В порыве переполнявших душу чувств тревоги и сожаления схватила его за руку и сжала. Он слабо отозвался на пожатие и вновь поднял взгляд. Посмотрел в небо и тихо продолжил:
— Тогда тоже было также тепло и солнечно. Лето заканчивалось. Мы побрели в горы. Повернуть надо было ещё тогда, когда один из тех, что пошли за нами, поскользнулся на камне и чуть не сорвался кувырком вниз. Мы успели его поймать. Он лишь оцарапался и убедил, что всё в порядке. Наверное, не хотел показаться слабаком. И мы пошли дальше.
* * *
Мы медленно брели по улице, не обращая внимания на горожан. Я смотрела себе под ноги и глубоко дышала, иногда задерживая воздух в лёгких до головокружения. Сориан смотрел вперёд, держал мою руку и делился сокровенным. Рассказывал, как к середине дня они вышли на узкую опасную тропу, которая спиралью обвивала горный склон. Но отчаянных и бесшабашных мальчишек не напугало и это. А вскоре их любопытство разгорелось вдвойне. Они услышали тот самый странный, ни с чем несравнимый крик. А через полчаса поисков они наткнулись на небольшое углубление в скале, которое и пещерой назвать было сложно, скорее, крупная нора. Из неё навстречу мальчишкам и вышло то, что побудило их отправиться в такое опасное путешествие.
— Риктор стоял ближе всех к этой норе.
Подняла голову и взглянула на Сориана. Лицо было словно вытесано из камня — безжизненное, не отражающее никаких эмоций. Голос тоже звучал ровно, только намного тише, чем обычно. А моя рука оказалась так сильно стиснута его, что кончики пальцев покалывало. Но я молчала и продолжала идти рядом. Даже пожалела, что начала этот тяжёлый и неприятный для Сориана разговор, заставила вернуться на десять лет назад и снова пережить весь ужас того дня.
— Мы хотели заглянуть внутрь, но не успели. Она молнией вылетела из темноты норы и бросилась на Риктора. Наши друзья бросились вниз по тропе, а я стоял на месте и не мог сдвинуться. Испугался, не знал, что делать: бежать и бросить его, или броситься на защиту. Смотрел, как под ключицу, разрывая рубашку, вонзаются когти, которые больше напоминали огромные лезвия, как в шею врезаются огромные клыки. А он даже не кричал. Только смотрел на меня огромными глазами, в которых плескался ужас и непонимание. Он пытался что-то сказать. Безмолвно шевелил губами, а его одежда, как и шерсть этой твари, окрашивалась в алый цвет. Лишь спустя несколько минут, когда в моё сознание проник отвратительный чавкающий звук, я понял, что друг пытался сказать. Он повторял одно слово «беги» до тех пор, пока его глаза не остекленели. А тварь продолжала рвать его когтями и зубами. Я не знаю, почему я не свалился в пропасть, пока на негнущихся ногах спускался по крутой тропе, не знаю, как не сломал себе шею, потому что много раз оступался, запинался и поскальзывался. Но я спустился к подножию живым. Один.
Последние два слова были произнесены с такой досадой, что у меня ком к горлу подкатил, а на глаза навернулись слёзы. Я и представить не могла, что этот парень пережил такой кошмар. Да что там, я не могла представить даже сам этот кошмар. Остановилась, заставив остановиться и Сориана. Взглянула в потемневшие глаза парня и задала один вопрос.
— Почему ты винишь себя? Ты не мог предугадать события. Это случайность.
— Не мог, — кивнул Сориан, — но я маг, Ника, и всегда им был, — он скривился, будто испытывал физическую боль от этого факта, — только занятия казались мне скучными и практически бесполезными, в академии, ведь, всему учат с нуля. Не тебе я буду рассказывать, с какого возраста нас обучают минимальному набору заклинаний. И если бы я уделял достаточно времени обучению, вместо сомнительных занятий, я смог бы отбить у Сликлиго Риктора, и, возможно, он остался бы жив.
Вздрогнула, когда услышала название того, кого они встретили в горах. Эта нечисть селилась в труднодоступных местах, была отличным охотником, но на людей нападала только в случае опасности или крайнего истощения. Жуткая тварь, которая передвигалась на четырёх лапах, имела вытянутую пасть, непропорционально вытянутую человеческую фигуру, обросшую длинной коричневой шерстью, и острые, как лезвия, когти на передних лапах-руках. Жуткие и кровожадные твари.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А Сориан продолжал нагнетать.
— К тому же, как потом выяснилось, на уроках, на которых я предпочитал спать или думать о чём-то отвлеченном, нам рассказывали об этих тварях и их «пении». Знай всё это, я бы не пошёл в горы и не потащил туда друзей.
— Сориан, это случайность! Мы не можем предусмотреть всё! Уверена, твой друг не винит тебя ни в чём. Вы были оболтусами, глупыми и безрассудными. И это очень жестокий урок, но ты его усвоил. Не вини себя в том, в чём нет твоей вины.
— Мне все говорят нечто похожее, но очень трудно смириться с тем, что близкий друг, совсем ещё ребёнок, у которого вся жизнь была впереди, погиб из-за моей глупости, необразованности и безалаберности. И не будь я таким, он был бы жив.
— Это очень спорный момент, — тихо сказала я, глядя в глаза парню. Мы стояли среди улицы, но даже возмущение мимо проходящих людей нас не беспокоило. — Могло случиться ещё множество случайностей со смертельным исходом. Твоей вины в произошедшем нет, повторяю, но эта ситуация подтолкнула тебя к изменениям и, возможно, только благодаря им ты стал таким и помогаешь сейчас другим людям. Спасаешь жизни, и спасешь ещё множество.
— Наверное, ты права, только это не изменит прошлого. Идём, — он пошагал вперёд, увлекая меня за собой.
— Почему ты решил рассказать мне эту историю?
— Не могу сказать, что я это скрываю. Об этом знают мои близкие: родные, само собой, и друзья, которые оказались такими же внимательными и заметили, что я испытываю напряжение, когда работаю со смертью. Ну, а ты теперь среди этих людей.
— Спасибо за доверие, — было удивительно, но даже несколько приятно, что Сориан записал меня в круг людей, достойных доверия. Но он не был бы самим собой, если бы не намекнул на непристойность.
— Еще бы, ты первая девушка, с которой я сплю несколько ночей подряд и планирую делать это ещё полгода. Куда уж ближе, — на его лице появилась тусклая улыбка, за которой он попытался скрыть тот налёт боли, который проступил в момент откровения.
— Какой ты противный, — закатила глаза и выдернула руку из его захвата. — Был же нормальным человеком пять минут назад, и всё равно скатился до грязных намёков.
— Это инстинкт! — наигранно оскорбившись, воскликнул Сориан, — я каждый день подвергаю себя опасности, а инстинкты кричат, что после себя нужно оставить потомков! А ты ерепенишься! Не думаешь ты о будущем, Ника, — тяжело вздохнул и покачал головой, — это беспечно!
— То есть я тут на увеселительной прогулке, по-твоему? — хмыкнула, не впечатлённая бравадой. — Мне опасность не угрожает?
— А вот тебе я умереть не позволю.
И так это было сказано, что я поняла — не шутит. Не позволит, чего бы это ему не стоило.
* * *
Но оставалось то, что не вписывалось в общую картину. Смерть друга, в которой он винил себя, свою безалаберность, безответственность, нежелание учиться, привела к тому, что парень стал усерден, обязателен и надежен. Стал лучшим на курсе, прекрасным чертёжником и умным парнем. Но не смог отказать себе в участии в авантюрах? Тяга к приключениям оказалась настолько сильна, что даже тот ужас, который он пережил, не смог усмирить это влечение? Ведь Сориан и сам не отрицал того, что приключения — это его страсть.
— Спрашивай, — ворвался его голос в поток моих мыслей. — Ты очень выразительно хмуришься и кусаешь губы. Опыт близкого общения с Сашкой и Латкой дал понять, что проще рассказать правду, иначе вы, девушки, такого напридумываете сами себе. Так что, говори, что тебя мучает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Пришлось озвучить ему свои мысли. Он несколько секунд смотрел в мои глаза, а потом всё же ответил:
— Через две недели после смерти Риктора, на исходе того срока, который отводится душам на решение своей судьбы после смерти, он пришёл ко мне.
