Вернувшись домой, довольный собой Роган написал подробное письмо королеве. Он поблагодарил ее за ночное свидание и сообщил, что побывал у ювелиров и договорился с ними не только о рассрочке, но и о снижении цены. Однако последнее слово остается за королевой. Роган попросил Жанну, чтобы ответное послание Мария-Антуанетта обязательно скрепила своей подписью.
Первого февраля кардинал показал документ, из которого следовало, что королева согласна на все условия, внизу стояла ее подпись: «Мария-Антуанетта Французская». Для Бомера и Бассанжа это был залог гарантии платежа. Кардинал получил черный футляр с ожерельем. Роган оказал неоценимую услугу Марии-Антуанетты и теперь надеялся снова попасть в Версаль.
Конечно, Жанна не собиралась отдавать ожерелье королеве. Ее сообщники разобрали украшение на отдельные камни. Граф де Ламмот отправился продавать бриллианты в Лондон.
Между тем приближался срок уплаты первого взноса. Жанна вернулась в Париж и написала для ювелиров очередное письмо от имени Марии-Антуантты с просьбой перенести срок оплаты с августа на октябрь, причем она обещала выплатить в октябре не четыреста, а семьсот тысяч ливров. Бомеру и Бассанжу ничего не оставалось, как согласиться на отсрочку платежа.
Так и не дождавшись приглашения в Версаль, Роган заволновался. Сравнив почерк королевы с почерком автора писем, переданных ему мадам де Ламотт, он сделал страшное открытие: письма поддельные! Однако обольстительной Жанне удалось его успокоить. В качестве доказательства того, что Мария-Антуанетта помнит о своем долге за ожерелье, она передала кардиналу 30 тысяч ливров якобы от королевы и заверила, что остальная сумма будет выплачена в октябре.
Понимая, что обман вот-вот раскроется, Жанна встретилась с ювелиром Бассанжем и сообщила ему, что кардинал попал в ужасную переделку – он подтвердил и подписал фальшивые документы королевы. Мария-Антуанетта никакого ожерелья не получала. Все они стали жертвами ловкого мошенничества. Их надул человек в королевской ливрее, который представился доверенным лицом королевы. Он забрал ожерелье у кардинала и скрылся с ним. Королева в отчаянии.
Жанна рассчитывала, что ювелиры надавят на Рогана и тот, под угрозой скандала, заплатят за ожерелье. Но Боммер и Бассанж решили отдаться на милость Ее Величества и рассказали всю правду об этих переговорах королеве.
Мария-Антуанетта была поражена, и, говорят, даже вскрикнула от ужаса, когда узнала, в какую историю ее втянули. Королева настояла на том, чтобы придать дело огласке.
Через несколько дней за решеткой оказались все участники аферы. Несмотря на чистосердечное раскаяние де Роган также был арестован и препровожден в Бастилию. На этом настояла королева. И только граф де Ламотт припеваючи жил под чужой фамилией в Лондоне, потихоньку сбывая бриллианты.
Жанна де Ламотт давала противоречивые показания. Во-первых, она никогда не разговаривала с королевой. Во-вторых, Роган никогда не передавал ей никакого ожерелья, а лишь попросил ее продать несколько бриллиантов ростовщикам. В третьих, Калиостро был злым гением кардинала, это граф изготовил подложные письма, а затем обманом завладел ожерельем и камни продал. Тень подозрения пала и на Калиостро. На всякий случай его тоже заключили в тюрьму.
В ночь с 29 на 30 августа 1785 года арестованных перевели из Бастилии в тюрьму Консьержери. 5 сентября был издан королевский указ, согласно которому дальнейшее расследование дела должен был вести парижский парламент.
Вся Франция следила за ходом скандального процесса. Еще до слушания дела речи защитников публиковались в печати. Книжные лавки брали штурмом, приходилось вызывать полицию.
Кардинал был не только обманут, но и оклеветан. Поскольку оказалась затронута честь духовного и светского Парижа, за Рогана вступилась столичная знать. В глазах народа он выглядел жертвой, ему сочувствовали. Королева, потребовавшая арестовать Рогана, и не предполагала, какой симпатией пользовался в народе добродушный кардинал, щедро раздававший милостыню во время церковных праздников.
31 мая 1786 года суд приговорил Жанну де Ламотт к наказанию кнутом, клеймению в виде буквы «V» (что означало воровка) и пожизненному заключению в Сальпетри. Ее муж Ламотт заочно приговаривался к пожизненной каторге. Граф Калиостро и его жена Лоренца, а также мадемуазель д’Олива (Николь Лаге) были оправданы. Рето де Вильету предписывалось срочно покинуть пределы Франции. Кардинал де Роган после многочасовых споров был оправдан двадцатью шестью голосами против двадцати двух.
Как только новость покинула стены суда, огромная толпа на улице начала скандировать: «Да здравствует парламент! Да здравствует кардинал!». Несколько тысяч человек провожали Рогана в Бастилию, где он должен был провести еще одну ночь.
Возмущенный решением суда Людовик XVI отдал письменный приказ барону Бретелю. Кардинал Роган лишался своего высокого поста и фактически ссылался пожизненно в отдаленное аббатство. Жесткий авторитарный шаг короля дал повод многочисленной критике в адрес абсолютизма.
Гёте назвал «дело об ожерелье» прологом революции. И хотя на суде никто из обвиняемых не упомянул имя Марии-Антуанетты, ее репутации был нанесен непоправимый урон. О королеве распространяли дурные слухи, сочиняли ядовитые памфлеты, ей приписывали всевозможные грехи. И так будет до конца дней Марии-Антуанетты. Французская революция принесла гибель королевской чете. В январе 1793 года вместе с семьей был схвачен и после короткого суда казнен Людовик XVI. Спустя десять месяцев нож гильотины отсек голову его супруге.
Вот уже более двух веков история о похищении ожерелья вдохновляет романистов, драматургов, режиссеров на новые произведения. Дюма написал «Ожерелье королевы», Гёте – нравоучительную комедию «Великий Кофта», а Шиллер роман «Духовидец». Но ни один из европейских авторов не попытался проследить судьбу главной героини этой громкой аферы.
Жанна де Ламотт находилась в тюрьме всего десять месяцев. В апреле 1791 года она подкупила охранника и с его помощью совершила побег. Жанна тайком пробралась к своему мужу в Лондон. Французы потребовали ее выдачи. Графиня узнала об этом от друзей. 23 августа 1791 года лондонские газеты сообщили о трагической гибели графини де Ламотт. Несчастная якобы выпала из окна своего дома и разбилась (по другой версии она погибла во время пьяной оргии). Смерть была зафиксирована в Ломбертской церкви Лондона, а на кладбище появилась свежая могила…
Знаток русской старины М.И. Пыляев в книге «Замечательные чудаки и оригиналы», опубликованной в 1898 году, рассказал о некой графине де Гаше, прибывшей в конце XVIII века в Петербург и подружившейся с камеристкой царицы Елизаветы Алексеевны, Марией Бирх. Дама вела довольно скрытный образ жизни, лишь изредка появлялась в высшем обществе. Ходили упорные слухи, что под именем Гаше скрывалась знаменитая авантюристка Жанна де Ламотт.
Таинственной графиней заинтересовался император Александр I, пригласивший ее на приватную беседу. О чем он говорил с графиней – неизвестно. Но после тайной аудиенции Гаше срочно отбыла в Крым, где прожила до самой смерти, наступившей в 1826 году. Ее служанка сообщила властям, что незадолго до кончины хозяйка сжигала бумаги из своего ларца и бормотала о каких-то бриллиантах…
Поддельный Шекспир Уильяма Айрленда
Шекспировские пьесы всегда привлекали к себе внимание. Надо ли говорить, какой царил ажиотаж 2 апреля 1796 года перед премьерой его пьесы «Вортигерн и Ровена», якобы найденной молодым человеком по имени Уильям Генри Айрленд. Предложений о постановке пьесы было немало, но проворнее всех оказался Ричард Бринчли Шеридан, согласившийся заплатить Сэмюэлу Айрленду, отцу Уильяма, триста фунтов и пятьдесят процентов прибыли от первых шестидесяти представлений.
Желающих попасть на первое представление неизвестной пьесы гениального драматурга оказалось значительно больше, чем мог вместить зрительный зал. В спектакле были заняты ведущие актеры. Афиша прямо-таки блистала именами звезд: королевская любовница, миссис Джордан, великий Джон Филип Кембл в заглавной роли, миссис Пауэлл и мисс Миллер.
Наконец представление началось. В первые минуты все шло как будто бы гладко. Однако отдельные эпизоды и фразы насторожили публику. Затем раздались смешки. Вскоре всем стало ясно, что Филип Кембл (в театре он был одновременно управляющим) не считает пьесу подлинной. Развязка наступила в 5-м акте, когда актер произнес: «Да пресечется дерзкая забава!» Без сомнения, эти слова Кембл относил к самой пьесе, и по театру прокатился взрыв хохота. Когда зал затих, Кембл повторил ту же строку еще более многозначительно, и судьба «Вортигерна и Ровены» была решена – пьесу просто высмеяли. Первое представление оказалось и последним. Шеридан был до того возмущен выходкой Кембла, что актеру пришлось распрощаться с театром Друри-Лейн.
