Молодежь вскоре разбрелась по аллеям, и за столом в беседке остались лишь мы с тетушкой Мэйбл и молчаливая Наоми. Потихоньку сгущались сумерки, в саду были везде развешаны горящие китайские фонарики.
– Виктор, – ледяным тоном обратилась ко мне тетушка, со стуком ставя полупустую чашку. – А теперь объясни, что происходит? Что это за фарс?!
– О чем вы, тетушка? – старательно удивился я, приподнимая бровь. У меня все сильнее болела голова, и это уже вряд ли можно было объяснить вчерашними злоупотреблениями кактусовкой (хм, не только кактусовкой, конечно…)
– Обо всем! – припечатала она, похлопывая по ладони сложенным веером так многозначительно, что по моей спине невольно побежали мурашки. – Об этой странной девице, которая взялась непонятно откуда. И не думай, что я не заметила, что она подозрительно похожа на тебя! О твоем друге, который явно давненько не бывал в приличном обществе. О том, почему Сирил катал по городу эту разбитную мисс, если он, как утверждает, давно сделал предложение… миссис Вашингтон. И, наконец, что это за история о помолвке Сирила?!
Я вздохнул, прикинул про себя пути отступления и принялся рассказывать…
Разумеется, самые подозрительные (и, соответственно, важные) моменты я опустил, но и без того говорить пришлось долго.
В моем изложении история выглядела до того невинно и романтично, что хоть сейчас описывай ее в каком-нибудь любовном романе из тех, что издаются исключительно в мягких обложках.
В горле у меня пересохло, и я сделал паузу, чтобы глотнуть давно остывшего чая.
– Постой, – тетушка подняла руку, затянутую в кружевную перчатку. – Позволь уточнить, эта… мисс Лопез имеет к тебе какое-то отношение?
Она вперила в меня инквизиторский взгляд, весьма странно сочетающийся с образом милой пожилой леди.
Я взглянул на Наоми, которая с отсутствующим видом наблюдала за ползущим по скатерти жуком.
– Официально – нет, – выкрутился я, вспомнив, что я как-никак юрист по образованию.
– Хм, – тетушка задумчиво постучала веером по столу. Слава богу, хоть зонтик она где-то оставила (видимо, опасаясь не совладать с искушением пустить его в ход). И повторила: – Официально – нет… Что ж, понятно. Продолжай!
Она милостиво кивнула мне, словно королева менестрелю.
Право, лучше бы я умер вчера!..
Допрос, небрежно замаскированный под светскую беседу тети и племянника, продолжался до тех пор, пока влюбленные парочки не соизволили вернуться с прогулки. Я взмок, отвечая на каверзные вопросы, и хотел лишь одного: наконец упасть в постель и забыться сном.
Миссис Вашингтон, увидев, в каком состоянии я нахожусь, сжалилась и намекнула на поздний час и усталость.
Ухватившись за это, все тут же принялись собираться по домам.
Меня мутило, голова была чугунная… В общем, помощь Фрэнка, который «незаметно» подставил мне плечо, я принял с облегчением.
Остальные ушли далеко вперед, а мы с ним двигались медленно и печально.
– Вот поэтому я всегда боялся родственниц, – честно сказал Фрэнк, когда мы брели к дому. – Такие, знаешь, провинциальные старые дамы, а о жизни знают побольше твоего!
– Ты молодец, – ответил я невпопад. – Давай постоим минутку…
– Ага, – сказал он. – Слушай, Вик, может, такси вызвать? Что-то ты совсем расклеился, дружище!
– Вызови, – согласился я, скрепя сердце. Действительно, не стоило в таком состоянии садиться за руль своего красавца! – Или сам поведешь. Ладно, пойдем. Темнеет уже.
– Ага, – кивнул Фрэнк. – Пойдем.
За последним поворотом живой изгороди нам открылось весьма интригующее зрелище: тетушка Мэйбл «нежно» прощалась с будущей невесткой и с мисс Лопез. Манеры моей милейшей родственницы заставили меня вспомнить о вечных снегах, зато голос был сух, словно пустыня Гоби.
– Миссис Вашингтон, очень рада была вас видеть, – говорила тетушка Мэйбл, явственно подчеркивая это «была». – И вас, конечно, мисс Лопез.
– Взаимно, – отвечала прекрасная вдова, поправляя пышные кружева платья, – но думаю, вы уже можете называть меня просто Мирабеллой. В конце концов, скоро мы станем родственницами.
– Думаю, это немного… преждевременно, – ответила тетушка, улыбаясь как-то так, что мне вспомнилась королевская кобра, едва не укусившая меня в Индонезии. И повернулась к сыну: – Сирил, дорогой, принеси мне шаль. Что-то похолодало.
Я плохо видел лицо кузена, но мог поклясться, что он побледнел, прежде чем отважно выпалить:
– Извини, мама, я должен проводить миссис Вашингтон! Пошли кого-нибудь из слуг.
– Сирил?! – с таким непередаваемым выражением произнесла тетушка, что даже мне захотелось спрятать голову в песок, как страус. Кстати, до сих пор жалею, что так и не увидел этих милых птичек. – Ты не хочешь помочь мне?!
– Извини, мама, – вновь повторил кузен, и, видимо, решив, что терять ему уже нечего, взял «невесту» под локоток. – Уже поздно, пора ехать.
– Сирил, – теперь голос достойной миссис Стивенсон (мистер Стивенсон, отлично зная характер супруги, прощаться с гостями не вышел) звенел льдом. – Миссис Вашингтон приехала на своем авто. На чем ты, позволь спросить, вернешься домой?!
– Вызову такси, – парировал Сирил. Затравлено оглянулся, увидел меня и Фрэнка и просиял: – Или переночую в городе. Вик, ты же не откажешься меня приютить?!
Отказать ему – словно ударить доверчивого щенка.
– Конечно, – кивнул я. – Поехали!
И мы поехали…
Сирил посадил Хуаниту в мое авто («К жениху!» – как нахально заявил он.) Надо думать, я при этой парочке должен был играть роль дуэньи.
Сам же кузен уселся рядом с Мирабеллой.
Признаюсь, я до сих пор не успел свыкнуться с существованием своей внебрачной дочери, а также с ее поразительным сходством с матерью. Так что в присутствии Хуаниты я испытывал… некоторую неловкость.
Впрочем, мои чувства менее всего волновали Сирила в тот момент, а самому мне было столь дурно, что такие мелочи меня не беспокоили.
Обратной дороги я почти не запомнил. Лишь мелькание темных деревьев за окном, свист ветра и мягкое покачивание автомобиля…
А потом встревоженное лицо Ларримера… И я словно провалился в сон. Или в бред?
Бесконечная равнина, заросшая опунциями. Высоченные кактусы – в несколько человеческих ростов! – образовали непроходимые заросли.
А я стоял на крохотном пятачке, со всех сторон окруженном роскошнейшими экземплярами Opuntia microdasys и Opuntia vulgaris, и растерянно озирался. При всей моей любви к кактусам столь близкое соседство с их колючками вовсе не внушало оптимизма. Да еще и этот полуденный зной, от которого у меня уже пересохли губы и плыло в глазах…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
