баба Вера добавляет в свою настоечку мухоморы или еще какое галлюциногены, — предположил Колька. — Я как-то привез бутылочку домой, угостил опытных в этом деле друзей. Им страшно понравилось.
Мы с Белкой переглянулись и взяли в руки стаканы, которые Коля наполнял очень проворно. Настойка была, действительно, очень вкусная. Она пахла лесными ягодами, душистыми травами и еще чем-то очень летним и радостным.
Потом пришла баба Вера. Потом детей уложили спать на матрасах, расстеленных на полу. Потом мы вышли в сад, прихватив с собой уже ополовиненную бутылку и стаканы. Потом у меня в памяти пробел.
Помню только, что мы, почему-то шепотом, пели песни группы «Рамштайн», хотя никто из нас, насколько я знаю, немецким не владеет. Еще помню, что мы танцевали. Польку-бабочку. Парами и под соответствующую музыку. Но откуда взялась музыка, ума не приложу.
Потом мы проводили меня. Потом Белку. Потом снова меня, но Белка почему-то все еще была с нами…
Чем все это кончилось, не знаю.
Первый раз в жизни проснулась в кедах. Но под чистыми простынями. Выпила три ковша воды, приняла холодный душ. Вроде нормально. Решила проведать Белку.
— Мама заболела, — сказала мне Алинка, встретившая меня у калитки.
— Плохо, — сказала я.
— Мама говорит, ничего страшного. Просто надо немного полежать. Просила меня не петь, — обиженно добавила Алинка.
— А тебе очень хочется? — спросила я.
— Очень, — кивнула я.
— Ну тогда ты иди в сад, в самый дальний уголок. Туда, где крыжовник растет, знаешь? — Алинка кивнула, — и там пой.
— А кто меня будет слушать?
— Там живут бабочки, жучки и божьи коровки. И еще птички иногда прилетают. Они очень любят, когда им поют песни.
— Тогда я спою им песню про кораблики, — радостно выкрикнула Алинка и побежала в сад.
Белка лежала на диване с мокрым полотенцем на голове. Бледная и раскаивающаяся.
— Что, плохо? — спросила я.
— Плохо, — сказала Белка.
— Ничего, пройдет.
Белка посмотрела на меня с нескрываемым упреком.
— Эта ваша настоечка… — начала она.
— Чья это — ваша? — возмутилась я. — Лично я не имею к ней никакого отношения.
— Ты меня туда привела, — сказала Белка прокурорским голосом.
— Я не виновата, — жалобно произнесла я. — Меня саму коварно заманили. Но от бабы Веры я такого не ожидала.
— Больше никогда, — сказала Белка.
— Абсолютно с тобой согласна. Никогда. Только чай и лимонад.
— Еще кефир и рассол, — подхватила Белка. — У тебя хоть голова не болит.
— Утром тоже болела. Немного. Но это мелочи. Главное — как-то неловко вспоминать, что мы водили хоровод вокруг яблони…
— Что? — Белка вытаращила на меня глаза. — Разве такое было?
— Было.
— О-о, — застонала Белка.
Я погладила ее по голове.
— Завтра же начну новую жизнь, — сказала Белка и обхватила голову руками. — Нет, лучше сегодня. Вот прямо сейчас пойду и обольюсь водой из колодца. Поможешь?
— С удовольствием, — ответила я, и мы пошли к колодцу.
Я открыла крышку, заглянула во влажную темноту и опустила туда ведро, прикованное к толстой цепи. Цепь бодро раскручивалась, ведро гремело о стенки колодца, Белка недовольно морщилась от этих звуков.
Обратно ведро шло тяжело, я в поте лица крутила ворот колодца, а Белка задумчиво смотрела на движущуюся цепь. Когда ведро оказалось на одном уровне с краем колодца, я взяла его за ручку, немного ослабила цепь, ухватилась другой рукой за дно и… опрокинула его на Белку. Она завизжала и отскочила, но уже после того, как на нее вылилось литров пятнадцать ледяной колодезной воды.
— Ах, вот ты как! — Белка откинула со лба мокрые волосы и уперла руки в бока. Ее глаза сверкали так грозно, что я на всякий случай положила ведро и ретировалась за колодец.
— А что? — спросила я невинным голосом. — Ты же сама хотела обливаться.
— Но не в одежде же! — воскликнула Белка. — И не так неожиданно.
— Ты что, собиралась тут раздеваться? — спросила я, оглядываясь по сторонам.
Из-за заборов и из-под занавесок уже выглядывали любопытные лица. Колодец-то посреди улицы.
— Да, об этом я не подумала.
— А я подумала.
— Слушай, а мне ведь лучше стало. Голова прошла. — Белка осторожно помотала головой из стороны в сторону. — Точно, не болит.
— Вот видишь. Может, еще разок? — предложила я.
— Ну уж нет. Разве что тебя облить. Для равновесия.
— У меня-то с головой все нормально. И закаляться я никогда не собиралась.
— Ладно, пошли, — сказала Белка. — Надо переодеться. Здесь сейчас вся улица соберется. Можно подумать, они никогда не видели, как люди занимаются оздоровительными процедурами.
Я посмотрела на Белку. Ее шорты
