Внимательное изучение чертежа линии сухопутной обороны приводит к выводу, что на его содержание большое влияние оказала не фортификационная наука того времени, а Севастопольское восстание. Действительно, намечаемые к строительству оборонительные сооружения с пробиваемыми снарядами стенами не могли выдержать длительной осады. Они были пригодны для отражения атак небольших десантов противника или взбунтовавшихся крымских татар, но главное, они превращали Севастополь в закрытый город, войти и выйти из которого стало бы невозможно.
Какова же суть происшедших событий, заставивших власти думать о создании сплошной ограды вокруг города? Им предшествовало распространение чумы на юге России. И хотя в июне 1829 г. в Севастополе отсутствовали признаки заболевания, город был оцеплен войсками, что привело к резкому сокращению подвоза продовольствия и дров. Только в октябре в помещении карантина было обнаружено заболевание чумой. Вместо того чтобы изолировать Южную бухту и карантин, комендант и градоначальник усилили охрану вокруг города, перекрыв все пути снабжения. Жители страдали от голода и холода, населению выдавали непригодную к употреблению муку. К декабрю 1829 г. чума распространилась по всему городу.
Карантинные и медицинские чиновники использовали эпидемию для личного обогащения. Они не только разворовывали средства, отпускаемые правительством для борьбы с чумой, но и стремились как можно дольше сохранять создавшуюся в Севастополе обстановку; любые признаки недуга объявлялись чумой, а заболевших направляли в лазарет, где они, как правило, умирали от истощения и переохлаждения. Непосредственным поводом для восстания, или "чумного бунта", стала смерть женщины на Корабельной стороне. Медики объявили, что она умерла от чумы и в связи с этим необходимо ужесточить карантинные меры. Доведенные до отчаяния чиновниками и полицией, беднота, мастеровые и матросы, семьи которых проживали в слободе, подняли восстание. Они удерживали власть в городе с 3 по 7 июня 1830 г.[31] Военный губернатор Севастополя адмирал Грейг не применил войска для пресечения беспорядков; градоначальник Н. А. Столыпин был убит восставшими. Восстание жестоко подавили войска под началом новороссийского генерал-губернатора Воронцова. Тысяча пятьсот человек предстали перед судом; семеро зачинщиков были приговорены к публичной смертной казни.
В 1832 г. начальником штаба Черноморского флота назначили контр-адмирала М. П. Лазарева, который стал исполнять и обязанности командира, так как адмирал Грейг убыл из Севастополя, ожидая решения императора (в 1833 г. Николай I назначил Грейга сенатором).
Интересная судьба сложилась и у плана сухопутной обороны. Инженерная команда, приступив к разбивке сооружений на местности, обнаружила, что топографический план составлен с большими погрешностями: казармы попадали в овраги, бастионы упирались в откосы; было много и других нелепостей, не позволявших осуществить проект. Командир Херсонского инженерного округа инженер-полковник Мочульский доложил командиру Черноморского флота и портов о создавшейся ситуации, и в Санкт-Петербург был отправлен соответствующий доклад. Император, видимо, негодовал, но в июне 1833 г. приказал послать в Севастополь инженер-полковника Бюрно для выполнения проекта крепости. Пришлось подполковнику при содействии инженерной команды заняться уточнением топографического плана, так как на новую съемку местности требовалось несколько лет.
Описанные события резко обострили взаимоотношения между Военным министерством и Морским ведомством. Армейцы решили "отомстить" морякам, обвинив их в невыполнении решения царя по возведению двух оборонительных казарм для размещения матросов. От командира Херсонского инженерного округа потребовали донесения о состоянии строительства этих сооружений согласно распоряжению императора 1829 г. В Инженерном департаменте знали, что к работам не приступали, но для "всеподданейшего доклада" необходим был документ. В архиве отсутствуют следы этой "схватки под ковром", но в мае 1835 г. высочайшим повелением строительство морских казарм в Севастополе передали в ведение архитектора с морской стороны, без участия инспекции инженерной команды[32]. Николай I не пожелал передать, по примеру Кронштадтской крепости, строительство укреплений Морскому ведомству.
Вице-адмирал Лазарев принял активное участие в работе над проектом Севастопольской крепости. Его замечания и предложения нашли отражение в чертежах, которые выполнил инженер-подполковник Бюрно. В новом проекте крепости сухопутная линия обороны состояла из семи бастионов. Их горжевая часть оборонялась одноэтажной казармой, предназначенной для размещения одной пехотной роты. В исходящих углах возводились пороховые погреба. В казематированных флангах бастионов были расположены квартиры для офицеров, кухни и склады. Предусматривалось строительство каменной стенки между укреплениями с устройством рва и гласиса на всем ее протяжении. Оборону усиливали три каменные башни.
Намечались коренные изменения и в обороне крепости со стороны моря. Наконец-то вспомнили о предложении А. В. Суворова защищать вход в Ахтиарскую бухту с помощью многоярусных казематированных батарей. Проект предусматривал возведение трехъярусной казематированной Константиновской батареи. На Александровском укреплении строились казематы и башня. Вместо земляных сооружений Николаевской батареи планировалось возвести двухъярусное казематированное укрепление, а близ реки Бельбек — двухэтажную каменную башню с открытой платформой, на которую устанавливались пушки для обстрела якорной стоянки у устья реки. Расширяли и одевали в каменную одежду укрепления, контролирующие рейд. Работы намечали выполнить на четвертой, восьмой и Павловской батареях, без изменений оставались только первое, второе и десятое укрепления.
В 1834 г. Николай I утвердил представленный проект и приказал немедленно приступить к работам. А для повышения ответственности и лучшей организации дела учредил должность Строителя Севастопольской крепости. Первым Строителем стал инженер-полковник Шестаков.
С 1 августа 1834 г. начались земляные работы на третьем, четвертом бастионе и четвертой батарее. Приступили также к освобождению участков под строительство казематированных сооружений на Константиновской, Александровской и Николаевской батареях.
Одновременно шла заготовка строительных материалов для возведения этих укреплений. Инженерный департамент приказал стены и своды казематов делать из местного известняка — материалы изучения развалин Херсонеса показали, что здесь в течение двух тысячелетий использовали инкерманский камень. Но Севастопольская инженерная команда разведала на склонах Килен-балки породы известняка, более плотного, чем инкерманский. Об этом докладывал после проведения проверки генерал-майор Засс генерал-инспектору по инженерной части в сентябре 1840 г.: "Александровское, Константиновское и Николаевское укрепления строятся с должной прочностью. Употребляемая киленбалочная плита прочнее инкерманской, которая в отделке гораздо чище и опрятнее, но имеет слишком много меловых частиц. Они выветриваются, впитывают влагу при дождях и разрушаются от морских волн. Приготовление извести соответствует всем требованиям. Своды в казематах выложены хорошо и могут выдержать сильную бомбардировку"[33].
Жизнь подтвердила эти выводы, когда при осаде Севастополя 5 октября 1854 г. стены и своды как Константиновской, так и Александровской батареи выдержали сильнейший огонь английских и французских кораблей. Ни одно орудие, находившееся в казематах, не было выведено из строя.
Ежегодно в Килен-балке добывали тысячи кубометров камня. Его заготовка не вызывала затруднений, но возникали проблемы при транспортировке. Инженеры решили построить специальную самокатную железную дорогу от карьера до причала в Киленбалочной бухте. На местности через 3 м установили опорные стойки, а поверху, в гнездах стоек, закрепили чугунные вращающиеся на осях колеса. По этим колесам двигались деревянные грузовые платформы длиной 8 и шириной 2,5 м, а так как пути имели небольшой уклон к причалу, то платформы с камнем придерживали при помощи канатов. Загрузка барж производилась сбрасыванием известняка непосредственно в трюм, после чего суда отводили буксиром к небольшому причалу на приморской батарее, где камень выгружали и перемещали вручную к рабочим местам[34].
Для строительства оборонительных казарм, стен, пороховых погребов и прочих каменных сооружений сухопутной оборонительной линии камень брали из рвов перед укреплениями и близлежащих карьеров. Добыча известняка велась на южном берегу Карантинной бухты и на восточном откосе городского оврага, что значительно ускорило и снизило стоимость возведения построек[35].
