– Никогда не говорите «никогда», – оставил за собой последнее слово (а как же иначе?) Бубнов.
Ну и ладно. Это ему нужно каждый день самоутверждаться. А Логиновой не нужно. Все, что ей сейчас надо, – это раздеться, принять душ и вытянуться на своей удобной кушетке.
И заснуть.
Татьяна Ивановна сильно бы удивилась, если б узнала, что через какое-то время все-таки позвонит Бубнову. И не с чем-нибудь – а с конкретной бизнес-идеей.
Но ведь тем и интересна жизнь: мы планируем одно, а она преподносит нам совсем другое.
И, кстати, не всегда хуже запланированного.
8
Парамонов неожиданно для себя в редакции завис надолго.
Сначала правил статью, которую Петровский уже подписал в номер.
В связи с этим можно было бы и не править, но Олег тем и отличается от Сереги Рахманина, что его цель – максимально высококлассные материалы. В то время как главная цель Сереги – проскочить карающий меч (точнее, зеленую авторучку) главреда.
Почему Петровский выбрал такой цвет для своего редакторского орудия – история умалчивает. Хотя злые языки утверждают: для сохранения остатков самообладания у автора выправленного текста. Ибо зеленый цвет успокаивает.
Но, конечно, так говорили в основном новички. Старожилы же, типа Парамонова, давно знали волшебную силу этих зеленых чернил.
Петровский сам писать не умел и не любил. А вот редактором был от Бога, мгновенно замечая то, что надо отсечь, и то – еще не написанное! – что надо добавить. Профи от журналистики – настоящие профи – и сами не прочь, по собственной воле, пропустить свои нетленные труды через зеленое сито такого вот правильного редактора.
Собственно, поэтому Парамонов и задержался. Мало того, что он внес серьезную правку в материал, заметно его увеличил, так еще и отправил на второе чтение главредом. А тот был занят с какой-то престарелой посетительницей и долго не мог уделить внимания статье Олега.
Статья опять-таки была, как говорится, на грани фола.
Нет, в ней не было ничего политического или, не дай бог, эротического: эти темы в журналистском плане никогда не интересовали младшего редактора отдела науки Олега Сергеевича Парамонова.
Проблема же была в том, что огромный материал, обильно снабженный отменного качества иллюстрациями – в командировку Олег ездил с редакционным фотографом, – был целиком посвящен… лошадям.
И назывался соответственно: «Лошадиная сила».
Журнал же их академический, пусть и научно-популярный, был нацелен, как уже говорилось, на проблемы энергетики и экологии.
Петровский неосторожно согласился на заявленную на планерке тему, считая будущую статью, во-первых, небольшой, то есть почти заметкой, а во-вторых, развлекухой, тоже изданию необходимой, призванной разнообразить и облегчить их все-таки не «мурзилочное» чтиво.
В итоге получил материалище в двадцать пять тысяч знаков, да еще с кучей слайдов. Навострил было свою зеленую ручку – но содержание оказалось таким свежим и интересным, что вычеркнуть удалось от силы три тысячи знаков. Да и те жалко.
А что сделал неблагодарный автор? Дописал еще чуть не половину и требует печатать с продолжением, в двух номерах!
– Ты что, думаешь, я здесь вечен? – строго спрашивал Лев Игоревич у Парамонова, после того как загадочная посетительница все-таки покинула главредовский кабинет. – Думаешь, на мою должность никто зуб не точит?
Вообще-то, именно так Парамонов и думал.
Даже в той же последовательности: во-первых, что Лев Игоревич Петровский – вечен. Дело в том, что двенадцать лет назад, когда Олег сюда пришел – а ему еще и тридцатки тогда не стукнуло, – главред был точно таким же пожилым человеком. Ни на йоту не изменился.
И на фотографиях банкета, посвященного первому номеру журнала – а тому минуло больше четверти века, – он снова такой же! Так что скорее все-таки – вечен.
Что касается зубов, точимых на должность Петровского, то, может, подобные психи и имелись, но, видно, уж очень ловко прятались.
Более того, главред сам активно искал себе замов, способных в будущем его заменить. Но не очень-то преуспел на этом поприще.
Того же Парамонова как уговаривал! Не уговорил…
Не таким уж и счастьем была ныне должность главреда академического научно-популярного журнала.
Розницы нет.
Ставки для журналистов смешные.
А главное – на глазах закатывалась эра расцвета русского «научпопа». Начался печальный процесс еще при советской власти, продолжился при посткоммунистическом капитализме.
Тиражи журналов «припали» с миллионов до (в лучшем случае) десятков тысяч.
Почти исчезла – естественным путем – старая когорта научно-популярных писателей. А новых не воспитали, уж больно трудоемок процесс подготовки. Ведь что такое хороший журналист научно-популярного издания? Это, как правило, человек с блестящим базовым образованием, любовью ко всему новому и с отличными не только литературными, но и пропедевтическими способностями. Короче, это товар штучный…
Так что все обстояло очень и очень печально, здесь взгляды Петровского и Парамонова полностью совпадали.
Потому что великий русский «научпоп» в эпоху своего расцвета решал сразу три важнейшие для страны задачи.
Первая – прививал любовь к знаниям и помогал выбрать будущую профессию молодежи.
Вторая – приобщал к вершинам науки и техники не слишком подготовленных в этом плане людей. Но ведь как раз именно они – не слишком подготовленные в науке и технике – принимают главные управленческие решения.
И последнее обстоятельство, причем не по важности. Хороший «научпоп», то есть умный, понятный и увлекательный, – блестящее средство для междисциплинарного общения специалистов. Ведь ни один человек в зрелом возрасте не станет изучать толстые учебники, да еще не по прямой специальности. И никакие Википедии здесь не помогут, максимум – несколько снизят остроту проблемы.
А тем временем главред перешел непосредственно к статье.
– Ну как я могу отдать такую площадь под лошадей? – трагически вопрошал он, соответствующим образом воздевая к небу короткие ручки. – Вон, смотри, сколько лежит! Вот по атомной энергетике статья. Вот по солнечной. Вот целый цикл по термояду. Что мне прикажешь делать?
– Напечатать «Лошадиную силу» целиком, – улыбнулся Парамонов. – И знаете почему?
– Почему? – оживился главред. Он и в самом деле был «за», просто немножко нуждался в индульгенции.
