Дискуссии не иссякают. Солнце восходит и снова заходит за низкие облака. Дождь усиливается настолько, что из-за шума невозможно продолжать разговор. В маленькой комнате, где набилось два десятка давно не мывшихся мужчин, воздух жаркий и спертый.
Съезд принимает две важные резолюции.
Отныне партия сама избирает свою стратегию.
Кроме того, партия сама выбирает своего лидера.
Это отмежевание от вьетнамских коммунистов. До сих пор вьетнамская поддержка стоила камбоджийцам независимости. Отныне Камбоджа будет принадлежать сама себе.
Генеральным секретарем избирается сорокапятилетний Ту Самут, бывший монах, один из основателей движения. Ему доверяют как ветераны, так и студенты.
Заместителем генерального секретаря назначается Нуон Чеа, который через пятнадцать лет станет заместителем премьер-министра Демократической Кампучии.
Через два года после съезда у железнодорожного вокзала Ту Самут будет арестован тайной полицией. Его будут пытать и тайно казнят. Тело похоронят на пномпеньской свалке.
Его смерть нанесла тяжелый удар по коммунистической партии. Перечеркнуты несколько лет мучительной работы — организация тайных сетей и структур. На восстановление уйдет много времени.
Его место занял не Нуон Чеа, как предполагалось изначально. Нуон Чеа подозревается в экономических махинациях. Из-за предъявленных обвинений он подавлен и неспособен работать. Должность переходит к третьему лицу в списке — Салот Сару.
Несколько недель спустя тайная полиция публикует имена тридцати четырех человек, симпатизирующих левому движению. Многие из них известны общественности, как, например, Кхиеу Самфан. О других, в частности, о Салот Саре, Иенг Сари и Ок Сакхуне, никто никогда не слышал. Список можно считать расстрельным.
Принц Сианук приказывает этим тридцати четырем деятелям явиться в кабинет премьер-министра. Что им грозит? Побои? Тюрьма? Казнь? Уклониться от приказа все равно что объявить себя вне закона.
Из тридцати четырех приходят тридцать два. Их отчитывают и заставляют дать подписку о лояльности. Согласно этому документу страну может возглавлять только принц Сианук, и никто другой.
Потом их отпускают.
Салот Сар — один из тех двоих, кто не явился на ковер к премьер-министру. С этого момента начинается его жизнь за рамками общества.
Три недели он прячется. А когда все стихает, отправляется на восток. Там его принимают вьетнамские коммунисты и размещают на одной из своих приграничных баз.
50. [БЕЛАЯ РЯБЬ]
Март 1963-го.
Жара. Больше тридцати в тени.
Где-то. Комната? Ресторан? Угол улицы? Нет, скорее комната в так называемом надежном доме. Предположительно, частный дом на окраине Пномпеня. Впрочем, не важно.
Два человека. Может, больше. Сколько? Тоже не важно. Два человека.
Итак: Иенг Сари (кличка Ван), 39 лет, предводитель фаланги парижских студентов в Коммунистической партии. Один из так называемых интеллектуалов. Обладает харизмой, хороший оратор.
А также Нуон Чеа (он же Лонг Рит), 40 лет, заместитель генерального секретаря партии, юрист, получивший образование в Бангкоке. Один из ветеранов. Догматичный и необаятельный.
Иенг Сари. Рано уходить из Пномпеня. Еще есть возможности вести политическую борьбу легально.
Нуон Чеа. Все, кто был в списке тайной полиции, должны уйти в подполье. Тут не о чем толковать. Ты рискуешь раскрыть остальных.
Иенг Сари. Я считаю, что время еще не пришло.
Нуон Чеа. Жизнь в лесу пойдет тебе на пользу, брат. По крайней мере, избавишься от своих буржуазных парижских привычек. Это поднимет в тебе пролетарский дух.
51.
Общество шведско-кампучийской дружбы было образовано 17 апреля 1977 года, в день двухлетия революции красных кхмеров. Рабочая группа по делам Кампучии, основанная полгода назад, достигла своей цели. До этого дня поддержку Камбодже оказывали Объединенные группы НФОЮВ.
Организационное собрание состоялось в Стокгольме, в гимназии Осё. Собрание вела Хедда Экервальд, из пятидесяти присутствующих двадцать два человека вошли в правление. Председателем общества стал Гуннар Бергстрём.
Во второй половине дня было проведено большое собрание, на котором выступил Ян Мюрдаль. Около двухсот человек слушали гимн Демократической Кампучии в исполнении Свободного Протеатра и духового оркестра упсальского подразделения журнала «Folket i Bild»:
О, Родина, твои равнины были залиты кровью нашего устремленного,борющегося народа, но кровь обратилась в пылающую ненависть и борьбу,бескомпромиссную борьбу с врагом;под знаменем восстания мы шагнули навстречу нашей свободе семнадцатого апреля.Да здравствует семнадцатое апреля!
Первый номер газеты «Kampuchea», которую выпускало Общество дружбы, вышел незадолго до его официального основания. Во вступительном слове говорилось:
За несколько лет преобразились целые провинции. От Ратаникири на севере до Свайриенга на юге были прорыты рвы и каналы. Уровень воды контролируется, чтобы обеспечить высокие урожаи риса, и, где раньше рос кустарник, теперь выращивают кукурузу или бананы. Кампучия должна и впредь сама обеспечивать себя продовольствием. Ее благополучие не должно зависеть от осадков, непогоды или иностранного вмешательства.
Однако на Западе сложилось иное представление о развитии Кампучии. В массмедиа было множество случаев дезинформации, распускания слухов, спекуляции и публикации фальшивых фотодокументов. Поэтому мы издаем нашу газету — дабы положить этому конец и восполнить очевидную нехватку информации.
У шведского и кампучийского народов общие интересы. Кампучия нуждается в нашей поддержке, ну а нас борьба Кампучии за независимость может многому научить. Тот факт, что маленькая страна своими силами строит свое будущее, является угрозой империализму и служит источником вдохновения для народов мира.
На следующем развороте — фотография трудящихся крестьян. Подпись к снимку гласит: «На каучуковых плантациях в Кампучии».
Правда, на самом деле это плантация папайи.
52.
Город, которого не было, есть. Он стоит на своем старом месте, на перекрестке, где можно повернуть влево, на Кампонгтхом, или поехать направо, на Кампонгчам.
Хедда Экервальд пишет в своем путевом дневнике 14 августа 1978 года:
На машине в Кампонгчам. По дороге остановились на стройке, у переправы через реку Тонлесап и в Скуоне, городе, разбомбленном в щебень.
В этом номере газеты «Kampuchea», посвященном поездке шведов, я нахожу фотографию Скуона. Горы разбитого бетона, на заднем фоне несколько деревьев. Из щебня торчит покореженная арматура.
Но когда я подъезжаю к перекрестку, оказывается, что город стоит на месте. Сперва я вижу прочные деревянные жилища на сваях и их отражения в водоемах с распустившимися лотосами. На коньках крыш декоративно вырезан год постройки. Первые дома появились в 90-е. Затем передо мной открываются бетонные двух- и трехэтажные здания.
В Скуоне я делаю привал, прежде чем продолжить путь. Мое такси останавливается, и продавцы предлагают мне через окно свои товары. Пакетики с мелкими пятнистыми птичьими яйцами, бамбуковые трубки со сладким рисом, речные мидии, ветки с плодами рамбутана. Плетеные тарелки с огромными жареными пауками — фирменное скуонское блюдо. Одна продавщица, молодая девушка, предлагает живого паука, который восседает у нее на плече. Насекомое в два раза больше ее ладони, время от времени оно заползает ей в рукав, и девушка возвращает его на место.
Я вылезаю из машины. Мучаясь от жары, прохожу по улицам. Но не вижу никаких следов разрушений тридцатилетней давности. Скуон выглядит как любой другой небольшой камбоджийский городок, за исключением центра, который представляет собой дорогу, разделенную надвое. Старый просевший островок безопасности свидетельствует о более продуманной инфраструктуре, нежели та, что была заложена впоследствии.
На одном конце островка стоит простая скульптура, изображающая мальчика и девочку. В руках они держат земной шар и голубя мира. На другом конце — похожая статуя, только мальчик и девочка одеты в традиционные крестьянские одежды, и в руках у них орудия земледелия. Цвета поблекли.
Между этими двумя скульптурными группами высится ярко-красный рекламный столб «Сокимекса», ведущей нефтяной корпорации Камбоджи.
