вежливо – это лежать, причем лучше в неживом виде. И что пытаться затаскивать прилегших отдохнуть перед воротами в город – не самое умное занятие. И что закрывать ворота – тоже…
Связать неприятности в какими-то непонятными громкими звуками осажденные не смогли: по указанию Бруннхильды «гости» орали, демонстративно плясали, колотили палками по палкам, рубили деревья – то есть создавали «шумовую завесу», и создавали ее довольно успешно. А иногда кто-то из осаждавших швырял в сторону ворот куски засохшей глины под громкие крики товарищей. Впрочем, идиотами будины не были и намеки поняли быстро. А осознав, что открываемые наружу створки ворот закрыть теперь будет очень трудно, они просто начали заваливать проход разным хламом. Даже не совсем разным: изобилия хлама нынче в городах не наблюдалось, так что в довольно широкий проход валили в основном разнообразные дрова. Впрочем, дров у них было много, а нападающие вроде как никуда не спешили.
Когда окончательно стемнело, осажденные еще раз попытались закрыть ворота. И опять без особого успеха: Брунн, сменив СКС на оригинальную «картельную» винтовку с ноктовизором, увеличила валяющуюся перед воротами кучку еще на шесть тушек. А затем вместо кусков глины ребята закинули на баррикаду пару глиняных бутылей с бензином. И еще несколько таких же бутылей кинули на плетень – ну а стрелы с горящей паклей туда же отправили из обычных луков.
Тем, кто пытался потушить разгорающийся пожар, Брунн популярно объясняла, что этого делать не надо – и старый, основательно уже высохший плетень вскоре опоясал красивым огненным кольцом весь город. Окончательно он прогорел уже к утру, и оставленные на ночь наблюдатели сказали, что будины всю ночь просидели у вала, сжимая в руках свое оружие в ожидании штурма.
Штурма не случилось, а хорошо выспавшиеся воины Копотя еще до полудня поставили перед воротами две вышки с протянутыми в сторону города «руками». Еще две вышки, на этот раз «без рук», поднялись напротив боковых стен города, и на одной удобно устроилась Брунн. Несколько парней, сидя внутри вышек, усиленно махали сколоченными из жердей и хвороста «руками», другие, махая топорами и молотками, на глазах горожан возле нее быстренько сколачивали и «руки» для пока еще «безруких» сооружений, а Брунн с боковой вышки под шумок аккуратно прореживала столпившихся неподалеку от ворот будинов. Те, сообразив, что ряды их прореживают «волшебные фигуры», довольно плотной толпой решили «рукастые» вышки снести – и тут толпу встретила Ангелика. С автоматом…
Оставшиеся относительно невредимыми будины рванули в лес через дальние от речки ворота – и в этом им никто не препятствовал. И только когда они уже добежали до опушки, ими занялась спрятавшаяся в лесу сотня арбалетчиков…
Эта довольно экзотическая форма захвата города была придумана именно Ангеликой – чтобы будины из-за возникшей паники просто не успели провернуть массовый геноцид, и подход себя оправдал, хотя с сотню рабов будины все же порезали, когда убегали.
В первом поселке взрослых рабов освободили чуть меньше сотни человек, а в «столице» будинов рабов оказалось уже около шести сотен. Но так как на разгроме этой «столицы» поход не завершился, к середине лета потенциальных переселенцев набралось уже больше трех тысяч человек – и к этому никто готов не оказался. Потери «союзников» были довольно скромными, так как будинов попросту расстреливали издали из арбалетов не подпуская даже на выстрел из лука и «традиционных» рукопашных боев практически не случалось. Тем не менее и у Копотя погибло почти двадцать человек, и у Короча почти столько же – однако будины как племя было уничтожено почти полностью. Физически, не генетически: почти каждая семья там держала по несколько рабов, и рабыни-женщины практически поголовно и постоянно насиловались, так что детей, у которых отцы были будинами, набралось под восемь сотен человек. Маленьких еще детей, лет до восьми – более старших мальчиков будины начинали воспитывать как своих воинов, оруженосцев и… в общем, более старшим мальчикам не повезло.
Но еще раньше не особо повезло и более старшим рабам-мужчинам: их будины вообще в плен редко брали, так что таких освободили всего-то около трех сотен – и большинство из них от голода с трудом даже ходить могли. Зато как раз они почти все оказались умелыми ремесленниками: прочие будинам просто не требовались. Правда чуть позже Леру изрядно удивил их «профессиональный состав»: треть из них оказались ткачами (а у приокских жителей ткачество было исключительно женской работой), чуть меньшее число – гончарами. С полсотни были разной степени мастерства кузнецами или – что удивило Леру еще больше – специалистами по литью бронзовых изделий. Не столько утилитарных (хотя и это делать умели), сколько различных украшений…
Еще с полсотни мужиков занимались бортничеством, рыбалкой, изготовлением разнообразных «плавсредств» – и здесь Лера познакомилась с удивительными посудинами, которые по-настоящему сшивались из досок. По краям досок в строго определенном порядке сверлились многочисленные дырочки, через которые эти доски с помощью просмоленной веревки именно пришивались друг к другу. Для специалиста-историка было очень интересно посмотреть живьем на такие экзотические «изделия местной промышленности», но понять, как сделанная таким образом лодка не протекала, она так и не смогла. Да ей не очень-то и хотелось: «вельбот Маркуса» строился на порядок быстрее шитых лодок, был куда как надежнее, вместительнее и устойчивее на воде – а потому именно эти вельботы и стали главным транспортным средством при перевозке бывших рабов. И вроде все выглядело просто – но ровно до того момента, когда еще не проявлялся «фактор численности перевозимых»…
Глава 5
Катя сидела за обеденным столом на кухне, разложив свои чертежи, и молча слушала, как сидящая напротив нее мать тихо ругалась сквозь зубы. Вопросов она не задавала, так как суть ругани была ей давно понятна: бабушка по тому же поводу ругалась постоянно, причем вслух. А все «греки виноваты»…
Еще прошлым летом Тихон вместе с оговоренными грузами привез своего сводного брата в качестве «торгового представителя» в Рязани, а с ним – с полсотни холопов. Вообще-то рабов он привез по той простой причине, что изрядную часть пути его довольно тяжелые товары приходилось переносить на собственном горбу – не горбу Тихона, конечно, а как раз вот этих рабов, поэтому в основном это были молодые и сильные парни. С братом он намеревался оставить их с десяток, но у него не хватило товаров и серебра для оплаты всего предложенного ему «пурпурного поплина», и он расплатился рабами. Дорогими, молодыми и сильными, большей частью привезенными в Танаис
