– Типа канай отсюда! – торжественно объявляю я.
– Что, вам не нравится? – Валина резко крутит головой – то на Тельму, то на меня.
– Да нет, нравится! Офигенно! Обличать, показывать их страшные жопы – это как раз то, что нужно. – Я оглядываю стол и понижаю голос. – Надеюсь, вы понимаете, что насчет акул я пошутила, – говорю и жду, как они отреагируют.
– Конечно… – говорит Валери.
– Мы так и подумали, – соглашается Тельма.
– Но только потому, что было бы слишком жестоко кормить бедных рыбок телами, раскормленными нездоровой едой!
Они переглядываются, Валери улыбается, Тельма смеется, издавая какой-то низкий механический звук.
– И смех и грех! Люси, вы ужасны!
В оставшееся время мы смотрим видеозаписи предыдущего шоу на похожую тему, которое так и не пошло в эфир.
– Мы не смогли найти подходящего харизматичного фитнес-инструктора из местных на роль ведущего, – томно мурлычит Тельма. – Буквально тысячи худеющих прислали нам свои клипы, умоляли, хотели участвовать. Но только несколько человек реально демонстрировали стремление измениться.
Потом я рассказываю Валери, Тельме и Валине о клубах, в которых работаю, и упоминаю про владельца «Бодискалпта» Джона Паллоту. Джон купался в Делрей-Бич, и на него напала отравленная барракуда, которую до этого кто-то оглушил, и она затаилась на мелководье. В результате несчастный лишился части гениталий. Когда рыбину отцепили, врачи пытались спасти по максимуму, но член пришлось отрезать больше чем наполовину, и одно яйцо тоже было потеряно.
Все, конечно, помнят об этом случае, и он становится сигналом для нескольких сомнительных шуточек. Вообще рассказы о генитальных травмах у молодых мужчин в расцвете сил легко находят отклик у женщин среднего возраста на средних руководящих должностях – женщин, которые, упорно карабкаясь по корпоративной лестнице, недальновидно загоняют себя настолько, что разбивают голову о пресловутый стеклянный потолок, вместо того чтобы пробивать его. Я смотрю на трех ботоксных ведьм, сидящих вокруг стола, и с унынием думаю, что, видимо, лет через десять сама буду такой. Это в лучшем случае. И чувствую себя предателем: мы с Джоном… мы пытались, но ничего не вышло. Теперь он уже три года судится с компанией, которая, как выяснилось, сбрасывала в море химикаты: их в больших количествах обнаружили в той рыбине. Компанию уже оштрафовали за незаконный сброс отходов, но теперь они отрицают, что химикаты могли отравить рыбу настолько, что она заплыла на мелководье и напала на человека.
– А эта барракуда нападала на кого-нибудь еще? – спрашивает Валина. – Кроме вашего друга?
– Вряд ли.
– Тогда это сложный случай. Судиться с ними в одиночку смысла нет. Вот если бы он нашел других пострадавших от ядовитой рыбины, то можно было бы подать коллективный иск.
– Именно такой ответ от юристов он, скорее всего, и получил, – говорю я.
Джон по понятным причинам с тех пор впал в депрессию и гораздо больше времени проводит в дешевых барах СоБи, чем в «Бодискалпте». И вот я рассказываю всю эту историю Валери, Тельме и Валине, как вдруг по их лицам замечаю, что они наверняка захотят включить все это в проект. И точно, Тельма говорит:
– Как вы думаете, Джон мог бы…
– Нет. Никогда, – обрываю я ее. – Он ненавидит СМИ. Он мог бы разрешить нам поснимать в клубе, но не более.
Клянусь, под моим взглядом ее ботоксное лицо поплыло.
– Конечно, Люси, – промурлыкала она, – вам виднее!
Несмотря на эту заминку, я выхожу со встречи в эйфории и по пути домой даже получаю удовольствие от езды, что вообще случается крайне редко из-за всех этих психов, которые обычно ездят по улицам Майами. Жуткое сочетание латиноамериканцев, белых стариков и юных бездельников, круглогодично стекающихся во Флориду бухать и ебаться, не способствует вежливому стилю вождения.
Я торможу у дома – фотографов так и не видать (это и хорошо, и тревожно) – и поднимаюсь в квартиру. Звонит Майлз, опять несет что-то про геройство, но примирительным тоном, и это после того, как последний раз мы орали друг на друга благим матом. Он пожарный, я его тренировала перед турниром по кикбоксингу против полиции. Он флиртовал как черт, но мне казалось, что я от него отделалась, а он опять меня нашел на hookup.com – это сайт знакомств тире секса, на который я когда-то была подписана. Был грешок. Майлз говорит, что до сих пор не ходит на работу из-за своей знаменитой больной спины. Когда мы познакомились, ничего этого не было, а теперь все хуже и хуже.
– У меня будет медкомиссия, потом встреча в отделе кадров и со страховщиками. Хочешь приехать вечерком? Или, может, я заехал бы?
– Я сегодня занята, – соврала я.
– Кем?
– Не твое дело.
– Какая-нибудь мрачная лесбуха, мм?
– «Не твое дело» значит «не твое дело». Не звони мне больше. Секс из жалости меня давно не интересует, – говорю я и отключаю телефон. В полном неадеквате мудак.
Я сегодня никуда не собиралась идти, но теперь точно пойду. Да и вообще – есть что отметить благодаря толстой телке Соренсон, которая везде сует свой айфон! Я иду в гардеробную, натягиваю короткую обтягивающую черную джинсовую юбку, нейлоновые чулки с поясом и подвязками с сиреневыми краями. Черный кружевной лифчик пушапит сиськи в лицо всему человечеству. Поверх надеваю серую шелковую блузку, через которую все видно. Весь ансамбль завершает пара кожаных сапог до колен, с яростными серебристыми пряжками. Хотя нет, еще не все: без аксессуаров никак нельзя. Колье с серебряным сердечком повисает над декольте, чтобы все смотрели именно туда. Несколько шипованных браслетов усиливают впечатление легким намеком на садомазо. В последнюю минуту я передумываю и надеваю простые черные хлопковые трусы, которые легко оттянуть, чтобы засунуть член, вибратор, палец или язык. Чуть-чуть туши на ресницы, помада такого же сиреневого цвета, как подвязки, несколько стратегически важных прикосновений «Гивенши», «very irresistible»[14], и я выхожу на улицу, направляясь в клуб на Вашингтон-авеню.
От угла Ленокс и 10-й совсем недалеко, приятно прогуляться по ночному городу, тепло, и ветра нет. Мне сигналят из двух разных машин придурки-латиносы, они лыбятся и орут что-то по-испански, пытаясь перекричать громкую музыку. Когда идешь на блядки, хуже этого ничего нет, хотя тут пройти-то всего шесть кварталов. Жаль, что нельзя просто телепортироваться в клуб. Интересно, сколько лет я еще смогу так выглядеть: слава ёбу, мы на Майами-Бич стареем медленнее, чем в других местах планеты, по крайней мере те из нас, кто не забывает про солнцезащитный крем и не работает на улице.
На жидкокристаллических часах за барной стойкой без двух минут двенадцать: я в клубе «Уран». В будни здесь обычно ебашит плохой коммерческий электродэнс, но у них, кажется, новый диджей, и меня приятно удивляет легкий булькающий латинский бит. В «Уране» тесновато: с одной стороны стойка, напротив нее – диджейский пульт, все вместе выглядит довольно дешево до тех пор, пока не осознаешь, что дальше там есть большой танцпол, который продолжается на разбитом забетонированном дворе. Клуб в плане напоминает вазу с узким горлышком, и многие говорят, что им надо бы перестроить все – развести бар и пульт по разные стороны танцпола, чтобы убрать потенциально опасное узкое место перед входом. Мой друг, шеф-повар Доминик всегда выкатывает глаза, когда я об этом говорю. «В этом же вся прелесть места, солнышко, когда ты продираешься по узкому проходу в некое подобие рая!»
В галдящей толчее, сквозь которую я протискиваюсь к бару, не видно, правда, ни Доминика, ни других знакомых лиц. На меня смотрят, разинув рабочие рты, две андроидные лесбиянки, но быстро отворачиваются, когда мы встречаемся взглядами. О-о, как это трогательно: одна телочка пытается быть бучихой, другая типа женственной, но обе выглядят совершенно неотличимо друг от друга. Кажется, они уже хотят съехаться и жить вместе, а сюда пришли, чтобы хоть как-то изобразить флирт. Затем я прохожу мимо чернокожего с прекрасной фигурой. Он на расслабоне изрекает:
– Класс.
На ходу бросаю взгляд на себя в зеркальную колонну: да, я просто огонь.
У заднего бара выстроился контингент туристов. Большинство слишком пьяны и пузаты, чтобы справиться с местными красотками на танцполе, поэтому развлекаются, нажираясь в умат. Двое шатающихся мужиков с осоловевшими глазами – кажется, немцы – спрашивают, чем меня угостить. Я качаю головой и машу Грегори за стойкой: он выдает мне минералку с газом. Я вообще редко пью спиртное и не прикасаюсь к наркотикам.
Беру воду и проталкиваюсь дальше. Какая-то шлюха, тощая как палка, из серии «кофе и сигареты на завтрак», с огромными имплантатами, торчащими под майкой, практически в открытую предлагает мне себя, безнадежно улыбаясь. Я сразу расстраиваю ее планы. Да ты гонишь, пепельница! Но и этого ада мало: в паре с ней – еще одна, какой-то тотальный пиздец. У пиздеца испуганные, анорексичные глаза, но пока вполне мясистая жопа и крепкие бедра, которые отказываются скукоживаться под действием голодания.
