Паскаль Кивижер
Королевство Краеугольного Камня. Книга 3. Прощание
Моей крестнице Жанне
![]()
![]()
Original title: Les adieux (Le Royaume de Pierre d'Angle, Vol. 3)
© 2019, Pascale Quiviger
Published by arrangement with Agence littéraire Astier-Pécher
ALL RIGHTS RESERVED
© Петухов Т. М., перевод, 2022
© Издание на русском языкеоформление. ООО «Издательский дом «Самокат», 2024
1
Два раза в году тьма и свет поровну делят сутки – двадцать четыре часа. Это время полного равновесия. После весеннего равноденствия свет берет верх над тьмой. А после осеннего – тьма одолевает свет.
В полдень двадцать третьего сентября того года землю палил зной. Жители королевства прятались за закрытыми ставнями, как прятались они все лето. А когда выглянули наружу, заметили, что на горизонте наконец появляются облака. Лиловые, плотные, разрозненные, они не походили на обыкновенные тучи. Первыми насторожились обитатели порта, увидев на галечном пляже прибитую волнами липкую пену. Откуда волны? Ветра не было вовсе, воздух застыл, застоялся. Глядя на бурную воду и недвижные небеса, вся деревня замерла в нерешительности. Люди ждали: хоть бы прорвало тучу, хоть бы кончился день. Им казалось, что время встало.
Растянувшиеся по холму тени деревьев расплылись. Листья падали сами собой, над тропами причудливым образом вилась пыль. Овцы жались друг к дружке, слипаясь в огромный ком шерсти. Неукротимые цикады умолкли.
Когда солнце скрылось за опаленными верхушками Лесов, дохнуло затхлым ветром: он шуршал сухой травой и проникал всюду, даже в дверные щели. К восьми часам он превратился в мощные шквалы. А к девяти перерос в ураган. Березы пригибало к земле, на пристань обрушилась чудовищная волна. Окна во дворце покрылись как будто копотью, а стены сдвинулись. Каменные плиты усиливали гул шагов, двери стучали от сквозняка, свечи гасли. В десять часов послышался голос. Жуткое бормотание. Угроза, зов, невнятное месиво из слов, которое все, однако, поняли сразу: сегодня чья-то семья отдаст лесу свое дитя.
Шарль вышел из кузницы и поспешил к Матильде. Вот так и они потеряли в ночь равноденствия свою дочь, и хотя она почти вернулась к ним как королева Сидра, вскоре исчезла опять. Не причастна ли она к нынешнему зову Леса? Матильда затыкала уши. Перед ней в мельчайших подробностях проносилась та ночь, когда она должна была принести свою дочь в жертву. Она видела Альберика, видела его рот – прямую черту над аккуратной бородой, его светлые глаза, неотрывно глядящие на дорогу, ведущую к хижине Проводника. Чувствовала спокойное дыхание спящего у нее на руках сокровища, нервную поступь белой кобылы и, совсем рядом, потрясенного Шарля.
Теперь та же участь ждет другую девочку. Гийом Лебель один из немногих с ужасом понял какую. Его крестницу. Равноденствие отнимет единственную наследницу престола и разобьет сердце его лучшего друга. Блез де Френель также сделал свои выводы. С тех пор как он навсегда был прикован к постели, он только и делал, что размышлял, но ничего подобного не предвидел. «Таков уж этот остров, – подумал он печально. – Если беда приходит, то накрывает его без остатка».
Лисандр, сидевший у изголовья учителя, засыпал его вопросами. Никто до сих пор не решился открыть ему тайну висящего над королевством проклятия, но даже веки Блеза не отвечали ему. Рассердившись, Лисандр ринулся в кухню, место встречи всех, кто не знает, куда деться. Там он столкнулся с обыскавшимся его Феликсом, и великан, обливаясь слезами, поведал ему легенду о первом короле, обезумевшей королеве и их пропавшей принцессе.
Тем временем Тибо, сидевшего в потемках у себя в кабинете, захлестывала волна ужаса, смутных образов и воспоминаний, всколыхнувшихся от голоса Гиблого леса. Он видел качающийся на ветке медальон, синий гранит, зеленый свет. Чувствовал пальцами пепел и иглы. Он тряс головой, но ни на чем не мог сосредоточиться. А главное – отказывался понимать. Он готовился отдать дитя из другой семьи. Родители будут ждать его у Креста Четырех Дорог. Он придет к ним один, как того требовала традиция. Один, без Эмы. Но как он справится без Эмы?
И где она вообще-то? Тибо не видел ее с самого утра. Он решил было пойти поискать ее, но мысль уже перескочила на другое. Он еще не бывал в такой растерянности с тех самых пор, как десять месяцев назад вернулся из Гиблого леса. Брался за что-то и не мог довести до конца. Поправил на поясе кинжал. Схватил красный плащ и тут же оставил его на кресле. Надел один сапог, но не нашел второй. И чувствовал, как голову сжимает невидимый венец, холодный и тяжелый: скорбная корона, которая рано или поздно начинает давить на чело всех правителей Краеугольного Камня, оставляя на их правлении вечную отметину.
В одиннадцать часов ночи, когда крик превратился в вопль и деревья скатывались вниз по холму у порта, дверь кабинета открылась. В полумраке Тибо не сразу узнал жену. И только когда она подошла вплотную, он заметил наконец ее дорожное платье и сверток из теплого одеяльца на руках, из которого выглядывала розовая щечка, пухлая ручка и светлые кудряшки. Только тогда действительность обрушилась на него со всей жестокой силой.
Легче было умереть. Куда легче. Он отступил в коридор, слабо мотая головой. Эма видела его борьбу, но не могла помочь. Она сама была жива лишь чудом. Да и надолго ли? Весь день она смотрела, как Мириам лепечет, как запихивает в рот кулачок, потому что режется первый зуб… Как поддержать Тибо? Где взять силы? Где найти слова?
Тибо всем телом навалился на белый мрамор и закрыл ладонью глаза. Вдруг кошмар, который он видел каждую ночь, а с утра забывал, предстал перед ним с поразительной ясностью. Все те ночи, когда он бился в постели, оказались лишь подготовкой к грядущей трагедии. Так актер повторяет свою роль: ночные кошмары были постоянной репетицией. А сейчас, бодрствуя, он наяву переживал тот же сон, медленно осознавая правду. Он не терял медальон. Он сам оставил его в лесу, на ветке, чтобы Мириам знала лицо своей матери. Он заключил с Сидрой сделку. Неизбежную сделку. Он был не в силах ничего изменить. Ни как человек, ни как король, ни как мужчина.
Открыв глаза, он встретился с черным взглядом жены. И хотя смотрела она прямо на него, казалось, будто ее здесь нет: за суровой маской она скрылась ото всех. Неужели он и ее потеряет? Тибо подошел и прижал к себе обеих. Мириам была горячая, а Эма – ледяная. Он так любил их. Они жили в нем, в самой глубине его существа, и ничто их оттуда не вырвет. Он резко выпрямился, нашел второй сапог, обулся, застегнул камзол, накинул плащ.
В мертвой тишине они прошли к конюшне. Все расступались перед ними, опуская взгляды. Эма держалась достойно и отстраненно, Тибо смотрел перед собой, губы его сжались в прямую черту, как некогда у отца. Только прачка и кузнец могли глядеть им в глаза. Матильда коснулась лба Мириам, и шепотом, словно младшую сестру, попросила королеву крепиться и помнить, что она нужна королевству. Эма ответила ей на незнакомом наречии.
В конюшне лошади бились в стойлах от страха. Эпиналь ржал уже два часа, и вокруг зрачка у него горела зеленая кайма. Габриэль кое-как умудрился взнуздать трех белых лошадей, как того требовала традиция. Но, увидев в конюшне принцессу, он уронил поводья, которые кончал прилаживать. Габриэль сообразил: если король – еще и отец, то лошадей нужно только две. С тяжелым сердцем он отвел третью в стойло.
Они выехали в гробовом молчании. Плотный туман спрятал стволы деревьев и нижнюю часть дворца. Арка напоминала затерянный плот, а редкие люди – спасательные буйки. У Креста Четырех Дорог их ждали мужчина и женщина, с дочерью, родившейся первого мая ровно в полдень. Тибо знаком отправил их домой. Они не понимали. Он поблагодарил их, пообещав, что не забудет, и продолжил путь.
