Я смотрел за борт на прозрачные воды и чувствовал Силу моря. Может, и Добрыня не знает о том, но у всего есть своя Сила, великая или слабенькая, добрая или злая. Да знай это Добрыня — мучился бы всю жизнь. А я — ничего. Видно, поэтому мне и дано чувствовать Силу вещей.
Сила моря огромна, но бесформенна. Она в общем благая, но я склонен думать: она скорее источник Силы для нас, чем нечто собственное. Вот и беснуется подчас море оттого, что не может владеть своею Силою, топит корабли — то, о чем ты думаешь сейчас, Илья.
Еще мне пришла в голову мысль о том, что, глядя в бегущую назад, но остающуюся с тобою воду, можно так же видеть концы и начала, как когда знающие люди глядят в огонь. Правда, я никогда не слыхал об этом раньше, но много ли знающих людей имели время и терпение смотреть на море и радоваться ему? Я сказал себе, что об этом нужно подумать и при случай попробовать, но сейчас мне было слишком хорошо и весело, чтобы я пытался разглядеть чье-то будущее в волнах.
Внезапно я почувствовал, как какая-то тень легла мной, словно облачко заслонило солнечные лучи. B это самое мгновение Добрыня вскочил и крикнул:
— Остров!
Как я уже сказал, остров был похож на неожиданно всплывшую гигантскую горбатую рыбу. Там, где полагалось быть ее плавнику, в небо врезалось какое-то строение. Я понял, что это был храм.
Я поднялся и жадно смотрел на остров. Остров! У каждого есть какие-то слова, которые колокольным звоном отдаются в ушах. Для меня таким словом было — «остров». Не знаю почему, но только казалось мне совершенно волшебным, что он со всех сторон окружен водою; вроде бы такая же земля, суша как все остальное, и все же — нет. Может быть, это оттого, что я сам, в сущности, хочу быть веселым островом среди людей? Те острова, на которых я бывал, меня не удовлетворяли — взять хотя бы острова на великом озере, где родился Добрыня. Морской же остров — душа так и запела, когда я глядел на него!
Добрыня стоял, нахмурившись. Илья с облегчением разминал ноги: наконец-то проклятая езда по морю кончалась! И тут очень простая мысль пришла мне на ум:
— Добрыня, или ты забыл про стрелы? Нам некуда спрятаться, мы открыты со всех сторон и, может статься, скоро будем похожи на ежей.
— Укоротить бы тебе язык, Алеша, — проворчал Илья.
— А что делать? — отрубил Добрыня. — На этом суденышке не спрячешься.
Проклятый остров внезапно перестал мне нравиться. При некоторой удаче Волхв мог перестрелять нас по одному. К тому же, хоть нам и говорили, что он скрывается здесь один, кто мог знать наверняка? Как всегда в такие мгновения, я пожалел, что не выбрал другого способа радоваться миру, кроме как богатырского.
— Давайте-ка ляжем, — сказал Илья.
— И ты думаешь, что моряки после этого поведут судно вперед? — усмехнулся я.
— Поведут, — сказал Илья. — Я знаю способ.
— После твоих способов, Илья, они отчалят, только мы сойдем на берег, и нам придется делить остров кое с кем до скончания века.
— Ладно, — сказал Добрыня. — Давайте ляжем на палубу, но только так, как мы лежали раньше, надо, чтобы моряки заподозрили что-то.
И мы снова развалились на палубе. Борта до некоторой степени защищали нас. Я глядел на приближающийся остров как охотник, и знакомое щекочущее чувство опасности, исходящей от хищной дичи, разбежалось по моему телу. Я любил его, хотя иногда дичь бывала, пожалуй, великовата для меня — как, например, сейчас. Я стал слушать Силу острова. Это была недобрая Сила, я чувствовал в ней напластование многих злых жизней и не мог сказать с определенностью, что Волхв здесь. К тому же море мешало мне, несомненно, его Сила побивала мою.
Даже если отвлекаться от Силы, остров не мог не впечатлять. Исполинские глыбы складывались в темные обрывы, о которые плескали волны. В сочетаниях глыб угадывались то лица, то чудовища, судно наше легонько поворачивалось, и лики эти исчезали, чтобы вместо них появились другие. Стаи чаек громко кричали над головой, несомненно, весь остров уже знал о нашем приближении… Внезапно я похолодел: сверху, со с палуба нашего суденышка простреливалась насквозь, как если бы мы просто подставили Волхву наши спины. Как на грех, кормчий вел судно по самой кромке острова. Шея моя заныла, я непроизвольно дернулся в сторону. Однажды Добрыня именно так спасся от стрелы Волхва. Но, по всей вероятности, это был только страх, потому что ничья стрела не вонзилась со звоном борт корабля. «Пока жив Волхв, — сказал я себе, — я буду слишком часто попусту дергаться. Мы приплыли сюда чтобы положить конец всему этому». И снова веселое чувство азарта охоты охватило меня. Не знаю, что думала по этому поводу наша «дичь», и не радовалась ли и она тоже возможности покончить с богатырями одним разом, но только ничто не выдавало ее присутствия.
Корабль медленно огибал остров, и не успел я подумать, что пристать здесь негде и нам предстоит карабкаться по этим адским кручам, да еще тащить за собой Илью, как внезапно за поворотом показалась пристань. Ступени ее были выточены в камнях, нижние уходили под воду; волны обтесали их, они были уже не прямоугольны, а полукруглы, и я внезапно осознал, какую пропасть веков назад была высечена эта пристань, сколько кораблей приставало к ней и сколько ног прошло по этому дикому острову… Ступени приблизились, и через мгновение, перескочив через борт, мы стояли на них и волны лизали наши ноги. Мельком я глянул на товарищей и довольно усмехнулся: как бы разны мы ни были, по каким бы причинам ни сошлись вместе, но теперь издали могло показаться, что на берег ступили три близнеца: правая рука на рукоятке меча, тело немного согнуто, чтобы в любой момент прыгнуть, левая рука прикрывает шею от стрел. Но стрелы не летели; оставалось неизвестным, было ли кому принимать нас за близнецов…
Быстро посовещавшись, мы решили прочесывать остров вместе. Конечно, Волхв и его черная свита, если она у него была, могли, перемещаясь, легко скрыться от нас, и поэтому если бы мы ходили по острову порознь, то вероятность найти Волхва была бы больше. Но — больше была и вероятность того, что Волхв перебьет нас поодиночке. Мы принялись за дело.
Скоро с нас полил пот. Остров был мал, но довольно-таки скалист, и приходилось заглядывать в каждую расщелину, ложиться на живот и пристально разглядывать обрывы в поисках пещер. Мы пошли посолонь, поначалу осмотрев береговую кромку, а затем закладывая все более тугие круги. Мы с Добрыней рыскали, а Илья вертелся по сторонам, примечая всякое шевеление. Но мы с Добрыней ничего не нашли, а Илья никого, кроме птиц, не заметил. Так мы обошли весь остров кругами, пока не поднялись к развалинам древнего храма из белого мрамора.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
