колода с воткнутым сверкающим мечом, и палач в черном плаще. Ветер растрепал волосы, бросив в лицо, я жадно втянул воздух, в последний раз — вот этого было жаль до горечи. Опустившись на колени перед колодой, взглянул на сверкающий в алых закатных лучах меч, я положил голову на плаху, закрыв глаза, ни о чем не жалея. Ну, вот и всё.
— Снимите с него кандалы! — вдруг раздался голос над головой.
Открываю глаза, не веря своим ушам, это говорит мой брат!
Палач замирает на месте, меч висит над моей головой, толпа вздыхает, гудит. Отец вскочил на ноги, не ожидая такого от Визаальта.
— Снимите с него кандалы, — повторяет он, палач медленно опускает меч, ко мне спешит стража с ключами. — Теллиарон, брат мой, я навсегда изгоняю тебя из Светлого леса и, если когда-нибудь твоя нога коснется моей земли, я убью тебя, — кандалы падают, освобождая руки.
Медленно поднимаюсь на обмякших нетвердых ногах, всё еще не в силах поверить, что спасен. Таким же нетвердым шагом схожу с деревянного помоста, что чуть не стал моим последним пристанищем, толпа расступается, иду по коридору из сотен лиц, что устремили на меня жадные взоры. Ворота распахиваются передо мной, открывая путь в неизвестность, все происходит будто во сне.
— Телль! — вдруг меня хватает за руку Даландин, она плачет, тонкое тело сотрясается от рыданий, за другую руку ее держит отец, — я пойду с тобой! — отец сжимает ее запястья, девушка смотрит на него и добавляет, — Папа, пожалуйста, отпусти! — старый лекарь разжимает ладонь, вонзая в меня злобный взгляд.
Даландин вырывается, бросаясь за мной.
Эльфы расступаются — ко мне пробивается Ивир, за ним его отец и жена. Следом от толпы отделяются ещё и ещё эльфы, в основном солдаты, что дрались со мной рука об руку, их жёны и даже дети. Визаальт молча провожает нас взглядом, не препятствуя их выбору. И вдруг я замечаю Сабата. Гнусный предатель намеревается идти за мной, разворачиваюсь и бесцеремонно хватаю его за шиворот:
— Только посмей идти за мной, мерзкий старик! — швырнув его на тротуар, я выхожу прочь за ворота.
За спиной толпа скандирует:
«Визаальт! Визаальт!» — до чего же у нее переменчивое мнение.
Со мной идут самые лучшие эльфы, всего около сотни, я чувствую, как с каждым шагом тело наливается силой, а за спиной будто расправляются крылья — вот он, мой народ! И я сделаю всё, чтобы он был счастлив так, как я сейчас.
ГЛАВА 7. ВАГАРДА, БОЛОТА. НОВЫЙ КОНТРАКТ
Очнулась, голова трещала от удара, значит, эти двое не додумались меня убить, связанные руки затекли и болели. Меня усадили спиной к столбу, что поддерживал ветхую крышу, и привязали, пожалуй, даже чересчур крепко. В лачуге с низким потолком горел огонь, над костром висел черный закопченный котел, пахло похлебкой и мясом, небось, тем самым, что они уволокли у крестьян. Молодой эльф, худощавый и тонкий, с белыми волосами чуть ниже плеч, спал на узком ложе. Ребра его были забинтованы — моя работа. Старик в простой одежде, с длинной белой бородой и уродливым металлическим медальоном, больше похожим на кусок какого-то доспеха, выглядел странно. Дед суетился у котелка, что-то нарезая на доске, сгорбленный, медленный, совершенно белый, и как он только не разваливается?
Странная парочка: дряхлый как сама земля, эльфийский маг, прислуживающий молодому остроухому. Кто же они такие? Молодой точно не воин, если бы не старик я бы его за полчаса прикончила и разделать успела бы, одежды богатой в лачуге я не увидела, хотя меч у парня был замечательный — белесая рукоять с орнаментом и клинок настоящей эльфийской стали, вот бы его присвоить. Подняла глаза от меча, тут же встретившись с взглядом его хозяина, остроухий проснулся и недовольно наблюдал, как я жадно пялюсь на оружие.
— Сбежать надумала? — язвительно заметил ушастый, сев на ложе.
— И ножик твой прихватить, — огрызнулась я, старик, услышав разговоры, обернулся.
Дед подошел к своему напарнику, подал тому рубаху и даже застегнул пуговицы, обтянутые шёлком, вместо молодого. Глядя, как он это делает, я хмыкнула, тут же молодой недовольно окинул меня взглядом:
— Старик, ты ему и зад вытираешь? — засмеялась я, дед оторвался от застегивания шёлковых пуговичек и укоризненно посмотрел на меня.
— Азагур, знай свое место, — пригрозил он.
— Пф. Не то что? — фыркнула я, с вызовом глядя в такие светлые глаза, что голубая радужка в них почти растворилась от старости. — Измучаете, как Близира, в топь бросите? Терпеть не могу остроухих, — сплюнула, — те же орки, только высокомернее.
— Как ты смеешь ровнять нас с орками?! — воскликнул молодой, но старик положил руку ему на плечо, успокоив.
— Злишься за того аспида, что пришел неделю назад? — уловил мой настрой старый, — ты можешь ему помочь.
— Это как же? — спросила я, не отрывая взгляда от белесых глаз.
— Взамен на услугу, — вкрадчиво начал он и я напряглась.
— Продолжай, — потребовала я.
— Ты хорошо владеешь мечом, — польстил старик, я, не теряя бдительности, слушала дальше. — Меня и моего господина ты сопроводишь до Серого леса, взамен я освобожу из топи твоего друга.
— Что? — возмутилась я, — взамен на путь через Магикон, Амутгат, Зарнатх и Бездонные болота? Да не такой он мне и друг!
— Еще могу исцелить тебе все шрамы, — торговался старик, я засмеялась.
— Я десять лет пробыла шлюхой, этим шрамам я рада.
— Хорошо. Но ты только подумай, магический ошейник нельзя снять без разрыва контракта, я перезаключу его, ты отведешь нас, и договор будет исполнен, — заманивал старик, расставляя сети.
— Мне осталось только вернуться в Асестим, контракт истек ещё семь дней назад, — сообщила я.
— Только ты не вернёшься, — напомнил молодой.
— Да что ты! Ты что ли меня остановишь своими боевыми навыками? — огрызнулась я, — тогда чего мне руки связал, никак побаиваешься? — сероглазый эльф готов был сделать во мне дыру, его лишь сдерживал старик.
— Дам всё, что перечислил и его эльфийский меч, — не сдавался старик.
— Что? Да ничего подобного! — возмутился молодой.
— Нарон, остынь, — холодно осадил старик так, будто это молодой был его слугой, до чего же странная парочка, — король Серого города будет рад нам, он заплатит золотом, если же не заплатит — заберёшь его меч.
— Ну-ка дай поближе, — заинтересовалась я и слегка дрожащие руки старика поднесли ко мне острие, молодой недовольно пыхтел, но молчал.
Идеально гладкое лезвие, плавными линиями сверкало в лучах костра, ручка переливалась мелкими узорами, сверкая, словно бриллиант, от такого отказаться было сложно. Острейшая эльфийская сталь резала как
