Стало очевидным, что мою убежденность в непричастности к убийству Веры и Валеры никто из друзей не разделяет, как наверное и остальной партийский народ. Мнением Паши я и интересоваться не стал – мужик озабочен как бы самому в подозреваемые не попасть, потому трезво думать сейчас не в состоянии.
Домой вернулся в сумерках. И жена, на минуту раньше там же появившаяся, чуть-чуть обрадовала:
"Вера из Мирного вернулась, отпустили под подписку о невыезде."
"Слава богу, хоть ее!" – не мог скрыть удовлетворения, – "Надеюсь и Валера там долго не задержится!"
Жена глянула на меня с удивлением:
"Думаешь они к убийству отношения не имеют?"
"В этом убежден!" – и вопрос задал – "А женщины в партии что думают?"
Света ответила, но не сразу и как-то неуверенно:
"Некоторые молчат, но большинство считает, что к убийству они причастны."
Часть 4
Подозрительная находка в степи
Десятого мая нормальной работы не получилось. Утром в камералке появился оперативник, и наш начальник, Павел Петрович, предложил геологам никуда не отлучаться. Вдруг кто-то потребуется ему для беседы.
Вскоре Михаил ее и начал, с подчиненными Славы. По очереди вызывал канавщиков, экскаваторщика, шофера. Часа за полтора нужное у них выяснил, и с приличной задержкой трудяги в поле все же отправились.
А геологи и геофизики маялись в ожидании. Вид имели деловой, но мысли витали далеко от карт, накладок и прочих бумаг, лежащих перед каждым.На перекурах разговор вели о вчерашней трагедии, об ожидаемом приезде родственников сразу трех человек- Славы, Веры, Валеры. Предполагали, чем этот приезд может закончиться, не дай бог разборкой между ними.
Вера в камералке появилась, но привычного смеха от нее никто не услышал. Молча пришла, показалась, и молча ушла. Народ к ней отнесся сдерженно, плохого никто не сказал, но и хорошего тоже. Теперь, когда из милиции выпустили, убийцей ее не считали, но в какой-то мере виновной в случившемся были уверены.И только Татьяна, поймав меня в коридоре, отличное от остальных убеждение высказала вопросом:
"Юрий Васильевич, неужели и вы Валеру и Веру в убийстве подозреваете?"
На что с удовлетворением заметил:
"Никогда! И слава богу, что ты в это не веришь, наверное единственная из женщин!"
Татьяна улыбнулась, и конечно не могла лишний раз не напомнить:
"Вот, Юрий Васильевич, я всегда в вас верила и не зря люблю, пока безответно!"
В нашей комнате Владимир и Леня что-то пытались делать, но по моему, в мыслях было одно: когда оперативник позовет, и о чем будет спрашивать. А Паша не скрывал беспокойства – крутился, вставал, садился, что-то перебирал руками, шаркал ногами. При этом отрешенно смотрел в стену напротив с выражением на лице полной обреченности. Так до обеда и просидели, очередь до нас у оперативника не дошла.
Перекусив, я не стал задерживаться дома до конца перерыва, а побежал к месту вчерашней трагедии. Хотелось проверить одно предположение: если убийство умышленное, то исполнитель должен предусмотреть бе-зопасные пути подхода и ухода с места преступления.А дом, где жил Слава, стоит на краю поселка и незаметно к нему ночью легко подойти по пустой степи со стороны Мирного, вдоль дороги, которая к нам из него и ведет. Не должен убийца с длинной и подозрительной железякой в руке таскаться по партии, где освещение ночью все же есть в виде редких фонарей на столбах.
Сейчас я в степь за страшным домом вышел и челноком, как сеттер на охоте, начал удаляться от него, внимательно все в траве и кустах осматривая. Надеялся, что орудие преступления где-то здесь могли бросить.
Выискивал я непонятно что долго. Обеденный перерыв давно кончился, но я в камералку не спешил – работы сегодня все равно никакой, а к оперативнику для беседы расчитывал попасть последним. Возможно, что-то мне и расскажет, по приятельски.
С пол километра отошел от поселка, ничего подозрительного не заметив. Начал ходить кругами, постепенно увеличивая радиус. Из посторонних предметов, то-есть появившихся в степи по воле человека, находил поломанные деревяшки, половинки кирпичей, ржавые гнутые арматурины, трубы. Но ничего похожего на тонкий, длинный, круглый и заточенный стержень в глаза не попадало. Неожиданно в траве заметил кусок серой материи с непонятными пятнами на ней. Не выгоревшая тряпка и в степи? Подозрительно. Начал рассматривать ее внимательно. Возможно, кусок от старой рубашки, видно что оторван от другого куска , в свое время аккуратно вырезанного острым предметом. Пятна – явно кровь, но не в каплях, а в мазках. Вроде как ее стирали с какого-то предмета.И стирали не так давно – кровь если и не свежая, то никак не древняя.Может здесь убийца орудие преступления вытер и здесь же где-то бросил? Но тогда зачем кровь стирать? Что-то у меня не вязалось. На всякий случай тряпку аккуратно свернул, стараясь лишний раз не лапать – вдруг опечатки пальцев есть, положил в карман. Побегал вокруг в поисках чего-то длинного, тонкого, острого. Ничего не нашел. И пошагал к камералке, придумывая откуда могла появиться в спепи тряпка с кровью и имеет ли она отношение к преступлению.Ничего толкового так и не придумал.
Как и надеялся, поговорить с Михаилом удалось в самом конце рабочего дня, когда за ним из Мирного приехал милицейский Уазик. Все же мы приятели, и я позволил себе поинтересоваться:
"Когда Валеру отпустите?"
Михаил хмыкнул, улыбнулся:
"Наверное скоро. Что-то не получается у меня. Алиби у него, конечно, нет, но и Фактов причастности к преступлению тоже."
"А орудие убийства? Все, наверное, в партии облазил,» – я спросил так, для проформы. Считал, что не нашел Михаил никаках "орудиев».
"Ничего нe нашли," – подтвердил он мою уверенность, – "Хорошо спрятал кто-то!"
Я молча достал кусок материи со следами крови, осторожно развернул и положил на стол перед оперативником. Глаза у него моментально загорелись:
"Где взял?"
Пришлось рассказать, что делал только что в степи и где тряпку нашел. Затем пришлось ехать к месту находки, показывать Михаилу. Благо, машина милицейская оказалась под рукой. Оперативник и шофер, как в свое время и я, кругами побегали, но ничего конечно не нашли.После этого подвезли меня к камералке, высадили возле нее и умотали в Мирный, вместе с моей находкой.На прощание Михаил не то попросил, не то посоветовал:
"Ты здесь бдительности не теряй, посматривай вокруг. Может что интересное и заметишь. Глаз у тебя – алмаз!"
Пропажа у электроразведчиков
В мое отсутствие в партии появились родственники Славы: отец, мать, два молодых человека. Устроили их в гостинице. Родители, конечно, в слезах, вид – совершенно убитых горем. Они как зашли в отведенную комнату, так из нее и не выходили. Двое сопровождавших их парней быстро устроились и вышли, как говорят, к народу. Интересовались, что и как со Славой произошло, кто это сидит в Мирном в милиции, кто женщина, из-за которой все случилось.
Начальнику нашему, Павлу Петровичу, такие распросы очень не понравились. И со своей стороны он предпринял ответные действия: поручил Лене в паре с большущим мужиком из бурового цеха постоянно сопровождать любознательных приезжих и попытки любого конфликта с их стороны пресекать на корню. Леня был страшно недоволен поручением, что при случайной встрече со мной и высказал:
"Эта кукла (т.е. Вера.) считай человека убила, а я ее и охраняй, не дай задницу надрать!"
Я возмутился:
"Но ее выпустили, значит не виновата!"
"Да уж конечно!" – для Лени этот факт не был убедительным, – "На Валерку убийство повесила, потому и выпустили!" – еще раз подтвердил убе-жденность в виновности Веры, и побежал догонять подопечных.
А вечером ко мне зашел немного оживший Паша. Из разговора с оперативником он понял, что убийцей его не считают, но подозревать обязаны – алиби-то нет. А потому и взяли подписку о невыезде, на всякий случай. Сейчас у меня поинтересовался:
"Вы завтра в поле едете?"
Попасть туда край как нужно.Три дня бездельничали, и как я знал, послезавтра с утра тело Славы отдадут родственникам везти и хоронить по месту жительства родителей.Стало быть, придется ребятам нашим и в морг ехать – Славу в последний раз одевать, потом в гроб ложить, везти в партию попрощаться с товарищами. И наверное, что-то вроде поминок будет. То-есть в этот день поле отпадает и завтра попасть туда нужно обязательно. Но Пашин вопрос меня удивил:
"А ты сам? Что, не едешь?"
Теперь он захлопал глазами: "Так у меня подписка о невыезде!"
Не засмеяться я не мог: ну Паша, ну надо же все понимать так прямолинейно! Пришлось просвятить:
"Ничего, в поле можно и с подпиской! Сам знаешь, что для проформы она, чтобы на Михаила начальство бочку не катило!"
Паша обрадовался: "Если так считаешь, то и я с вами поеду!" – ответил с воодушевлением. На мгновение замер и уже серьезно, как заговорщик, посвятил меня в большую тайну: "Он и знать не будет!"
