Заниматься этим приходилось всем.
– Роберт, одной мне такого не выдержать, – прошептала Елизавета. – Я просто распадаюсь по кускам. Еще немного – и от меня ничего не останется.
Они гуляли по галерее, проходя мимо портретов ее отца, деда и других великих правителей Европы. На почетном месте висел портрет Марии де Гиз. Елизавета специально велела поместить его туда, чтобы пустить французам пыль в глаза. На самом деле она испытывала совсем иные чувства к упрямой регентше, приносившей столько бед Англии и лично Елизавете.
– Дорогая, тебе не нужно выдерживать все это в одиночку. У тебя есть я.
Елизавета остановилась, крепко схватила его за руку и спросила:
– Ты в этом клянешься? Ты меня никогда не покинешь?
– Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю.
– Любовь! – Она сдавленно рассмеялась. – Отец безнадежно любил мою двоюродную сестру, но это не помешало ему казнить ее. Томас Сеймур клялся в любви ко мне, но я палец о палец не ударила, чтобы спасти его от плахи. Когда меня спросили, какого я мнения о нем, я не сказала ничего лестного в его адрес. Ни одного слова. Получается, я предала его любовь. Роберт, мне нужно больше, чем обещание меня любить. У меня нет оснований верить сладкозвучным речам.
– Будь я свободен, женился бы на тебе сегодня же, – помолчав, ответил он.
– Но ты не свободен! – воскликнула Елизавета. – Боже, мы снова и снова натыкаемся на этот камень. Ты говоришь, что любишь меня и готов на мне жениться, но не можешь это сделать по причине своей несвободы. А я одна. Я вынуждена влачить это одинокое существование, которое стало мне невыносимо.
Мысли Роберта лихорадочно завертелись, и он быстро проговорил:
– Есть способ. Да, есть. Я докажу тебе мою любовь. Мы можем обручиться в ожидании нашей дальнейшей женитьбы.
– Но это же клятва в присутствии других. Ты не можешь принести ее, не будучи свободным, – прошептала Елизавета.
– Нам незачем собирать для этого весь двор. Зато эта клятва свяжет нас столь же прочно, как и брачная, – напомнил ей Роберт. – Когда я буду свободен, нам лишь останется повторить во всеуслышание то, что мы произносили в узком кругу.
– Ты станешь моим мужем, всегда будешь рядом и никогда меня не покинешь, – страстно прошептала Елизавета, протягивая ему руку.
Роберт мгновенно сжал ее и прошептал в ответ:
– Давай сделаем это не мешкая. Как можно быстрее. В твоей часовне и при свидетелях.
На мгновение ему показалось, что он зашел слишком далеко, она испугается и откажется. Но Елизавета оглянулась по сторонам. Придворные были заняты своими разговорами и почти не обращали внимания на ее прогулку с Дадли.
Елизавета подозвала к себе Кэт Эшли.
– Я хочу помолиться за наших солдат в Шотландии. Позови Екатерину и сэра Фрэнсиса. Больше никого не надо.
Желание королевы – закон. Женщины ответили почтительными реверансами, мужчины поклонились. Чета Ноллис последовала за Елизаветой и Робертом по галерее, а затем и по ступеням лестницы, ведущей в королевскую часовню.
Внутри было сумрачно и тихо. Мальчишка-певчий усердно начищал алтарные перила.
– Выйди, – приказала ему Елизавета.
Певчий, пятясь, спешно покинул часовню. Почувствовав, что Елизавета вряд ли собирается молиться за солдат, Екатерина вопросительно поглядела на двоюродную сестру, лицо которой сияло от радости.
– Ты согласна быть свидетельницей нашей помолвки? – спросила она у Екатерины.
– Помолвки? – удивился сэр Фрэнсис, глядя на Роберта.
– Особой помолвки, называемой de futuro, – ответил сэр Роберт. – Вначале она совершается в узком кругу, в дальнейшем об этом объявляют во всеуслышание. Это наше общее с королевой, самое искреннее желание.
– А как же ваша жена? – прошептал сэр Фрэнсис, наклоняясь к Дадли.
– Ей будут выплачены щедрые отступные. Я обеспечу ей безбедное существование, – ответил тот. – Но устроить помолвку мы хотим сейчас. Так вы согласны быть нашими свидетелями или нет?
Супруги Ноллис переглянулись.
– Это же связующая клятва, – неуверенно сказала Екатерина и снова посмотрела на мужа, предоставляя решать ему.
– Мы будем вашими свидетелями, – заявил сэр Фрэнсис.
Он и Екатерина молча встали по обе стороны от королевы и ее любовника. Затем Екатерина и Роберт повернулись лицом к алтарю.
В королевской часовне оставались и распятие, и свечи, высочайшим повелением убранные из всех церквей Англии. Дюжина колеблющихся огоньков отражалась на серебряной поверхности распятия. Елизавета опустилась на колени, следом за ней и Роберт. Глаза королевы были устремлены на распятие.
– Этим кольцом я обручаюсь с тобой, – сказала Елизавета, поворачиваясь к нему.
Она сняла с безымянного пальца старинный перстень с печаткой – розой Тюдоров – и подала Роберту. Он попробовал надеть перстень себе на палец. К обоюдной радости, тот подошел идеально, словно был специально сделан для мизинца сэра Роберта.
Он снял отцовский перстень с изображением ветхого посоха и медведя – герб семейства Дадли – и произнес:
– Этим кольцом я обручаюсь с тобой. Отныне и навсегда я – помолвленный с тобой муж.
Елизавета надела перстень на свой безымянный палец, и – чудо! – он тоже идеально подошел.
– Отныне и навсегда я – помолвленная с тобой жена, – прошептала она. – Обещаю быть тебе хорошей спутницей во всем.
– Я клянусь любить только тебя, покуда смерть нас не разлучит, – произнес он завершающие слова.
– Покуда смерть нас не разлучит, – повторила Елизавета.
В ее глазах блестели слезы радости. Подавшись вперед, она поцеловала Роберта. Он навсегда запомнил тепло ее губ и соленый привкус слез.
Вечером они устроили скромное празднество, позвали музыкантов, смеялись и танцевали. Впервые за многие недели придворные видели свою королеву веселой. Кроме Екатерины и Фрэнсиса Ноллис, никто не знал, в чем причина столь благотворной перемены в настроении ее величества. Несмотря на веселость, Елизавета заявила, что хочет лечь пораньше, сопроводив эти слова непонятным хихиканьем.
Фрейлины проводили королеву в ее покои, где начался традиционный ритуал отхода ко сну. Ее постель потыкали мечом, ночную рубашку повесили перед камином, чтоб согрелась, и принесли кувшин теплого эля с пряностями.
Послышался негромкий стук в дверь. Елизавета кивнула Летиции, чтобы та открыла.
На пороге стоял доверенный слуга Сесила с письмом в руках. Летиция потянулась к нему, но тот демонстративно отодвинул руку, давая понять, что отдаст письмо только королеве. Летиция изогнула брови. Так всегда делала королева, когда проявляла нетерпение. Жест был скопирован мастерски. Фрейлина послушно отошла, а Елизавета приблизилась к слуге и взяла у него письмо. Он молча поклонился.
