Оставшиеся члены экипажа вовремя хватились угнанного грузовика, который перехватили еще на орбите. О том, чтобы удирать на такой большой и беззащитной махине от юрких патрульных корабликов, не могло быть и речи. Равиль и два его подельника сдались и не особо отпирались под следствием. Пилот мой получил пару лет, из них отсидел полтора, выйдя досрочно за примерное поведение, но главное — уголовно-пиратскую романтику с него как ветром сдуло. После того случая решил он взяться за ум, работать легально, а пиратство выкинул из головы. Вымел, что называется, поганой метлой. Одного не учел Равиль — что граница между легальной и нелегальной работой не столь отчетлива, особенно, если это работа в космосе. Там, где нормальному человеку не место. Так что нет ничего удивительного в том, что вновь, в этот раз не по своей воле, и без всякого романтического настроя, этот бедняга вновь оказался замешан в мероприятии, которое Уголовным Кодексом квалифицируется как пиратство. Отсюда и формулировка «рецидив».
— Хорошо, хорошо, — пробормотал я, запоминая номера блоков и камер, где содержались мои подчиненные, — а теперь, пожалуйста, сотри эти данные.
— В смысле? — вылупился на меня админ.
— Сотри «Дело «Варяга». Из памяти. Что непонятно?
— А разве так можно?
— Как сказать, — я достал бластер, — если тебе дорога твоя шкура — все можно. А если нет…
— Стоять, ни с места! Руки вверх! — раздался у меня за спиной крик сразу трех голосов. Я повернул голову, увидев в дверях двух полицейских с парализаторами наготове. Третий, тоже с парализатором, был в штатском, я узнал его. Это у него я позаимствовал форму.
— Ребята, — произнес я почти ласково, — но вы же понимаете. У вас парализаторы, у меня бластеры…
— Заткнись! — срываясь на визг, крикнул полицейский в штатском. Видимо, похищение формы его очень обидело.
— Парализатор не убивает, — спокойно объяснил мне его коллега, — однако, если тебе, обездвиженному и беспомощному, еще и врезать как следует, мало не покажется. Так что, лапы вверх и медленно поворачивайся.
— Все понятно, — проговорил я, ни к кому особо не обращаясь, — вам необходимо, чтоб противник был беспомощен. Ну, как старик из леса, например…
— Заткнись! — опять крикнул штатский, — слышь, да я узнал его! На всех местных каналах его рожа. Гребанная знаменитость планеты, пиратский капитан Орлофф.
— Правильно говорить «Орлов», нерусь, — я как бы обиделся легкому смягчению моей фамилии на местный манер. На самом деле я по привычной схеме выжидал удобного момента, отвлекая противников разговорами. Но, кажется, этот мой прием раскусили.
— Похоже, сегодня у нас удачный день, — сказал один из полицейских, — такую мразь на мушку взяли. Слышь, капитан Ар-лов…
Да они офигели что ли?!
— …бросай свое оружие и не рыпайся. Как ты понял, ты арестован.
— Бросать? Ну пожалуйста!
Два бластера, одновременно брошенные моими руками, сработали почти как бумеранги, с той лишь разницей, что сами не вернулись ко мне обратно. Двое из трех полицейских, словно кегли, попадали на пол. Третий, тот, что в штатском, выстрелить не успел, видимо, слишком рассчитывал на своих коллег. Он упал последний, сраженный ударом вакуумного сосуда, прилетевшего в голову. Хоть где-то пригодились останки спецназовца Майлза.
Пока все трое не очухались, я подобрал бластеры и глянул в сторону компьютера. Системщику, как выяснилось, может быть титаническим трудом пройти лишние сто метров, однако, когда речь идет о спасении своей жизни, или, как это звучит на инглише, «Save my ass», можно проявить чудеса прыти. Я не заметил, как и когда он удрал, но, признаю честно, что не смог бы так же.
Компьютер украшало окошко с надписью «Подтверждаете удаление: да или нет?», и, терпеливо, как влюбленный, ждущее ответа. Я не тупой, уж это понимаю, что означает. И еще знаю, для чего клавиша ввода нужна.
Материалы «Дела «Варяга» отправились в небытие.
* * *
Это ничего, что корабль поврежден на 50 процентов. Как по мне, стакан наполовину полон, а не наполовину пуст. А боевой корабль — не стакан, он круче, с его помощью можно сделать больше веселья. Жаль, кому-то веселиться не придется.
Немыслимым образом, вывернув штурвал, уводя свою «Крошку» от лазерных батарей вражеского дестроера, я послал ему пару «воздушных», а вернее, космических «поцелуев». Таких летающих, шустрых, самонаводящихся. И был готов подпрыгнуть от радости, ибо корпус врага озарила пара коротких вспышек.
Увы. Бой в космосе — не дуэль, где стреляют по очереди, а один удачный выстрел решает все. Противник все еще был на ходу, просто процент его повреждений тоже возрос. Может, весьма значительно, но расслабляться было рано. Более того, вражеский пилот словно взбесился, не ожидав от меня такого удара, и был полон решимости поквитаться.
От третьей ракеты он увернулся. А вот я замешкался, сильно на нее рассчитывая, за что поплатился с кораблем на пару. «Крошке» досталась плазменная бомба, а это, насколько я помню из теории, оружие дорогое и грозное. На корабле среднего разряда, если он не бомбардировщик, такие штуки бывают в единственном экземпляре, на самый-самый крайний случай. А на таком, как мой — вообще, ноль.
Тряхнуло так, что я еле в пилотском кресле усидел. Спасибо штурвалу, что я ухватил в последний момент. Взвыл бортовой компьютер, сообщая, что корабль поврежден на семьдесят процентов. Это хорошо. Это замечательно, значит, бомба прошла вскользь. В случае прямого попадания нас бы с «Крошкой» просто поджарило. А так…
— Ничего, дорогая, — приговаривал я, похлопывая по пульту, — мы еще повоюем. Рано нас похоронили!
И, разгоняясь, двинул свой недобитый корабль прямо на врага, ведя огонь из всего, что можно, одновременно. Теперь пришла очередь вражеского пилота удивляться и опешить. Видимо, так оно и было, потому что в течение почти минуты, я, не без удовольствия, наблюдал, как приближающийся корпус дестроера безответно сотрясают взрывы. Еще радостнее мне стало, когда одну из лазерных батарей срезало как ветку с дерева.
Не знаю, что больше двигало врагом — отчаяние оттого, что он никак не может справиться со мной, или надежда, что, уж теперь-то мне кердык. Немного осталось. Потому что последовал ответный огонь — ракетами, а также из уцелевшей лазерной батареи. Интенсивность его была куда меньше, чем в начале боя, однако, было ясно, что противник мой сдаваться не намерен. Как и я.
— Боеприпасы заканчиваются, — сообщил флегматично бортовой компьютер, а затем, без промежуточных стадий, буквально заверещал, — повреждено 90 % корабля! Дальнейшая эксплуатация опасна для жизни!
Что ж, согласен. Только, смотря, для чьей жизни. Ну, держись, неведомый враг! Сейчас ты поймешь, что значит, сражаться с кем-то, кому уже нечего терять. Пальцы мои буквально забегали по кнопкам, словно муравьи, мой корабль… то, что совсем недавно было кораблем, а сейчас, по данным бортового компьютера, просто раздолбанная посудина, держащаяся на честном слове… Эта посудина сливала остатки своего богатства, с уверенностью, что они не пропадут даром. Освещение в кабине было отрублено, энергии хватало лишь на то, чтоб не превратить «Крошку» в летающий гроб. Но освещения и не требовалось — благодаря фейерверку, устроенному мной напоследок из имеющихся боезарядов.
Мы с «Крошкой» пережили вражеский дестроер на пару секунд. Но и этого хватило, чтобы увидеть последнюю вспышку и облако осколков.
* * *
— Уфф! — выдохнул я, освобождаясь от сенсоров тренажера, всех этих проводков, только что имитировавших для меня пять моих чувств. Нет, все-таки, крутое оборудование у нас, в Академии. Полный эффект присутствия. Возможно, кто-то, слабонервный, даже мог по-настоящему умереть, будь он на моем месте.
— Идиот! Дебил недоношенный! Палено с глазами и сучком вместо носа! — капитан Ляхов, преподаватель по основам боевых действий в условиях космоса, и просто могучий мужик с густыми рыжими усами, как обычно, не стеснялся в выражениях. Судя по его тону, он мной слегка недоволен. Будь Ляхов недоволен сильно… я бы при всем желании не мог воспроизвести многие его фразочки.
— То есть?… — начал было я.
— Ты не сдал мой предмет, — сказал он как отрезал, — вопросы?
— Почему — не сдал? — задал я наивный, и по большому счету, риторический вопрос. Ибо, я успел усвоить, что, если Ляхов говорит «не сдал» — значит не сдал, — я же победил.
— По-бе-дил, — медленно, по слогам, презрительным тоном передразнил он меня, — победил он, видите ли. Видал я таких победителей! Да ты и минуты не протянул. А если бы второй корабль появился? Да он бы тебя одним махом раздербанил, как сидорову козу. Хрен ли ты, Орлов, когда корабль был поврежден на семьдесят процентов, на рожон полез? Ты че, мою лекцию прогулял, где я таким как ты, особо одаренным, втолковывал, что?…
