домой, простынешь, — говорю ему. Уже не нервничаю. Чувствую усталость, особенно моральную.
— Мышка, — обнимает меня сзади, прижимая к себе. Такой теплый, родной. — Ну так вышло, — убирает мои волосы в сторону, втыкается губами в висок. — Я как лучше хотел. Заработать для нас. Я сам заеб*лся, так жить. И схема рабочая. Но никто не застрахован от форс-мажоров. У кого мне просить помощи, как не у тебя?
Пытаюсь расслабиться в его руках, откидываю голову ему на плечо.
— Хорошо. Завтра у меня выходной. Поедем и возьмем кредит. Но обещай мне бросить это все и устроиться на обычную работу.
— Мышка, ну сколько я там заработаю? Копейки. Надоело пахать на дядю. В моем возрасте нужно уже что-то посерьёзнее.
— Юра, очнись! Твое «серьёзное» приносит нам только долги!
— Я тебе слово даю, этот кредит мы выплатим через месяц. Железно. Думаешь, если бы я не был уверен, то просил бы тебя? Ну ты чего, Крис?
— Хорошо. Ладно, — сдаюсь я. — А ночью ты где был?
— Так вот, решал эти проблемы. Пытался не втягивать тебя.
— Хорошо. Отпусти меня, мне торт нужно собрать.
— Хочешь, помогу? — голос становится игривый. Добился своего. Щекочет меня. Смеюсь.
— Нет, спасибо. Я сама, — вырываюсь из его рук, забираю бисквит и ухожу на кухню.
Я люблю мужа. Да, уже не с такой страстью, как раньше, не так пылко, но мы действительно родные. Его мать живет в маленьком городке, и они почти не общаются. Некрасивая семейная история. Моих родителей давно нет в живых. Они погибли в аварии, когда мне было двадцать пять. У меня нет родных братьев и сестёр, как нет и настоящих подруг — не сложилось. Я всегда всю себя отдавала мужу, дочери и работе. И кроме Юры, ближе у меня нет никого. Иной раз даже кажется, что наши отношения давно переросли в родственные. Но после десяти лет брака это нормально. Наверное, нормально.
На часах почти полночь. Ставлю торт в холодильник. Вышло хорошо. Ане понравится. Убираю за собой, мою руки и иду в спальню. Радует только то, что завтра у меня выходной и не нужно соскакивать по будильнику.
Прохожу в спальню, скидывая халат и трусики, надеваю длинную футболку для сна. Юра в кровати, что-то читает в планшете, облокотившись на спинку. Ложусь под одеяло, расслабляюсь, пытаясь выкинуть все из головы. Слышу, как муж убирает планшет, ложится на подушки, запускает руку мне под футболку и накрывает грудь, покручивая сосок. Не реагирую. Не хочу ничего. Щипает.
— Больно, — пытаюсь отвернуться, не отпускает, скользя рукой мне между ног.
— А кто это у нас тут такой гладенький? Моя киса побрилась? — поглаживает меня. А я не хочу. Ничего, кроме раздражения, сейчас не чувствую. Еще вчера хотела. А сегодня так устала, что каждое прикосновение вызывает отторжение.
— Хуже. Шугаринг сделала, — отвечаю я, вырываюсь, отворачиваясь от мужа. — Еще неделю назад сделала, — говорю с обидой.
— Ммм, — прижимается к моей спине, дёргает бедра, вжимая в своей пах. Уже возбуждён. Готов к бою. Как все просто у мужчин. Раз — и он готов. А мне сейчас, чтобы возбудиться, нужно… Не знаю, что нужно. Хотя знаю, но Юра этого не сделает. Женское возбуждение оно, и правда, в голове.
— Юр, я не хочу. Я устала.
— Я быстро. Все сделаю сам, — не слушает меня. Одной рукой вновь накрывает грудь, другой складочки, раскрывая. А там, естественно, сухо. Я не хочу быстро. Я хочу долго, чтобы ласкал, любил, подводил меня к дикому желанию, чтобы сама просила трахнуть. Но… Мы как-то разговаривали на эту тему. Я была пьяная и выдала мужу все, что меня не устраивает. Но он так и не услышал.
Юра облизывает пальцы, увлажняет меня и тут же вторгается. Все равно дискомфортно.
Все происходит действительно быстро. Муж сразу ускоряется, больно сжимает грудь и хрипло дышит мне в ухо. А я покорно жду, когда это закончится. Мне вдруг хочется порыдать. От того, что я ничего не чувствую. А ему хорошо. От того, что муж даже не пытается сделать так, чтобы мне было хорошо. Намеренно сжимаю мышцы лона, ритмично, сильно, только для того, чтобы Юра кончил и оставил меня в покое.
— Мышка, ты успела? — спрашивает меня, чмокая в щеку. Я не то чтобы не успела, я даже не начинала. Молчу. — Нет? Прости. Ты такая узенькая у меня, как девочка. Завтра все будет, — довольно сообщает он и принимает удобную позу для сна. — Спокойной ночи, мышка.
— Спокойной, — отзываюсь, чувствуя себя морально убитой.
Глава 7
4 декабря
Максим
— Гренки с яйцом, — Люба ставит предо мной тарелку. — Творог еще домашний со сметанкой. Кушай.
Я всегда ем на кухне, болтая с Любой. Отец предпочитает церемонии, принимая пищу в столовой за сервированным столом. Все детство я ненавидел эти церемонии. Мать потакала отцу, донося до меня, как важны эти совместные завтраки и ужины. Наверное, потому что только в эти моменты мы могли пообщаться. Я не хотел общаться с отцом. На меня всегда давил его авторитет.
Все вопросы и претензии он предъявлял мне за столом.
«Я узнал, что ты подрался в школе. Как ты объяснишь свое поведение?»
«Репетитор по английскому сказал, что ты не выучил глаголы. Ты меня позоришь, Максим».
«Преподаватель по музыке говорит, что ты бранно выразился на уроке. Тебе язык оторвать?»
От этого кусок в горло не лез. Мать и Люба потом всегда подкармливали меня на кухне. С тех пор ненавижу столовую.
— Спасибо, Люба. Я уже говорил, что женюсь на тебе?
— Максим! — строго хмурит брови. — Шутник. Как твои дела?
— Да все нормально у меня.
— Отрабатываешь?
— Ага, — ухмыляюсь. — Что-то типа того.
— Когда ты станешь уже взрослее, серьёзнее? Тебе через несколько дней уже двадцать пять. Столько было моему мужу, когда у нас родилась дочь.
— Нее, я еще лет десять погуляю.
Уплетаю гренки, запивая кофе.
— Десять?! — распахивает глаза Люба. — С ума сошел? — Не нагулялся еще? Вон сколько уже накуролесил! — отчитывает меня.
— Люб, мужчина должен состояться, а уже потом думать о чем-то серьезном. Я еще не состоялся.
— Тоже верно, — тянет руку, поправляя мою челку. — Сейчас, я тебе тут… — не договаривает, выходит из кухни. Быстро возвращается с коробкой, протягивая ее мне. — Это ко дню рождения. Но ты редко последнее время дома появляешься. Поэтому заранее.
— Люб, ну ты что? Не нужно мне ничего. Пирог бы испекла свой фирменный с курицей и грибами. Я был бы счастлив.
— Пирог я тоже испеку, — отмахивается она.
Открываю
