потащили вглубь парковой зоны лайнера.
— Отпусти немедленно! — истерила и вырывалась Егорова.
Она прекрасно поняла, кто за ее спиной. Его запах с горьковатым цитрусом она узнала бы из миллиона.
От барахтанья ее салафан задирался все выше и она затихла. Чего доброго покажется перед посторонними людьми прелестями наружу.
— Умница, мамба, — “похвалил” ее Эдик, видимо решив, что она успокоилась.
— Убери от меня лапы… — сквозь зубы черканила Катя, пытаясь отодрать от себя его руки.
Эдик заволок ее в небольшую беседку оплетенную вьюном, куда сквозь листву приятно проникал свет от фонарей. Поставил на ноги и загородил собой выход.
Оба буравили друг друга взглядами: он — бешеным, почти черным, а она — диким, обиженным. Дышали надрывно, тяжело.
Катя с места сдвинуться не могла. Каждый выдох Эдика вгонял в нее дозы мучительной неги, разжигал кровь, заводил на максимум. Егорова приоткрыла рот, чтобы схватить кислород. У Эдика кадык дернулся, взгляд моментально стал еще порочнее и соскочил к ее губам. За секунды тело Кати затрясло и она всхлипнула.
— Невыносимая… — выдохнул он и оба сделали шаг друг другу навстречу. Сорвались.
Столкнулись как два урагана. Сцепились в желании захватить первенство. Выиграть. Победить. Выжить…
Эдик поднял ее за талию, прижимая к груди. Катя обвила его бедра ногами, запустила ладонь в темные волосы. Губы соприкоснулись, вышибая из обоих нетерпеливые стоны. Он сдернул с ее головы резинку, заставив шипеть от боли, вплел пальцы в русые пряди на затылке, другую руку сместил под ягодицы.
— А как же твоя девушка, — рвано шептала Егорова, ревнуя до чертиков.
— Глупенькая, — не давал он ей опомниться, воспламеняя как сухой хворост руками и губами. — Это подружка Сергея. Для меня есть только ты, мамба… Только ты…
По венам Кати разлился порок в чистом виде и хотелось задушить Эдика в объятиях.
Они не целовались — сражались. Выпивали голодно, неистово, измучившись ожиданием. Языком он толкнулся в ее рот, лаская влажное нутро, заменяя все своим вкусом. Теплая ладонь Эдика касалась незащищенного лона и от каждого движения его пальцев, она теряла разум. Жалась теснее. Набрасывалась на его рот с остервенелым желанием и страстью.
— Да… — шептала она между поцелуями. — Да, Эдик…
— Знаю, моя девочка… — он потянул ее за волосы, заставляя запрокинуть голову, и приник к нежной шее. — Ты вся мокрая…
Покусывал. Зализывал. Проводил языком от ключицы до уха, запускал по ее телу горячие мурашки, что оседали в яремной впадине, щекотали горло, пульсировали в самом чувствительном месте, затягивая обруч возбуждения внизу живота.
Катя сгорала как ведьма в средневековую инквизицию на костре. Хотелось кричать, плакать, улететь во вселенную и непременно в его руках. Не сдерживаясь, она просунула руку между их телами и расстегнула пуговицы его штанов, неуклюже стаскивая их спереди. Юркнула ладонью под резинку боксеров и застонала от ощущений. Член Эдика был большим, горячим, влажным от выступившего предэкулянта, от каждого движения пальцев пульсировал, и это сносило крышу окончательно.
Подтянувшись чуть выше, Катя высвободила внушительный орган из одежды и приставила головку к лону. От соприкосновения чувствительной плоти они замерли. Трясло обоих до ощутимой вибрации.
— Хочу тебя… — сглотнула вязкую слюну Катя, не отрывая взгляда от Эдика.
Он перехватил инициативу. Взял ее за бедра и вошел сразу на всю длину. Глубоко. Катя застонала и прогнулась дугой в его руках от пронзившего тело наслаждения. Каждый атом естества устремился вниз, зарождая бомбу эйфории.
— Красавица моя… — застонал Эдик ей в губы, целуя остервенело, голодно. Присваивая, приращивая к себе. Ровно в такт своим размашистым и резким толчкам внутри нее.
С каждым движением она стонала все громче, наплевав на окружающую обстановку. Небо опускалось все ниже над ее головой и она вот-вот готова была коснуться звезд. С ним так хорошо, как никогда. От напряжения оба были мокрыми.
В какой-то момент Эдик прислонил ее спиной к металлической решетке беседки, продолжая удерживать в своих руках, только теперь движения его бедер стали в разы жестче, сильнее.
— Катенька… — рычал он глухо ей в рот, а она окончательно терялась в невесомости. — Катюша… сладкая моя…
— Я… Эдик, хороший мой… — Катя хватала воздух губами.
Накал достиг наивысшей точки, превращая ее в оголенный провод под напряжением. Тело не слушалось. Все сосредоточилось внизу, обещая запредельный взрыв.
— Да, солнышко… Отпусти себя, — ускорил он темп, шепча, выбивая последние предохранители Егоровой: — Я с тобой…
Втянув ртом морской воздух Катя отдалась оргазму, накрывшему ее словно цунами. С каждой волной экстаза она вскрикивала, запрокидывая голову, а потом тыкалась лицом в шею Эдика, хваталась за него дрожащими пальцами, боясь отключиться от реальности.
Пока она летала в стратосферу, Эдик притормозил. Сдерживал себя, давая Кате возможность полностью прочувствовать наслаждение, а потом резко вышел и кончил ей на промежность.
Они какое-то время стояли не меняя позы. Восстанавливали дыхание. Егорова же страшилась посмотреть красавчику в глаза.
Глава 21
Смех, да и только. Трахаться не побоялась, а тут — на те из под кровати! Засмуща-а-алась.
— Мамба? — нарушил молчание Эдик, поддевая пальцами ее подбородок и заставляя взглянуть на него.
— Я не знаю, что сказать, — честно призналась она, испытывая неловкость.
— Ты потрясающая, Кать, — улыбнулся красавчик, целуя ее в уголок губ.
— Мне надо… в номер вернуться…
— Только со мной, — прервал он, заправляя ей за ухо волосы. — Не отпущу.
— У тебя есть платок? — сдалась Егорова, выпутываясь из его рук и набрасывая варианты, как ей вообще дойти хоть куда-нибудь в сложившейся ситуации.
И трусы, как назло, у качка… Ой, ну какие там трусы — пара ниточек…
— У меня есть кое— что получше.
Эдик привел себя в относительный порядок, подхватил ее на руки и пошел к пирсу. Егорова как могла оттягивала подол сарафана ниже, но блин, как натянуть то, что изначально предполагалось, как провокация?
Он нес ее так легко будто она ничего не весила. Окружающим же было абсолютно плевать на развлекающихся рядом туристов. Без предупреждения Эдик подошел к краю помоста и вместе с ней прыгнул в воду, успев только скинуть обувь с себя и с Кати.
— Ненормальный! — смеялась Егорова вынырнув из воды.
Теплое море приятно окутывало голое тело и после крышесносного секса — это настоящий
