так недавно.
— Сжечь!
— Разорвать на части!
Последняя идея пришлась по душе большинству. Глашатай вышел на возвышение и заорал:
— Волей великого и справедливого судьи Темпти-Шилхака, глаз и голоса нашего великого царя Шутрук-Наххунте, второго этим именем, умножителя государства, владеющего троном Элама, наследника царства в Эламе, любимого слуги богов Хумпана и Иншушинака, присутствующий тут Римуш признан виновным в воровстве, богохульстве и клятвопреступлении. Он будет разорван быками на части завтра на закате. Имущество будет конфисковано, а семья продана в рабство. Деньги будут переданы храму в счет убытков. Суд окончен.
Оглашенный приговор вызвал немалое возбуждение. Судя по болтовне горожан, тут уже давно никого не разрывали на части, и это зрелище было сравнимо с финалом чемпионата мира по футболу для Макса. Возбужденные толпы валили по улицам и, бурно жестикулируя, обсуждали произошедшее. Определенно, завтра ожидался аншлаг.
Вернувшись домой, Макс подкатил к поварихе. Умильно глядя в глаза и наделав ей комплиментов, он выпросил вторую порцию каши. Доев, решился спросить:
— Тетушка, скажи, как тут обстоит дело с девушками. А то я парень молодой, надо иногда Иштар чтить. А порядков ваших не знаю.
— Вот бедолага. Да тут все просто. Идешь в храм Иштар, даешь деньги и берешь понравившуюся женщину. Но красивых быстро разбирают. В основном некрасивые сидят и ждут, когда смогут службу богине сослужить. Кое-кто годами сидит. Если видишь, что женщина глазами стреляет, берегись. Эти шлюхи путают служение богине и свой чес между ног. Подцепишь болезнь такую, что нос провалится. Или мочиться через боль будешь.
То, что тут был сифилис и гонорея, стало для Макса ударом. Отважные попаданцы трахали эльфийских принцесс целыми табунами. Но, видно, у тех к сифилису был врожденный иммунитет.
— Бери ту, что голову опускает и на мужчин не смотрит. Это верная жена. Она богине службу сослужит и мужу навсегда верна будет.
— А бесплатно можно? — спросил Макс. — Тут негусто платят, с серебром туго. В смысле совсем не платят.
— Ну подружку себе заведи из рабынь, — сказала повариха.
— Тьфу ты, — ругнулся Макс, — как я сразу не догадался?
— Свободных женщин берегись. Лишишь кого девственности, казнят. Поймают с мужней женой, казнят обоих.
— Это я удачно зашел, — подумал Макс, — ни фига себе тут нюансы всплывают.
Следующим вечером народ валом валил в сторону центральной площади. Плоские крыши окрестных домов были усыпаны зрителями. Макс всерьез подозревал, что хозяева туда билеты продавали. Сама площадь была запружена народом, и только в центре стражники расчистили пятак, на котором стояли флегматичные быки и что-то задумчиво жевали. Макс кое-как пробился через толпу, сопровождая эну Хутрана, место которого было в первом ряду. Минут через двадцать на площадь вывели понурого Римуша со связанными руками и уложили его на землю. Короткая попытка вырваться с его стороны была пресечена многоопытным персоналом. Руки и ноги были зафиксированы веревочными петлями, которые были привязаны к самым обычным хомутам на шее быков. Погонщики подтянули животных за поводья, и Римуш оторвался от земли, как в каком-то аттракционе. На возвышение поднялся глашатай и заорал:
— Волей великого и справедливого судьи Темпти-Шилхака, глаз и голоса нашего великого царя Шутрук-Наххунте, второго этим именем, умножителя государства, владеющего троном Элама, наследника царства в Эламе, любимого слуги богов Хумпана и Иншушинака, присутствующий тут Римуш признан виновным в воровстве, богохульстве и клятвопреступлении. Он будет казнен на ваших глазах. И пусть каждый вор знает, что его настигнет правосудие.
После этого быков двинули вперед и остановили. Палачи явно знали толк в работе и портить шоу не хотели. Римуш напрягся, лицо его побагровело, но он не издал ни звука. Быков снова двинули вперед, раздался отчетливый хруст и Римуш заорал от боли. Толпа пришла в возбуждение и заулюлюкала. Макс стоял бледный, как полотно, но не отрывал глаз от жуткого зрелища. Быков снова двинули немного вперед, причем последним это явно не нравилось, так как идти было невозможно. Снова раздался хруст выворачиваемых из суставов костей, а руки и ноги Римуша, перетянутые веревками, приняли синюшный оттенок. Истошные крики перешли в хрип. Глаза Римуша закатились, и он потерял сознание. По знаку палача быков остановили, и тело бедняги опустилось на землю. Палач проверил веревки, кое-где завязал дополнительные узлы и вылил на Римуша ведро воды. Потом помахал у него перед носом чем-то вонючим, приводя в сознание. Прозвучала команда, и быки снова натянули вожжи. На руках и ногах Римуша под веревками лопнула кожа и из ран начала сочиться кровь, моментально впитываясь сухой землей. Кричать он уже не мог, только стонал и негромко выл от чудовищной боли, раз за разом впадая в спасительное забытье. Но палач на Востоке — это художник с большой буквы. Жестокость законов, обилие преступников и ничтожная стоимость человеческой жизни давали этим людям огромный опыт и высочайший профессионализм. Поэтому так же раз за разом несчастного приводили в чувство и казнь продолжалась. Примерно через час, тонко уловив настроение толпы, точнее начальственной ее части, палач начал закругляться. Поскольку Римуш был мужчина на редкость сильный, разорвать его не получалось. Поэтому палач большим и острым, как бритва, ножом сделал надрезы в районе плечевых и тазобедренных суставов и дал новую команду погонщикам быков, чтобы тянули изо всех сил. С противным треском оторвалась левая рука, а из подмышки пульсирующей струей полилась кровь. Палач поднял оторванную руку над головой, явно рисуясь. Толпа пришла в исступление. Буквально через минуту оторвалась правая рука, а потом и нога.
Макс оторопело смотрел на кровавое месиво, которое совсем недавно было сильным как бык, наглым мужиком, который ел, пил, любил, строил планы на жизнь, как и все вокруг. А теперь мерзкие крупные мухи начинали слетаться на лужи его крови, чернеющие на утоптанной земле.
— Правосудие свершилось. Вор наказан. Слава справедливому судье Темпти-Шилкаху!
Макс не помнил, как он дошел домой и провалился в сон. Ужинать в этот день он не стал.
Глава седьмая,
где Макс узнает вкус популярности
Следующие недели пролетели, как одно мгновение. Был сезон сбора урожая, Макс принимал ячмень и пшеницу, пересчитывал и сдавал на склад новому хранителю зерна, который посматривал на него с плохо скрываемым ужасом. Периодически завскладом теребил амулет на шее и что-то шептал, отгоняя злых духов.
