– Смотри какой мягкий.
Гроб изнутри был обит атласом. Белоснежная подушечка так и манила преклонить главу. Я похлопал по домовине.
– Добротный, хоть сейчас ложись.
– Желаешь купить? – воодушевился Костя. – Могу уступить с большой скидкой, чисто по знакомству.
– А тапочки прилагаются?
– Тапочки достану, не проблема.
– Красивая штуковина, – гроб и в самом деле был комфортным. – Штатовский?
– Ты что, наши делают, – хмыкнул Костя, – для «новых русских»! Братки, знаешь, как их берут? Нарасхват!
– Ну, это клиент постоянный.
Костя опустил крышку и повёл меня в жилую комнату.
– А вот ещё, смотри, – постучал он костяшками пальцев по стеклу последнего гроба, – пуленепробиваемое.
Я посмотрел. Окошечко и в самом деле было затянуто каким-то полупрозрачным стеклом.
– Многослойный триплекс, – похвастался Костя. – Пять сантиметров толщина!
– Возможно и куплю, – сдался я. – Бронированный гроб мне позарез нужен. Я у тебя одну штуковину хотел приобрести.
Мы зашли в комнату. Костя достал из серванта коньяк. При виде алкоголя меня передёрнуло.
– За рулём, – поспешно заявил я.
Костя убрал бутылку обратно.
– Я зачем пришёл-то: ствол нужен. Чё почём у тебя?
– Макарка есть старый и тэ-тэ в смазке.
– Давай лучше тэ-тэ, я к ним привык.
– Тонна.
– Не вопрос! И патронов пару пачек.
– Патроны есть, старые, чехословацкие, для пэ-пэ-ша.
– В чём разница?
– Бьют сильнее, в них пороховая навеска больше. Выстрел громче, отдача резче, пуля пробивает сильнее. Я сам не стрелял, пацаны рассказывали.
– Ладно, давай что есть. Мне не в тир, отдача не замучает.
– Четыре сотни, – сказал Костик.
– Когда? – я отсчитал требуемую сумму.
– Давай через час около зоопарка.
– Годится.
Я вышел из дома и забрался в «Ниву». Костя в квартире оружия не хранил, а если и хранил, то не хотел, чтобы прознали клиенты. Час времени надо было как-то убить и я решил сделать это в обществе милых и ласковых друзей. Не людей, разумеется. Доехал до зоопарка, купил билет и отправился в путь по песчаной дорожке. На душе стало легко и спокойно. Никаких последствий вчерашнего возлияния не ощущалось. Шокотерапия вкупе с плотным завтраком дала поразительный эффект.
У открытого вольера с муравьедом я задержался надолго. Посмотрел, как зверь лакает из тазика густое розоватое пойло длинным, похожим на тонкую серую змею языком. Голова у муравьеда была удивительно узкой, непонятно даже, где у него помещается мозг. Рот был совсем крошечный, пища не всегда просачивалась в него и животное с фырканьем сплёвывало обратно в тазик. Иногда муравьед задирал попеременно передние лапы, словно приветствуя зрителей.
Народу для середины рабочего дня в зверинце оказалось необычайно много. Дети с мамашами встречались, кстати, редко. Основной контингент посетителей составляли молодые коротко стриженные ребята со своими тёлками. Они сновали от клетки к клетке, громко смеялись и щёлкали «мыльницами» всё подряд.
Муравьед продолжал лакать, периодически салютуя лапами. Я обратил внимание, что на газончике среди травки протоптаны дорожки от будки к пню, от пня за будку и кольцом вокруг неё. Муравьед подтвердил мои предположения, закончив трапезу. Прополоскал пасть в ведёрке и отправился на прогулку, следуя трусцой по выверенному маршруту, размахивая широким, похожим на флаг хвостом. С тропинки он не сходил. Зрелище было жутковатое. Казалось, зверь осознаёт своё бедственное положение и старается сохранить спортивную форму в надежде на освобождение. Я вспомнил, как сам нарезал восьмёрки по тюремному двору – из угла в угол, по диагонали, чтобы сделать больше шагов.
Мне сделалось не по себе и я отправился к птицам.
Дабы отвлечься от арестантских кошмаров, я постарался переключиться на Гольдберговскую тему. Шагая вдоль вольеров с токующими глухарями, суетящимися дроздами, поползнями и свиристелями, я размышлял о предстоящей экспедиции. Теперь уже было ясно, что поеду. Другой вопрос, с кем и на каких условиях. Человеческий фактор в таких делах – вещь немаловажная. На Славу я мог рассчитывать целиком и полностью, а вот другой предполагаемый участник похода – двоюродный брат Давида Яковлевича – Вадик требовал повышенного внимания. Вадик был человек особенный. С ним-то и следовало пообщаться до окончательного разговора с Гольдбергом. Вадик был утончённой натурой и его следовало прокачать ненавязчиво, заехав под каким-нибудь благовидным предлогом. С Гольдберговским брательником я был немного знаком и ведал о его увлечениях: револьверы и бабочки.
Ненавязчиво… ненавязчиво! Я с облегчением вздохнул и поцокал распушившему хвост глухарю. Птица немедленно запрокинула голову и отозвалась пощёлкиванием. Глухарю, как и мне, было скучно, и каждый из нас развлекался. Я подмигнул птице. Решение сложной задачи было найдено. Коли Вадик так любит револьверы, то он получит в коллекцию ещё один. У меня весьма кстати образовался подходящий экземпляр. Вместо того, чтобы выбрасывать «Удар», я его пристрою в хорошие руки. Пусть напоследок послужит. Стрелять из него Гольдберг-младший не станет, посему волына пролежит в шкафу до скончания веков и ни в какой милиции не засветится. Нехай вчерашний инцидент с пацаном останется для всех тайной. Да здравствует глухарь! [3]
Я посмотрел на часы. До встречи с Костиком оставалось минут сорок; зверей ещё можно было обозревать и обозревать.
– Здравствуй, Илья!
Я оглянулся. Мир тесен. Ирка, молодая мамаша из пролетарской семьи, с которой я имел удовольствие близко пообщаться прошлым летом, держала за руку свою трёхлетнюю дочь Соньку.
– Привет! – изобразил я на лице светлую радость.
– Ты что тут делаешь?
– Гуляю, – простецким тоном ответил я и улыбнулся.
– Один? – удивилась Ира.
– Один. Савсэм адын.
Тон тифлисского кинто сделал своё дело. Ира, привыкшая видеть меня в компании жены, нам миг растерялась, но скоренько сориентировалась и стала само обаяние. Это она умела.
– Ну вот, – сказала она, – живём в одном дворе, а встретились лишь в зоопарке. Так ты здесь один?
Догадаться, какие выводы о моей семейной жизни делает Ира, было нетрудно, но не объяснять же, что я жду торговца оружием. Впрочем, наплевать, что она думает. Пришёл убивать время, так делай это с радостью.
– Совершенно один, – скорчил я умильную гримасу Соньке.
Та недоверчиво глянула на меня. На ребёнка я хорошего впечатления не производил, чего нельзя было сказать о мамаше. Последнюю как магнитом притягивало наличие в моём кармане толстого кошелька. По причине бедственного материального положения сей аргумент был для неё решающим.
– Пойдём на пони покатаемся, – то ли предложила, то ли спросила она то ли у меня, то ли у дочки.
– Пойдём, – согласился я, поскольку Сонька молчала.
Покуда девушка в грязных брезентовых штанах возила отпрыска на своей замызганной животине, Ира успела залезть мне в душу и обосноваться там с присущим ей талантом. Однако же рассчитывать ей можно было только на поездку домой. Ничем иным помочь в её нелёгкой жизни я не мог.
– Подожди тут, я минут через пятнадцать приду, – глянул я на циферблат.
– Ты куда? – забеспокоилась Ира.
– Приспичило посетить некое заведение, – успокоил я барышню, заподозрившую, что кавалер таким образом надумал скрыться. Ничего, потерпит, не вести же с собой. То-то Костик зашугается…
Костя переминался с ноги на ногу у «Нивы», помахивая кошёлкой. Мы залезли в машину и я получил увесистый бумажный пакет с чем-то угловатым.
– «Токарев» с запасной обоймой и шомполом, – негромко сказал Костя.
– Молодца, – одобрил я. – Ты бы ещё кобуру в комплект положил.
– Что, надо?
– Обойдусь, не на парад, – хмыкнул я.
Мы скрепили сделку рукопожатием и разошлись, каждый в свою сторону.
Ирка ждала меня у вольера с верблюдом. Он линял и напоминал косматую шерстяную гору неправильной формы. По причине скудной кормёжки горбы у него были совсем крохотные, отчего он более смахивал на дромадёра с пачки «Кэмел», нежели на полноценного двугорбого корабля пустыни.
– Всё в порядке? – убедилась Ирка в чистоте моих намерений. Я не покинул бедную даму, а если и задержался, то минут на пять, не более.
– Разумеется, – заверил я.
Ира расплылась в улыбке. Верблюд с отсутствующим видом сосал железную верхушку ограды, уставясь в пространство маленькими гноящимися глазками.
– Домой поедем?
– Поехали, – Ира обернулась, ища ребёнка. – Сонька, иди сюда.
Когда мы разместились в «Ниве», Ирка оглядела сваленное сзади снаряжение.
– В поход собираешься?
– Угадала, – я запустил двигатель. «Мамай в поход собрался…» Доберусь я когда-нибудь до капища или нет? Вечно какие-то ничтожные делишки встают на пути благородной науки. Пора отринуть меркантильные интересы и заняться бескорыстным трудом! Я усмехнулся и мы поехали.
