Улыбнувшись своему отражению и представив себе восхищение короля, она отошла от зеркала, с удовольствием поглядывая на мелькающие из-под зеленого платья малиновые носки изящных туфель. Все было так благородно и просто в этом наряде, и так хороша была в нем молодая королева, что даже служанки не смогли удержаться от восхищенных возгласов.
Разрумянившаяся в ожидании праздника, Зенобия в сопровождении нарядных придворных дам вышла на галерею, опоясывающую огромный двор, вымощенный древними базальтовыми плитами. Сбоку, у стены, конюхи держали под уздцы горячих, бьющих копытами и пританцовывающих от нетерпения лошадей. Зенобия сразу увидела свою любимую верховую лошадь, резвую шалунью Файрис. Кобыла нетерпеливо перебирала тонкими ногами, капризно изгибала шею, потряхивая шелковистой гривой с вплетенными в нее разноцветными кисточками, и была чем-то неуловимо похожа на свою хозяйку.
Король в сопровождении свиты, облаченный в сверкающие позолотой парадные доспехи, поджидал дам на нижних ступенях широкой лестницы. Увидев королеву и уже не сводя с нее восхищенного взгляда, он легкими шагами взбежал по ступеням, подал ей руку и торжественно повел вниз. Конюхи подвели лошадей, и вскоре блестящая кавалькада прекрасных дам и воинов в доспехах, сопровождаемых многочисленными оруженосцами, конюхами и слугами, поскакала к Приречной Роще.
Жители Тарантии, прослышав о королевской забаве, высыпали на улицы и радостными криками приветствовали своего короля. Многие спешили в сторону Приречной Рощи, желая полюбоваться на королевские игры. Зная щедрую натуру короля, они предвкушали не только замечательное зрелище, но и богатое угощение.
Рыцари гарцевали по поляне, а с высоких скамей, покрытых коврами, на них взирали прекрасные дамы. Король и королева сидели в просторной ложе с шелковым навесом, защищавшим их от солнца. Герольды обошли вокруг поляны, трубя в трубы и возвещая начало праздника. Рыцарям предстояло проехать в боевом вооружении мимо королевской ложи и показать свое искусство управлять конем. Потом, после жеребьевки, рыцари будут сражаться друг с другом, а в завершение, король выберет среди победивших соперника для себя.
На королевских играх воины должны были показать ловкость и умение владеть боевым оружием, и часто победа доставалась не самым сильным, а самым проворным.
Толпы простолюдинов облепили ограду, громко высказывая свое суждение о каждом из бойцов:
– Смотри, Хамс, сколько их собралось и как сверкают доспехи! Интересно, кто в этот раз сразится с королем?
– Я ставлю на тощего Ройлунда! Гляди, какой у него конь! Так и пляшет, так и пляшет, как будто на нем сидит не рыцарь в тяжелых доспехах, а какой-нибудь мальчишка-конюх! Только, скажу тебе, Ройлунд совсем не мальчишка, и дерется он знатно!
– Ну, ты и скажешь! Тощий Ройлунд! Где уж ему против Боффина! Я тебе точно говорю – король выберет Боффина!
Тем временем рыцари по одному выезжали на середину поляны и, искусно правя лошадьми, заставляли их, то вышагивать чинной поступью, то резко останавливаться. Породистые горячие кони, повинуясь властной руке своих хозяев, гарцевали перед королевской ложей, вызывая одобрительные крики толпы и восхищенные возгласы придворных.
Потом, после жеребьевки, рыцари попарно выезжали для поединка. Вызываемый имел право выбрать оружие – копье, булаву, боевой топор. Но многие предпочитали меч, излюбленное оружие короля. По старинным правилам на турнире воины должны были показать все свое искусство, поэтому бой был похож скорее на изящный танец, чем на настоящее сражение.
Рыцарь считался проигравшим, даже если допускал такую оплошность, как потерянное стремя. Конан, сидя в ложе рядом с королевой, в легких сверкающих доспехах, всей душой рвался туда, на поляну, где перед ним сражались рыцари. И часто, когда он видел удачный выпад или молодецкий удар, его зычный голос разносился над поляной, подбадривая ловкого бойца.
Королева Зенобия, видя, с каким нетерпением он стремится в бой, не могла удержаться от улыбки. Королю уже за сорок, невозможно сосчитать, сколько сражений он выиграл за свою жизнь, в скольких стычках участвовал, и все равно ржание коня и звон мечей снова и снова будят в нем этот воинственный дух, зажигают огонь в глазах, заставляют руки тянуться к оружию. Как она его любила в такие мгновения, как радовалась, что ей, именно ей выпало счастье стать его женой, его королевой! Победители полукругом выстроились напротив ложи, трубачи и барабанщики оглушительными звуками возвестили начало королевского поединка.
Конан повернул голову и встретился с сияющими глазами Зенобии.
– С кем ты сегодня будешь сражаться, милый? Кто сегодня заслужил эту честь?
– И барон Боффин, и герцог Карино, и даже этот повеса, барон Готнар, что не сводит с тебя влюбленных глаз, дрались неплохо, но я, пожалуй, сегодня выберу графа Ринци.
– А почему именно его, Конан? Мне показалось, что барон Боффин сражался лучше всех, а каким ударом он выбил меч у графа Ройлунда!
– Ты права, он действительно прекрасный боец, но я не могу этого объяснить… Просто я так хочу!
Королева давно уже знала, что для Конана это был самый главный довод, и понимающе улыбнулась.
Король подозвал глашатая и объявил о своем выборе. Рыцари разъехались по своим шатрам, разбитым на краю поляны, а граф Ринци пересел на свежего коня и стал ждать поединка. Сегодняшняя победа досталось ему легко. Конь его противника, молодой и горячий, испугался звона мечей и, шарахнувшись в сторону, порвал подпругу. Граф Ринци, жизнерадостный толстяк, любитель пиров и охоты, неожиданно для себя был выбран королем, чтобы участвовать в главном поединке. Он стоял на краю поляны, важно подбоченясь и, поглядывая в сторону скамей, где сидели придворные дамы. Сегодня он стал героем, и, хотя знал, что король всегда выходит победителем из поединка, ему хотелось показать, на что он способен.
А король в это время объезжал поляну на Дрионе, великолепном мощном вороном жеребце, который легко нес своего закованного в сталь господина. Он повиновался малейшему движению руки всадника, легко и послушно выполняя повороты, вставая на дыбы и переходя в галоп.
Но вот снова взревели трубы, и всадники разъехались на противоположные концы поляны.
Конану не хотелось сражаться всерьез, поэтому он и выбрал противником графа Ринци. Но добродушный толстяк, за королевским столом евший и пивший за пятерых и часто отпускавший такие шуточки, что нежные дамы пунцово краснели, здесь вдруг преобразился. Раньше Конан не принимал его как воина всерьез, но теперь почувствовал, что поединок будет нешуточным.
