зелья алхимика и испустил дух. Если верить словам льветов, то выходило, что перед смертью слепой исцарапал все лицо когтями и сам вскрыл себе горло. Видимо Пузырёк попытался вернуть рыбаку зрение, но вместо этого просто убил несчастного, и теперь его страдания прекратилась.
Вскоре Хеалс совсем перестал обращать внимание на окружающий мир. Жажда мести давно притупилась, как и надежда на спасение, а желание жить постепенно начало угасать. В небольшие моменты, когда разум ненадолго возвращался к рыцарю, он думал только о самоубийстве. Единственном способе вырваться из замкнутого круга плена. Только все это так и оставалось не более чем мыслями. Алхимик старался держать хранителя под контролем и не позволял ему ничего, кроме сна и еды.
Немного придя в себя в очередной раз, Хеалс увидел как железнорукий рыбак, вспорол себе вены наточенным краем жестяной миски и быстро истек кровью, прежде чем это заметил алхимик или аристократ. Так пленников осталось двое, но никому из них не было никакого дела до смерти сокамерника. В накатившемся на разум безумии рыбака, ровно, как и в безразличии рыцаря, было спокойно, а реальность для них стала чем-то несуществующим.
Через пару месяцев последний рыбак умер во сне и Хеалс остался один. Сколько после этого прошло времени он не знал, но просыпаясь для того чтобы заглотить очередную порцию помоев, начал отмечать, что у него отсутствует один глаз, а половина лица оказалось словно обожжена кислотой. Но боли не было, а остальное мало заботило сломленного хранителя. У Севена даже не было сил, чтобы схватить тот же скальпель и перерезать себе горло.
Просыпаясь, когда в лаборатории отсутствовали его мучители, Хеалс тихо плакал, зачастую не понимая причину своей горести. Он уже не мечтал о спасении, и забыл, как желал смерти. К этому моменту рыцарь провел в камере пять долгих циклов.
***
Громкие голоса разбудили спящего львета, некогда бывшего хранителем. Он захныкал, словно маленький котёнок, желая только покоя и, привычно потянулся за миской с помоями. Только посудина оказалась пуста. Такого не должно быть. Кормёжка всегда была в камере Хеалса и он не разу не чувствовал потребность просить еду.
С трудом разлепив единственный глаз, заплывший гноем, Севен повернул голову к решётке. Возле нее стояли двое высоких котов, голоса которых его разбудили. Один из них был аристократом, который вытаскивал Хеалса на свет, а вот второй был ему незнаком. Зато одежды гостя слепили знакомой белизной и у Севена на глазах выступили слезы. Он не помнил, почему увидеть белый плащ так важно, но душа радовалась, а такого не случалось уже очень давно. Это было приятно.
Хеалс хотел засмеяться, только вместо этого получился противный звук, похожий на скрип и бульканье.
Аристократ и незнакомец замолчали, и обратили внимание на пленника. Здоровяк, однажды назвавший себя Шрайсом, принялся показывать на львета в камере пальцем, и отчаянно жестикулировать. Его гость в ответ отрицательно качал головой, а потом аристократ просто махнул рукой и отворил решётку. Он оставил незнакомца, удалившись в свое кресло, на котором темнела жженая дыра, смутно знакомая Севену.
Дождавшись пока здоровяк усядется на стул и возьмется за книгу, гость осторожно вошел в клетку и присел рядом с почти голым льветом в грязных лохмотьях. Он внимательно осмотрел бывшего хранителя, и покачал головой, оценив общее состояние пленника.
Хеалс смотрел на незнакомца отстраненным взглядом и не понимал, зачем тот пришел. В мыслях кота боролось желание увидеть помои в своей миске и трепетная радость перед белыми одеждами, которая пугала кота. Хотелось поесть и перестать бояться. Но белый плащ был таким красивым. Хеалсу захотелось потрогать его, и рука львета осторожно потянулась к гостю. Незнакомец удивленно вскинул бровь, наблюдая за пленником, только Хеалс так и не смог коснуться белой ткани. Он увидел, насколько грязной была рука, и побоялся испачкать гостя. Снова стало страшно и захотелось поесть. Хеалс заглянул в миску и захныкал, вновь не увидев помоев.
Незнакомец нахмурился и склонился над лицом Севена, заглядывая в его единственный глаз затянутый пеленой.
– Мне сказали, ты был рыцарем. Хочешь, я заберу тебя отсюда? – спокойно произнес гость.
Когда-то Хеалс действительно хотел уйти, но что означало слово «рыцарь», он уже позабыл. Что же от него хотят? Непонятно. Перед глазами вновь всплыла миска с помоями, и кот тихо захихикал, пуская слюну.
– Ты хочешь снова стать хранителем? – настойчиво спросил незнакомец, наклонившись ближе к лицу пленника.
Слово звучало странным для Севена, но оно казалось очень родным, словно сон и еда. Возможно даже лучше них, и поэтому вызвало волну поднявшейся в душе радости. Хеалс хотел этого «хранителя» и радостно закивал, желая получить то, что так называется.
Незнакомец улыбнулся пленнику и понялся на ноги.
– Я зайду к тебе завтра. Постарайся найти немного разума, если хочешь снова вернуться в Орден.
Гость покинул клетку, и подскочивший к решетке алхимик вновь запер ее, оставляя пленника в одиночестве. Помоев так и не появилось. Без еды Севен полежал еще некоторое время, тихонько поскуливая, а потом заснул, не зная чем еще заниматься. Он крепко проспал целую ночь, хотя под землей невозможно было отслеживать время, а открыв глаз утром, почувствовал давно забытое желание, что-то сделать.
Конечно, в первую очередь Хеалс потянулся к миске, но она снова оказалась пустой, а желание не угасало. Только у него не было цели.
Прелая солома под боком показалась жесткой, и поэтому, Севен придумал себе первую задачу. С трудом оторвавшись от пола, сначала он поднялся на четвереньки, а потом, опираясь на стену, осторожно встал на ноги. Его колени дрожали, но все же, впервые за долгое время Хеалс держался, не опираясь на руки, и радовался своему успеху как ребёнок.
Позади него раздались хлопки и, поворачиваясь, львет не удержал равновесия. Он упал на солому, больно ударившись плечом. Но Хеалс не расстроился, потому что у клетки стоял вчерашний незнакомец, а его одежда очень нравилась Севену. Он даже помыслил, что хотел бы хоть раз надеть точно такую же, а потом заскулил, понимая, что испачкает красоту своими грязными руками.
Позади гостя появился знакомый аристократ, и радость Хеалса сразу улетучилась. В душе колыхнулось слабое чувство ненависти к здоровяку, только пока львет не мог вспомнить, за что так сильно его не любит. Все-таки он кормил его помоями и позволял спать на соломе. Он хороший, а не плохой. Хотя и очень строгий.
– Я очень доволен. Увиденного вполне достаточно для трезвой оценки. Мне нужно забрать этого хранителя, – произнес незнакомец холодным тоном, не терпящим возражений.
Правда
