Намек был совершенно непрозрачным и вполне конкретным, и Верочка испуганно вскинулась.
— Как потом?! Что ты хочешь этим сказать?!
— Только то, что сказал. — Он вдруг щелкнул ее по носу, не больно, но обидно так, развернулся и, щегольски заправив руки в карманы брюк, двинулся в прихожую, на ходу приговаривая: — Я буду приходить к тебе, когда захочу, дорогая. Как возникнет потребность в тебе, так я зайду. Могу позвонить предварительно, а могу и не позвонить…
— Нет! — тонко вскрикнула Верочка, осознав вдруг, что он совсем не шутит, а говорит эти ужасные вещи совершенно серьезно. — Ты не посмеешь!
— Еще как посмею, — рассмеялся он, на этот раз абсолютно натурально и даже весело. — Иначе ваше ежемесячное содержание сузится до размеров минимальной зарплаты, а это сколько? Правильно, это ровно столько, чтобы заплатить тебе за электроэнергию. А ведь остается еще и питание, и одежда для сына. А питаться он должен полноценно, то есть получать мясо, рыбу, фрукты, соки в полном объеме. Короче, все то, что сейчас есть в твоем холодильнике. Будешь вести себя дурно, все эти изыски с твоего стола исчезнут.
— А как же Данила?!
— А Данилу в таком случае я заберу себе. — Это была еще одна новая мысль, которая ему жутко понравилась.
— В каком случае?
Верочке казалось, что мир за окном померк, сузился до пространства комнаты, в которой ее только что распяли. Все, что было хорошего, светлого и доброго, уже не существовало. Все исчезло под натиском грубой силы, о существовании которой она прежде и не подозревала. Неужели такое возможно?! Неужели можно так манипулировать людьми, которых когда-то считал родными?!
— В каком случае, Гера? — повторила она, метнувшись следом за ним в прихожую.
— В том самом, — хмыкнул он самодовольно, натягивая плащ. — Когда ты не сумеешь его содержать. Любой суд отдаст мне сына на воспитание. Любой, если сравнит уровень твоих и моих доходов.
— Но… Но так же нельзя! Ты не посмеешь!
Вот сейчас она точно готова его убить. Ярая противница любого физического наказания, она готова была убить отца своего любимого ребенка.
— Посмею, дорогая. Еще как посмею. И в Ниццу мой малыш со мной поедет, и будет видеться со мной ровно столько, сколько мне нужно. А ты… — Тут Гера, уже полностью экипированный, вновь двинулся в ее сторону, подошел к ней вплотную, ухватил за подбородок и прошептал, касаясь своими губами ее: — А ты будешь вести себя со мной совсем не так, как вела все это время. Ты теперь будешь умницей. Сговорчивой умницей. И будешь делать все, что я захочу. Ведь так?
Вера крепко зажмурила глаза, но слезы все же просочились сквозь плотно сжатые ресницы и побежали по щекам. Она вытирала вспотевшие ладони о халат и терпеливо молчала. Молчала, даже когда он с силой сдавил ее подбородок холеными пальцами и снова властно повторил:
— Так как, Вера? Ты будешь послушной девочкой? Или… Или мне все же придется решать вопрос об опекунстве над сыном?
Он бил теперь по самому больному, по самому уязвимому ее месту.
Данилка… Он же был ее и только ее! Это же Гера, а не она разрушила их семью. Не она гнала его из супружеской постели и из дома. Он сам ушел. Сам! А теперь чего он хочет?! Хочет измываться над ней?! Жаждет крови или зрелищ?! Мерзкий… Мерзкий поганец, извращенец… Мало ему большеротой макаки, ему еще для полного счастья унижения бывшей жены не хватает…
Вера на мгновение задержала дыхание, снова почувствовав его руки на своей груди.
Может ли она ему противостоять? Могла бы, несомненно, могла бы послать его к черту, если бы не Данила. Гера наверняка все взвесил и все просчитал, заявившись сюда. У него в руках огромный козырь — его деньги. А деньги в современном мире решают все. И если он захочет, он и в самом деле посадит их с Данилкой на хлеб и воду. Ее зарплата… Это смехотворное пособие для того, чтобы не умереть с голоду. Она в восемь раз меньше той суммы, которую Гера ежемесячно им выделяет. Если он отберет эти деньги, то со временем… он отберет и сына.
— Я все поняла, Гера. — Верочка болезненно сморщилась в ответ на его страстный поцелуй.
— Что ты поняла, дорогая?!
Геральд уже даже не спрашивал, он восклицал, заведомо уверенный в успехе своего нового предприятия. Ему всегда и все удавалось, почему же не удастся подчинить себе бывшую жену. Вздор какой! Подчинит, еще как подчинит. Она еще и овсянку ему варить станет…
— Я сделаю так, как ты захочешь, — произнесла она помертвевшими губами. — Это все?
Последний ее вопрос немного подпортил общую картину его превосходства. Но он не стал заострять на этом внимания. По-хозяйски, ощутимо, шлепнул ее ниже поясницы и ушел, громко хлопнув дверью.
Верочка подошла к окну в кухне и пустыми глазами наблюдала за тем, как ее бывший выходит из подъезда, как садится в машину, выезжает со двора. Потом убрала со стола его пустую тарелку. Смахнула крошки в ладонь и швырнула их в раковину. Для чего-то поставила чайник на огонь, будто хотела чаю. Она сейчас вообще ничего не хотела и не чувствовала. А потом присела к столу.
Итак, он лишил ее последнего пристанища — ее относительной свободы. Если еще сегодня утром она считала, что может когда-нибудь, не сейчас, нет, а когда-нибудь попытаться строить для них с Данилой новую жизнь, то после визита Геры все изменилось. Он пришел, и захлопнул окно в ту жизнь, и накрепко заколотил его огромными гвоздями. И сделал это без особых усилий. А она попалась… Попалась, как глупая зайчиха в примитивную ловушку.
Что же делать?!
— Что мне делать? — прошептала Вера и обвела глазами кухню.
Кухня была просторной и дорогой. Всякой бытовой техники в ней было напихано тысяч на двадцать с лишним. Добротный ремонт, красивые окна с невесомыми портьерами, шикарная мебель. Во всей квартире все так же — дорого и стильно. Она может лишиться этого в одночасье. А так ли уж ее это волнует? Черта с два. Она может уснуть, уложив голову на дорожную котомку…
Почему она подумала о дорожной котомке? Уж не потому ли… Да! Именно! Она подумала о дороге. Ей нужно уехать. Нет, неправильно. Им нужно уехать. Им двоим: ей и Данилке. Продать квартиру и скрыться от Гериного всевидящего ока. И сделать это нужно как можно быстрее. Дождаться, пока Гера увезет Данилу в Ниццу, и в это время продать квартиру. Квартира в центре города с хорошим ремонтом может стоить целое состояние. Вырученных денег хватит на то, чтобы безбедно жить в маленьком городке несколько лет. Останется еще и на скромное жилье…
Вопрос, понравится ли данная мысль сыну, ее как-то в тот момент обошел. Он должен понять, обязательно должен, но когда-нибудь потом, когда повзрослеет. Не могла же она сейчас рассказать ему о том, что извращенный ум его папаши определил ее в наложницы. Нет, конечно.
Ей нужно продать квартиру, и продать как можно быстрее. Только сделать это следует очень осторожно, не потревожив высших деловых сфер, куда был вхож ее драгоценный супруг. Там она мгновенно засветится. Ее выдадут тут же, без промедления. Нет, нужна скромная риелторская контора, куда птицам такого высокого полета, как ее супруг, вход заказан. А она вот не побрезгует. Она обратится именно туда. Завтра же купит газету объявлений, найдет там подходящий вариант и начнет потихоньку действовать.
«Решено. — Верочка даже нашла в себе силы улыбнуться. — Пусть будет так».
Она приняла решение: оно ее устраивало, и оно ее освобождало.
Глава 6
Назаров невидящими глазами смотрел на окно собственной кухни и без аппетита поглощал ужин. Состоял он, как обычно, из макарон с сосисками, пакета молока и батона. Ленивыми движениями Сан Саныч накручивал на вилку длинную вермишель, макал ее в кетчуп и отправлял в рот. Потом откусывал от сосиски и запивал все эти яства молоком. Вкуса он почти не чувствовал, продолжая таращиться на голый проем кухонного окна. Шторы снял еще два дня назад, решив, что пришла пора отправить их в стирку. Скомкал и сунул в машинку, да так и оставил там. Как-нибудь потом постирает. Ему и без штор недурно.
За окном сгущались сиреневые сумерки, но света он не зажигал. Ему нравилось сидеть в полумраке и слушать звуки своего дома. В углу под подоконником голосом Софии Ротару тихо журчало радио. Из горячего крана подкапывала вода. На лестничной клетке молодежь бренчала гитарой.
Они совсем не боялись нарушать покой граждан, зная, что Назаров не станет их гонять. Он и не гонял. Пить ребята не пили, курением тоже не баловались, а петь пускай поют. Он и сам в их годы дергал за струны и гнусавил что-то из «битлов» плохо поставленным подростковым голосом. Еще неделя-другая тепла, и пацаны уйдут во двор. А сейчас еще скамейки не просохли, и с неба частенько сыплет мелким дождем. Пускай себе поют…
Назаров опустошил тарелку, допил молоко и сунул нетронутый батон в пакет. Встал и, потянувшись, принялся убирать со стола. Мыть тарелку не стал, чтобы не греметь. На площадке Денис пел его любимую песню из «Любэ». Пел почти профессионально, и Назаров заслушался. Талантливый парень этот Денис. При хороших родителях мог бы в конкурсах участвовать, а пока только в разбойном нападении и поучаствовал, за что едва срок не схлопотал. Спас возраст…
