– Ты ошибаешься, старик, – оборвал Варна, – я – Ищущий, и впервые в этих местах. Говори, что нужно.
Дэйлор испуганно заморгал, шагнул назад.
– Но это ведь вы, господин, хоть и сами на себя не похожи! Я… я ведь… нутром чувствую…
Вот так. Варна понял, что проморгал еще одного мага среди рабов Эвора д’Аштам. А, может быть, этот старик – зная нравы высокорожденных – даже приходится дальним родственником Ильверсу?
– Я вот и подумал, господин маг… пока все разбежались, может, я чем полезен буду?
Варна вздохнул. И решил, что настала пора хватать нежданный случай за хвост.
– Хорошо, старик. Разгадал ты меня, видно, есть в тебе способности к магии.
Он быстро огляделся и, убедившись, что поблизости никого нет, стиснул тощий локоть старого дэйлор.
– Ну-ка, веди меня в свою хижину. Может, и есть нам о чем поговорить.
В хлипкой лачуге было темно. Воняли пропитанные больным потом тряпки. Варна остановился у входа, не желая проходить дальше, откинул капюшон.
– Поклянись Духами Предков, что никто не узнает о моем визите, – сказал маг.
Дэйлор поморгал удивленно, прищурил подслеповатые глаза.
– Что вы, господин маг… Да кому?.. Это с меня шкуру скорее сдерут, если узнают, что с вами говорил!
Кряхтя, он уселся в угол, на тряпки, скрестив ноги.
– Что вы здесь ищете, господин маг?
Варна передернул плечами.
– Ты, часом, не видел, как весной убежали два раба из поселка, мать и сын?
Лицо старика вдруг сморщилось, стало похожим на сухой гриб. В следующий миг по ввалившимся щекам потекли слезы.
– Великие Предки! Так вот что вы хотели узнать!
Он вытер дрожащей рукой глаза и, всхлипывая, посмотрел на Варну.
– Они не убежали, господин маг. Их ночью увел Кэйвур, увел – и убил. Обоих. Об этом знает весь поселок, но все молчат… Мы-то кто? Рабы… А раз Кэйвур их увел, значит, кому-то из хозяев это было нужно… Кэйвур-то сам ничего без приказа не сделает! А я их хорошо знал, да… Ильверса, и мать его. Ильверс был таким гордым, так мучился тем, что живет рабом, когда хозяин – его отец…
Маг хрустнул костяшками пальцев.
– Кэйвур, говоришь? А тебя-то как зовут?
– Ящерица, господин. Меня зовут Ящерица.
Варна шагнул вглубь хижины и, склонившись над тяжело вздыхающим дэйлор, вложил ему в ладонь полновесный золотой.
– На вот, держи. Купишь себе одежды… И, смотри у меня, ни слова.
…Надсмотрщика Кэйвура маг нашел в весьма добротном доме. Занятие этого дэйлор было крайне незамысловатым: он пил брагу стакан за стаканом, тупо уставившись в стену, и при виде задрапированной в черное фигуры не смог даже подняться на ноги. Затем, бросив бесплодные попытки встретить гостя в вертикальном положении, Кэйвур угрожающе положил локти на стол и прорычал:
– Ы… Ты… чего надо?
Варна не стал ходить вокруг да около.
– Скажи-ка, милейший, это ведь ты убил по весне Ильверса и его мать?
Кэйвур мотнул головой, безуспешно пытаясь привести в порядок мысли.
– Ты кто… такой?
Хрясь! – и ножка стола, вытянувшись, обвилась вокруг шеи надсмотрщика.
– Думаю, так наша беседа будет куда более плодотворной, – холодно изрек Варна, – говори. Это ты их убил?
Мигом протрезвев, Кэйвур в панике уставился на мага.
– И не вздумай кричать, – добавил чародей, обращаясь к Силе Дерева и усиливая давление петли на шею.
– хрр… да, – шепот змеей выползал из сдавленного горла дэйлор.
– Кто приказал тебе их убить? Ты ведь не сам решил прирезать двух рабов? – тихонько поинтересовался Варна, приближаясь. Надсмотрщик задергался в ловушке, захрипел – но деваться было некуда.
…И через пол часа Варна уже торопился по дорожке к замку Эвора, напустив на себя смиренный вид Ищущего мага.
Все здесь было так, как и весной. Тишина, покой, умиротворение снаружи – и гнилье, вымирание – внутри. Правда, замку-то было все равно: непомерно разросшийся, на протяжении многих столетий поддерживаемый магией и питаемый Дэйлороном, он и теперь тянулся к небу башнями-ветвями, крепко держась за землю. И переплетенные меж собой многочисленные стволы всем своим видом будто говорили, что будут жить до конца дней этого мира…
Варна задумался. Ему не хотелось следовать через весь замок, да еще и спрашивать, где находятся апартаменты благородной Найли. Хоть и обрядился Ищущим, но пробираться в покои дочери главы дома – это слишком, даже во имя поиска Истины!
Затем ему в голову пришла недурственная мысль о том, что Сила Дерева, живая, теплого золотисто-коричневого цвета сама подскажет ему, где искать дочь Эвора. Маг положил ладони на «стену», густое, невозможное без магии плетение ветвей, закрыл глаза… Вместе с кровотоком Силы он растекался по замку; в глаза назойливо лезли тысячи образов, уши наполнились гулом десятка голосов. Повар на кухне отвешивал поваренку оплеухи за испорченный суп, наложницы Эвора д’Аштам, мучаясь бездельем, обсуждали достоинства хозяина, служанка, стоя на коленях, торопливо вытирала пролитую на пол воду… И вот, наконец…
Маг открыл глаза, похрустел пальцами и мысленно поблагодарил Силу. Она тепло плеснулась в ответ и застыла чудным янтарным узором.
…Когда Варна вышел из портала в покоях Найли, юная дэйлор как раз читала книгу, полулежа на кушетке. И, казалось, даже не вздрогнула при виде незнакомца в мантии. Только окинула Варну томным взглядом и холодно поинтересовалась, что ему нужно в ее комнате.
– Имейте в виду, за дверями стражи спокойствия. Во имя Предков, как вы себе вообще позволяете врываться в мои покои?!! Убирайтесь, иначе отец разберет ваше братство по досточкам…
Варна неторопливо откинул капюшон и подошел ближе.
– Я сказала – убирайтесь, – повторила Найли, царственным жестом поправляя смоляные кудри, уложенные в прическу.
– Почему ты приказала убить собственного брата? – спросил Варна, – почему?!! Ты боялась, что, появись он в замке, тебе придется несладко, а?
Найли резким движением отшвырнула книгу и села.
– А, это вы… Варна, кажется? И не надоело вам? С весны-то?
– Почему? – выдохнул он, – я бы забрал его с собой, и тебе бы ничто не угрожало! По прихоти ты отправила к предкам ни в чем не повинного дэйлор!
Девушка поднялась и подошла почти вплотную. Варне даже показалось, что он ощущает ее теплое дыхание на щеке.
А потом, с легкой улыбкой, Найли сказала:
– Ты ошибаешься, маг. Я не убивала Ильверса. И не приказывала его убить! А теперь – убирайся. Ты вообще не должен здесь…
Она не успела договорить, потому что железные пальцы Варны вцепились ей в плечи. Маг чувствовал, как в висках туго стучит кровь; глаза застилала пелена бешенства. А эта девка, казалось, издевается над ним – над ним, учеником самого Великого Магистра!
– Ты и сейчас будешь все отрицать? – прошипел он ей в лицо, – даже тогда, когда Кэйвур сознался?!! В том, что ты приказала ему это сделать? Великие Предки, как же здесь все прогнило, и пропиталось зловонием!
Варна даже не обратил внимания на то, как побледнели щечки Найли.
– Кэйвур? Да что он мог сказать-то? Когда я ничего ему не приказывала?!!
Он оттолкнул девушку от себя – так, что она, не удержавшись, упала на кушетку. Торопливо вытер ладони о черную мантию, стараясь стереть с рук ощущение налипшей зловонной грязи. В голове бешено прыгали мысли, совершенно безумные; да, маги никогда не вмешивались в дела домов, и каждый хозяин имел право убить неугодного раба. Все это Варна помнил и сейчас, но… Его поглотило желание наказать Найли – хоть как-нибудь… Так, чтобы никто не доказал его, мага, вины – и в то же самое время, чтобы девица долго и мучительно расплачивалась за содеянное.
Найли молча смотрела на него, и Варна, заметив на ее красивом лице страх, ухмыльнулся. Кажется, он придумал…
* * *
Зима на юге – мало похожа на зиму. И если в Дэйлороне нет-нет, да выпадал снег, тающий на следующий день, то в предместьях Алларена годами не бывало даже намека на снежинки. Только дождь и грязь, иногда прихватываемые легким морозцем, омерзительно одинаковые каждый день. Да еще черные, неприбранные листвой деревья…
В один из таких погожих зимних деньков в таверну, что одним боком прилипла к главному купеческому тракту, ведущему в Алларен, а другим – к вспаханному клочку земли, вошли два путника.
Они были одеты так, как и полагается людям, вынужденным месить размокшую дорожную грязь: неопределенного цвета плащи, теплые куртки, забрызганные грязью штаны из дерюги и высокие башмаки, так густо облепленные серой гущей размешанной с водой земли, что никто бы не определил их истинный цвет. Старший был парнем, не достигшим еще зрелого возраста, его друг – и подавно мальчишкой. Оба они казались отощавшими и изнуренными долгой дорогой. Наверняка еще и без медяка в кармане.
По этой причине Эва, прозванная в насмешку Красоткой, не торопилась к ним. А они, в свою очередь, не спешили высказывать недовольство тем, что полная и слегка горбатая Эва обслуживает кого угодно, но только не их.
